Конечная История (СИ)

   Семь минут Гримнир терпеливо ждал завершения сего действия, однако на вось­мой минуте терпение Их Величества лопнуло.

   - Господин Ливьен, - прошипели Их Величество, краснея от раздражения, - долго ли еще ждать?

   - Секундочку, Ваше-ство, - Ливьен обслюнявил кончик карандаша и поставил последнюю жирную точку, после чего передал расшифрованную бумагу серу Гильбер­ту, который в свою очередь торопливо вручил ее заждавшемуся правителю. Установи­лась абсолютная тишина, такая, что можно было различить индивидуальные черты в урчании животов министров и Их Величества - они еще не трапезничали. Гримнир по­смотрел на исписанную бумажку и, протянув ее обратно Гильберту, жестом приказал читать. Гильберт покорнейше зачитал.

Послание Лорда Айзека

   Мы, лорд Айзек, наместник Их Величества в Юго-Восточных землях, в Нашем лице доносим до Вашего сведения волю отданного под Наше попечение народа. Народ в Нашем лице, а именно население Свет-Курганы, население Исть-Курганы и населе­ние Глызть-Курганы, расположенных в Юго-Восточных землях, а также население де­ревень Верхнегрязь, Нижнетопь и Среднехлюп, категорически требует отделения Юго­-Восточных Земель от Священной Империи Девайль. Мы, лорд Айзек, во исполнение воли народа, объявляем себя единоличным правителем новообразовавшейся Юго-Вос­точной тоталитарно-демократической Империи. Уведомляем Ваше Величество, что в данный момент времени производится проведение границы между нашими государ­ствами. Если Ваше Величество по каким-либо причинам изволит воспротивиться осу­ществлению Воли народа в Нашем лице, то также уведомляем вас, что Юго-Восточная тоталитарно-демократическая Империя располагает армией в достаточном размере, чтобы противостоять возможной агрессии со стороны Священной Империи Девайль. Народ Юго-Восточной тоталитарно-демократической Империи в Нашем лице надеется на мудрость и благоразумие Их Императорского Величества, и на полное признание самостоятельности и независимости Юго-Восточной тоталитарно-демократической Империи.

Лорд Айзек I, единоличный правитель Юго-Восточной тоталитарно-демократической Империи

.

   Примерно на две минуты воцарилось гробовое молчание. Гримнир сперва долго переваривал услышанное, а потом еще дольше, бегая взглядом из угла в угол, выбирал из многочисленных вариантов того, что ему сделать с лордом Айзеком, самый жесто­кий и мучительный. Все остальные же из присутствующих в зале безмолвно следили за процессом раздумий Их Величества.

   - Сер Гильберт, - наконец прервал затянувшееся молчание Гримнир, - немедлен­но отправляйтесь в королевскую кладовую и возьмите три серебряношерстные рыбы (При этих словах у министра финансов глаза резко стали квадратными).

   - В-ваш-ше В-вел-личеств-во, - заикаясь, вмешался министр финансов, - казна н-не п-перенес-сет т-такого уд-дара.

   Гримнир поднялся. Величественным и могучим орлом он возвышался над сто­лом, и огненный рубин в его серебряной рогатой короне сиял в полумраке.

   - Когда стабильности державы угрожает опасность, не время заботиться о казне, - провозгласил он, и огромная висевшая под потолком люстра качнулась. - Господин Жеро, извольте распорядиться. - Их Величество опустились обратно в кресло и про­должили прерванную раздачу поручений. - С этими рыбами, сер Гильберт, вы пойдете к нашим магам. Первую пусть используют, чтобы молнировать что-нибудь тяжелое на голову лорда Айзека, мне абсолютно все равно, что именно, но чтоб этот мерзавец не смел уже к сегодняшнему вечеру пребывать среди живых. С помощью второй пусть молнируют лично Вас к тому, что останется от лорда Айзека, дабы Вы убедились в том, что этого подлеца больше никто и никогда не увидит. А третьей пускай молниру­ют вас обратно, если, конечно, вы не захотите вернуться своим ходом, в таком случае возьмете только две рыбы. Надеюсь, все предельно ясно. Можете приступать... И да, чуть не забыл, не проходя мимо, будьте так любезны, отрубите голову господину Ли­вьену...

   А пока безжизненная голова господина Ливьена с застывшим на его лице выра­жением ужаса будет катиться по каменному полу замка, оставляя за собой кровавый след, мы отправимся на три дня назад, в резиденцию лорда Айзека.

IV

   На крутой скале над бушующими внизу, бьющимися об острые камни водами Селигийского моря - самого южного водоема Империи - возвышалось двухэтажное зеленоватое сооружение с золотой ребристой крышей. По углам этого сооружения раз­мещались сероватые водосточные трубы. Строением этим и была резиденция лорда Айзека, наместника Их Величества в Южных Землях.

   В двенадцати смотрящих на узкую каменистую дорогу, начинающуюся у основа­ния мраморной лестницы и, петляя, убегающую далеко вглубь Империи, горел свет. На открытом балкончике рядом с третьим окном справа от лестницы стоял, вглядываясь в серо-зеленую даль лесов, раскинувшихся вдоль дороги, человек. На нем был военный мундир, на поясе, слева, мерно покачивалась сабля, справа - покоился пистолет. Чело­век переступал с ноги на ногу, не сводя глаз с горизонта. Неизвестно, о чем он думал в тот момент, о звездах ли, бесчисленных и величественных, с презрением смотрящих на него и на его жалкие три звездочки с высоты вечернего неба, или о том, когда же нако­нец закончится его смена и на его место придет другой, по долгу службы обязанный обходить и осматривать каждый уголок дома светлейшего лорда Айзека и за это полу­чать свое жалование, но, тем не менее, спустя пару длительных минут, служащий, об­реченно вздохнув, развернулся и, покинув балкончик, растворился в расписном двер­ном проеме. Еще пару секунд можно было видеть его голову с коротко остриженными светлыми волосами, двигающуюся в окне, а затем он пропал и вовсе.

   С запада подгоняемые свистящим ветром надвигались уродливые, рваные мед­ные тучи. На востоке же, на фоне чистого звездного неба, колеблясь, плыла черная точ­ка. Она становилась все ближе и все больше: постепенно отчетливо становились вид­ными громадные черные крылья, неподвижные черные жемчужины глаз, серый, даже больше серебряный, клюв, изогнутые когтистые лапы. Это нечто, чем-то напомина­ющее огромного ворона, пошло на спуск и, медленно кружа, приземлилось на дороге в метрах пятистах от резиденции лорда Айзека. Повернув голову, ворон навел свой пу­стой блестящий глаз на серое в вечерней полутьме здание и, пронзительно каркнув, подпрыгнул и закружился, расставив черные крылья в стороны. Воздух вокруг него за­вертелся, с ворона посыпалась сажа, подхватываемая восходящими потоками воздуха и быстро скрывающая громадную птицу. Послышалось хриплое "Кар-р". Кружение вмиг остановилось, и, когда сажа и поднятая в воздух пыль осели, на месте гигант­ского ворона уже стоял человек в черном костюме с серебряными пуговицами и в не менее черном котелке на голове. Он отряхнулся, поправил свой котелок, слегка сполз­ший набок, натянул на бледную правую руку черную кожаную перчатку, и, подбив бле­стящим носком полуботинка (того же цвета, какого и было все его облачение) большую горку черной пыли, ловко подхватил трость, возникшую в воздухе внутри поднятого столба сажи. Он взглянул на золотые часы: часовая стрелка приближалась к десяти часам, - и, поигрывая весьма тяжелой тростью с золотым оконечником, напра­вился к лестнице, ведущей к большим и красивым белым, но в вечернем воздухе ка­завшимся синими парадным дверям, в свою очередь ведущим внутрь резиденции лор­да Айзека.

   Черный достиг основания белых ступеней, освещенным тусклым огнем ламп на двух серебряных фонарных столбах по бокам. Теперь от заветной двери его отделяли только двенадцать узких абсолютно гладких, что немудрено было поскользнуться, пло­щадок. Измерив лестницу взглядом, он сунул свободную левую руку в карман и, выта­щив какую-то прозрачную тонкую пленку и расправив ее на ладони, прилепил ее себе на лицо - оно тут же изменилось: нос удлинился, глаза чуть уменьшились и стали зе­леными, полоски бровей стали шире, под носом выросли закрученные черные усы, а лоб покрыли морщины. И теперь, с новым лицом, он вмиг преодолел все 12 ступеней и уже, удерживая трость под мышкой, нажимал обтянутым черной кожей тонким указа­тельным пальцем кнопку дверного звонка. Несколько секунд спустя, дверь отворилась и в образовавшемся проеме появилось лицо того самого служащего, 20 минут назад стоявшего на балконе и смотрящего вдаль. Он с недоумением принялся разглядывать нежданного гостя - секунд тридцать продолжалась тишина, нарушаемая лишь треском сверчков и ровным дыханием служащего (и только его; черный не дышал), однако, не выдержав, черный, поморщившись, прервал молчание.