Квази-мо. Часть 1 (СИ)

Сталин задумался, кивнул головой на бутылку и подождал, пока я не налью в бокалы. Мы выпили, закусили. Я попробовал консервированные томаты. Давно забытый вкус молодости. Умеют болгары консервировать овощи, на этом и валюту зарабатывают. И до сих пор непонятно, маленькие бедные страны день ото дня богатеют, уровень жизни их народа постоянно повышается, а в нашей огромной стране с неисчислимыми богатствами мы день ото дня беднеем, а уровень жизни простого народа постоянно и неуклонно откатывается к черте, за которой начинается нищета. Ну, почему это так? Какой Менделеев или Кулибин это объяснит?

- Так что осталось на месте империи, - вдруг спросил Сталин, - от чего она погибла? От нашествия гуннов или от саморазложения, как Римская империя?

- Гуннов не было. Была холодная война, но она могла продолжаться ещё сто лет, и никто бы в ней не победил, - сказал я. - Партия коммунистов привела к развалу всего и вся. Когда одни не могут руководить, а руководимые не хотят подчиняться, то тогда приходят другие, которые могут и которым подчинятся. Так ведь гласит теория революции? Во всём мире технический прогресс и демократия, а в союзе богославских республик однопартийный феодализм, как в Китае и в Корее. Но мы же не корейцы и не китайцы. Тем скажут, и они уже через пятнадцать минут, все как один, будут клеймить кого угодно или восхвалять только что ими клеймённых врагов как самых лучших друзей, любовь к которым постоянно тлела в их горячих сердцах. Но даже китайцы поняли, что нужна перестройка и перестройка именно в экономике, потому что бытие определяет сознание. У китайцев все перестройки начинались по решению центрального комитета их партии и проводились активно и с огоньком.

И наши партийные руководители тоже поняли, что нужна перестройка, но начали они с уничтожения идеологических основ, оставив пустыми прилавки магазинов. Все волнения в Риме начинались с криков - "хлеба и зрелищ". У нас были зрелища телевизионных трансляций партийных съездов и конференций на всю страну. На всё это смотрели как на представления в цирке. Зрелища были, а хлеба не было. Поэтому, когда партия попыталась было призвать людей к порядку, её смахнули как муху, севшую на кусок жирного пирога. И пошло, и поехало. Еле Богославию смогли удержать от распада. И всё по пьянке. Был такой парад суверенитетов, что горячие головы могли и атомные бомбы на горячих сторонников демократии сбросить.

- Но Богославия-то осталась? - спросил тихо Сталин.

- Осталась, но сильно обрезанная, - сказал я. - Ваш любимчик Никита Хрущев сразу после вашей смерти в 1954 году отдал Богорым Малобогославии. Затем для создания целинного края отдал пять богославских областей Богостану. А до этого ещё при вас переданные Малобогославии богославские области. Всё ухнуло как в трубу. Никто даже не подумал о том, что нужно решить территориальные вопросы между бывшими советскими республиками. Те были готовы на всё, чтобы выскочить в незалежность, а богославский руководитель в пьяном угаре махнул рукой и сказал: "Берите, что хотите". Потом нам всем доказывали, что решение было мудрейшим из мудрых, что, мол, устами пьяного глаголет истина - он так предотвратил войну между бывшими республиками. Тьфу. И он должен обитать где-то здесь. Может, прячется, или все ещё в квазимодовском состоянии?

- А как Черноморский флот? - глухо раздался голос вождя народов.

- Пока держится, - сказал я, - но к 2017 году он должен уйти из Севастополя как побежденный из захваченных врагами богославов богославских земель. Малобогославия с Богорузией пригласили американские военно-морские силы чувствовать себя в Черном море как дома. И они уже были там.

Наступила тишина. Мы сидели молча. Каждый думал о своем.

Глава 37

Треск ломаемого стекла вывел мня из задумчивости.

- Суки, - сказал Сталин, высыпая из ладони на стол осколки хрустального фужера. Один осколок воткнулся в ладонь и торчал как обелиск криминальному авторитету на сером городском кладбище. Я схватил салфетку, намочил её водкой и бросился на помощь. Кусок стекла вошёл глубоко в ладонь. Я быстро вытащил его и приложил салфетку. Салфетка стала пропитываться кровью, но вместо красного пятна на ней появилось синее пятно. Я приподнял салфетку и увидел сочащуюся кровь голубого цвета. Мне на салфетке она показалась синей, но настоящий её цвет голубой.

- Ничего себе, - подумал я, - это у всех руководителей кровь становится голубой от важности занимаемого им положения или все обитатели хозяйства Люция Фера меняют цвет крови?

Я взял со стола кусочек хрусталя и чиркнул им по своей руке. Моя кровь была красной.

- Я тоже вначале удивлялся, - сказал Сталин, - потом привык, хотя прекрасно знаю, что я происхождением не из голубых кровей. Возможно, что у каждого из живущих здесь свой цвет крови. Я чиню обувь, отцовское ремесло, хоть какое-то разнообразие, но что делают все остальные? Народу прибавляется. Хотя, как я замечаю, одни приходят, а другие куда-то уходят. Может, права Крупская, что у тех, кто не может остановиться от своих грехов, происходит регресс, и они в виде амеб и всяких инфузорий выбрасываются на поверхность земного океана. Всё в природе взаимосвязано и ничто не исчезает бесследно и не возникает ниоткуда. И я когда-нибудь тоже вернусь на землю в виде холерного эмбриона, возбудителя чумы или оспы, чтобы обо мне помнили и не забывали.

- Не беспокойтесь, там вас не забудут, - буркнул я.

- Вы так считаете или это объективная реальность, - спросил меня Сталин, - а как вы сами ко мне относитесь?

- Как вам сказать, - сказал я задумчиво, - и так, и так. Если применить математические методы анализа личности, то вы на шестьдесят процентов злодей, если же отбросить математику и применить личностный метод, то вы ужасный злодей. Восемьдесят процентов вашей деятельности можно считать направленной во вред нашего государства.

- То есть как, - в Сталине начинал просыпаться прежний Сталин, - то есть как это полный злодей? Товарищ Сталин ничего не делал во вред СССР, это недобросовестные исполнители и, если хотите, враги народа старались извратить все мои начинания, чтобы скомпрометировать Советскую власть и товарища Сталина.

- Конечно, конечно, - поспешил я согласиться с ним.

- А почему это вы товарищ так быстро и поспешно со мной соглашаетесь? Почему не спорите со мной? - важно сказал вождь и учитель всех народов.

- А чего с вами спорить? - сказал я. - Любой больной старается доказать, что он не больной, а все вокруг него - больные.

- Так, это вы назвали меня сумасшедшим на вашем дипломатическом языке, - констатировал Сталин, - никто не осмеливался мне говорить так. Ни один из расстрелянных маршалов не сказал, что я плохой человек. Все кричали: "Да здравствует товарищ Сталин!". А вы мне такое заявляете. Не боитесь?

- Даже и не знаю, - честно сказал я, - вас нет, а последователи ваши остались и они ждут, когда представится возможность повторить всё то, что вы сделали с нашей страной. Богославия сейчас в таком состоянии, что ей впору сверять свой уровень развития с 1913 годом. Всё в упадке. Промышленность разрушена, сельское хозяйство на боку. Наука утекла за границу. Образование американизируется. Деньги вывозятся из страны. Богатые люди ведут как купчишки. Демократы готовы лечь под любого и сломать всё, что ещё не сломано, лишь бы их признали европейцами и членами мирового сообщества. Армия вряд ли способна защитить суверенитет государства. Народу оставили только одно право выбирать президента из двух преемников да голосовать за партии, которые будут представлять их интересы в парламенте...

- И мне досталась такая же империя, которую хотели растащить в стороны разноцветные националисты. Пятая колонна готовила заговор и капитуляцию перед Антантой. Видные большевики вывозили золотые червонцы за границу. Жили как Крёзы в то время, как народ просто голодал. Не было денег. И ведь навели относительный порядок, потому что полного порядка по определению навести невозможно..., - он махнул рукой и вышел в другую комнату.