Хроники Расколотого королевства

Кэвиат беспокойно ощупал свои карманы, желая убедиться, что кошелек на месте.

— Сейчас ваши лучшие на свете друзья — это четыре веревки, — сказал человек со шрамом. — Мудрый человек не будет проверять терпение друзей. А то веревкам станет интересно, зачем это они тратят время на человека, который не думает головой. И тогда вы упадете обратно в реку.

В ровном голосе звучала угроза.

Если перед ним, как надеялся Кэвиат, ловцы воров, которых наняли Ключники, они вряд ли посмеют бросить Книжника в бедовом месте. Но мысль о том, как он падает в холодную воду и барахтается, отчаянно отплевываясь, а течение уносит его прочь, вызвала у Кэвиата ужас. Он представил, как старьевщик вылавливает из реки его парик, и едва не лишился чувств.

— Лодка! — воскликнул он, всплеснув руками.

Никогда еще вид обычной лодки не вызывал в нем такую бурю восторга. На веслах сидел плечистый парень, и когда он, подплыв достаточно близко, взглянул на Кэвиата, тот обратил внимание на его сломанный нос.

— Вы в порядке, мистер? — спросил лодочник. — Хотите, до берега доброшу?

— Да! О да! До… дальнего берега.

Три человека на причале с каменными лицами смотрели, как лодка подплывает под висящий паланкин и лодочник протягивает руку Кэвиату.

Внезапно, когда Книжник уже был готов шагнуть в лодку, лодочник сильным движением пихнул его обратно и, оттолкнувшись веслом, сказал:

— Запамятовал я. Нельзя мне пассажиров брать. Речники не велят.

В руках, скрытых перчатками, была сумка Кэвиата.

В несколько мощных гребков он подплыл к причалу и передал ее человеку со шрамом. Затем привязал лодку, выбрался на берег, и все четверо пошли прочь, грубо хохоча и толкая друг друга в бок.

Кэвиат остался висеть в паланкине, под скрип веревок над головой и шум мерно текущей воды под ним, один в этом бедовом месте.

В отчете, написанном Эпонимием Клентом, содержалась обстоятельная, украшенная яркими подробностями история о том, как девочка нашла подпольную школу, потом отважно преследовала радикала Пертеллиса, но тот ускользнул в последний момент. Арамай Тетеревятник, предводитель Ключников Манделиона, перечитывал его, пока не выучил наизусть.

Ставка Ключников никогда не задерживалась на одном месте, и сейчас она располагалась под куполом собора, издавна облюбованным портовыми чайками. Отсюда открывался прекрасный вид на город, даже знаменитые шпили не могли потягаться с ним. Внушительный купол защищал письменный стол предводителя ключников от капризов погоды, но не мог спасти от бесконечного гомона чаек. Тетеревятник, однако, любил этих крикливых хищных птиц, так смело и красиво парящих в небе над рекой.

Человек, комкающий кепку перед главным Ключником, в смелости явно уступал птицам. Он переминался с ноги на ногу и нервно оглядывался на крикливых чаек.

— Ну, — сказал Тетеревятник, поднимая на него бесцветные глаза, — так какую часть города держит твоя банда? Покажи.

— Вон ту, от реки до Крутой улицы.

Бандит смущенно поморщился оттого, что его территория кажется отсюда такой крохотной.

Относительно человеческой природы Арамай Тетеревятник был убежден в одном: все люди чего-то хотят и чего-то боятся, остальное не важно. Поэтому он любил и умел пугать людей. Этого бандита привело к нему стремление к выгоде, иначе говоря, простая алчность. Тетеревятник собирался повернуть ситуацию в свою пользу, приправив жадность страхом. Со временем эта гремучая смесь из жадности и страха позволит ему создать настоящую армию, где будут воры, мошенники, аферисты, перекупщики, доносчики, головорезы, а еще законники и даже принцы крови. Втайне Тетеревятник был благодарен Птицеловам, что они разрушили королевство, посеяв страх и отчаяние в человеческих душах. Старые гимны свободы были надежно забыты. Сейчас все хотели надежности и безопасности, что и предлагали Ключники — за разумную цену.

В Скарри Тетеревятник применял эту тактику с большим успехом. Переломный момент настал, когда он подчинил банду Мокинса. Тетеревятник пришел на похороны Виллета Мокинса не таясь, как почетный гость, а за ним летел шепот страха, и тогда город пал к его ногам. Остальные банды сами прибежали к нему и предложили свои услуги…

Вот так Скарри стал его вотчиной, где с наступлением темноты никто не выходит на улицы и все платят дань Ключникам.

Бандит, стоящий перед ним, уже пожалел, что осмелился побеспокоить такую могущественную персону, как Арамай Тетеревятник.

— Наш человек сидит в академии, — объяснял он сбивчиво. — Первоклассный армай. Ему дело шьют через четыре дня.

В переводе на простой язык это означало: «Лучший из наших воров сейчас в тюрьме, и через четыре дня его будут судить».

— И вам нужны мои ребята, чтобы слепить горбатого?

«Слепить горбатого» означало обеспечить алиби преступнику. Ключники регулярно занимались этим.

— Это я могу, — сказал Тетеревятник. — Но сперва мне нужны доказательства вашей преданности.

Он еще не закончил фразу, а в голове уже созрел план. Тетеревятник скользнул глазами по отчету Клента. Несмотря на все попытки запугать Книжников, они всё еще сопротивлялись ему. Их упорство его не пугало, а скорее вызывало раздражение, поскольку он не сомневался, что рано или поздно победит.

Но ему требовалось мобилизовать все ресурсы в этой борьбе умов за Манделион. Ведь с некоторых пор у него появился новый враг — сестра герцога, леди Тамаринд. Подчинять герцога было так же безопасно, как лезть голой рукой в пчелиный улей, но Тетеревятник нашел бы к нему подход, если бы не леди Тамаринд, постоянно наставлявшая брата. Тетеревятник даже не был уверен, у кого шпионская сеть лучше — у него или леди Тамаринд. Его агенты, залезая к ней в покои в поисках бумаг, еле уносили ноги от ее зверинца. Хуже того, об их схватке начали сплетничать всякие отбросы вроде этого головореза, так что преступная братия уже не спешила встать под знамена Ключников, а взвешивала «за» и «против» — будто у Книжников оставался шанс на победу. От этой мысли Тетеревятник поморщился. Он не мог допустить, чтобы подполье оценило весь накал грядущей борьбы.

— Книжников нужно как следует припугнуть, и они пойдут на попятный, вот и все дела, — сказал Тетеревятник. — Они слишком боятся войны между гильдиями, чтобы открыто выступить против нас. Ну-ка, подумаем… Они выследили этого Пертеллиса и, похоже, сочли важной птицей…

Тетеревятник поднял взгляд на бандита.

— Покажи, насколько хороши твои ребята. Я хочу, чтобы к ночи вы нашли литератора по имени Пертеллис.

Тем временем молодой адвокат Хопвуд Пертеллис, пребывая в блаженном неведении, какие тучи сгущаются у него над головой, был в тюрьме, где беседовал с фермером, которого ему предстояло защищать в суде по обвинению в неуплате нового налога. Потом он направился домой, думая о предстоящей защите, и продолжал думать о ней, поглощая суп в темной кухне.

Темно было не только в кухне, но и во всех остальных комнатах — Пертеллис не входил в узкий круг состоятельных граждан, способных потянуть налог на окна. Он усердно работал, но клиенты ему попадались сплошь бедняки. За последние годы ему пришлось заколотить все окна, одно за другим. Дешевые свечи давали мало света и много дыма и пахли прогорклым жиром. При всем при том, как большинство людей его круга, Пертеллис отличался упрямым характером, а потому работал допоздна, щурясь сквозь очки и потирая уставшие глаза.

Поздним вечером, сняв очки, чтобы дать глазам отдых, он услышал скрип половиц и, обернувшись, увидел позади пять темных фигур.

В полночь юный факельщик, проходя по мосту над рекой Слай, услышал чиханье, вроде бы из-под моста. Опустив фонарь за перила, он с изумлением увидел паланкин, подвешенный на веревках, и человека, дрожащего от холода. Им был младший Книжник Кэвиат.

Заботливый факельщик позвал церковного сторожа, вдвоем они вытащили Кэвиата и проводили его до кофейни «Реченное слово». Так Мэбвик Ток узнал о провале миссии и о том, что отчет их агента попал в руки врага. Хорошо хоть Кэвиат пересказал его содержание.