Камень второй. Горящий обсидиан

От настоящего ножа у этого оружия была только рукоятка (причем, за неимением лезвия, искусственно утяжеленная с одного конца); из нее торчала короткая и толстая у основания игла. Джармин поднялся на ноги, спрятал «нож» на поясе и горячо произнес:

— Он проснется к вечеру. Дважды подумает в следующий раз.

— Я должен был догадаться! — Орион хлопнул себя по лбу. — Евжения ведь мастер по парализующим ядам!.. Похоже, ты сегодня единственный настоящий Сохраняющий Жизнь, Джармин.

— Нет, — упрямо возразил мальчик. — Варрох умер из-за меня.

— …Ну и характер же будет у парня, когда он вырастет! — иронически заметил Сумах, непонятно как оказавшийся рядом.

Ориона неприятно поразило такое замечание. Действительно, за любовью к сказкам, рисованию, наивной добротой и беспечной веселостью шестилетнего мальчика кроется что-то суровое, эгоистичное даже. Всегда крылось, а он, Орион, пробывший рядом с Джармином довольно долго, только сейчас понял то, что какой-то там незнакомец определил с первого взгляда.

— Мы совсем забыли про Милиана, — с укором сказал Джовиб. — Как ты, Мил?

— Порядок… — сказал он, разгибаясь. Слова давались тяжело, но Ворон упорно повторял: — Порядок, полный порядок… скоро пройдет…

Он даже умудрился встать и опереться о дружеский бок чарги. Та обеспокоенно заурчала и пару раз ткнулась ему носом в щеку.

…Чарги выглядели неважно. Кто зализывал раны, кто подволакивал лапу. Не лучше выглядели и люди: серьезно никто из амбасиатов не пострадал, но повреждения получили почти все. Особенно досталось Лайнуверу и Паю. Первому — потому, что взял на себя сразу нескольких; второму — потому, что повторил ошибку бедняги Гердона — слишком мало внимания уделял в свое время мечу, предпочитая медитации, магию и книги. Приор свою ошибку признал и, будучи подлечен и перевязан, обещал исправиться.

Что особенно странно: никто в итоге не стал винить Ориона, хотя, быть может, и следовало бы.

Когда Джовиб поспешил на помощь погибающему отряду Сумаха, ассассины автоматически причислили весь отряд Сохраняющих Жизнь к тем, кого им заказано было убить (видимо, сочли амбасиатов за подкрепление): вряд ли они стали бы тратить своих шлыков на чарг и мальчишек с мечами, у которых и ценного-то нет ничего. Но раз двинулись на помощь — значит, такие же объекты, как и люди Сумаха, и, значит, за дополнительные головы будет заплачено. Так что в том, что шлыководы напали на детей, виноват оказался тоже Орион. Пусть и косвенно.

Тем не менее, никто его не винил. Во-первых, было спасено восемь человеческих жизней, а во-вторых, возобладай тогда здравый смысл, каждому пришлось бы всю жизнь мириться с тем, что он струсил, когда рядом кого-то убивали…

Бала подлатал людей Сумаха и братьев по Ордену как мог. И насколько позволяла местная лекарственная флора и запасы лечебной настойки, заготовленные еще в Фираске. Дальше по дороге двинулись сообща. Сумах болтал по пути всякую ерунду, но взгляд его был непроницаем под черными очками, потому, скорее всего, настроение болтовне не соответствовало; держаться он старался неизменно рядом с Орионом и то и дело расспрашивал о том, отчего у него такое странное имя и кто его предки. Странно, что от этих расспросов Джовиб не стал подозрительным. Рассказывал он честно и считал, что скрывать тут особо нечего. Да, отца его звали Зига, а маму — Шуманика. И родной город его — Бухта Гали, близ Мирумира. И, говорят, в роду его был великий пират.

Сумах слушал с интересом и кивал. В такт кивкам на его шляпе раскачивалось поломанное перо…

Разошлись два отряда в стороны недалеко от Таммара, под вечер.

— Если что, спроси меня в любой таверне, — напомнил Ориону Сумах. — Нет такой проблемы, которую бы я не решил. Ну, бывай, братишка…

Глава девятая. Красный глаз

В глубине души Джуэл опасался, что ассассины вернутся, хотя и понимал, что вряд ли: шлыков они потеряли всех, да и воинов лишились нескольких, так что их неуклюжим длинным мечам придется несладко против неразделенного отряда десяти. Да и чарги с лихвой припомнят им гибель котенка… Тем не менее, часовых Джуэл выставил, дав спокойно проспать всю ночь только раненым.

Лес, в который они углубились, был древен — не чета робкому березняку, колонизировавшему недавнюю гарь, а у древних лесов темная душа: уж насколько знаком с лесами Бала, а происхождение доброй половины звуков здесь даже он определить не мог. Пощелкивания, потрескивания, далекое шипение, а то и вовсе что-то ускользающее, на самой границе слышимости. То и дело, просыпаясь, поглядывали на Косту — не закашляет ли?..

Одним словом, неспокойно пошла ночь.

— Как спал, Милиан? — поинтересовался Джовиб, подъехав поближе.

Первые утренние лучи пробивались меж переплетениями хвойных ветвей; сквозь просветы в живой крыше леса проглядывали кусочки розовеющего неба с облаками. Вовсю горланили птицы.

Услышав голос Ориона, Ворон вначале недоверчиво огляделся по сторонам, словно не веря, в рассветную перемену, и только потом ответил:

— Плохо спал, как же еще!

На спине чарги он теперь восседал, подбоченившись; одно плечо лихо торчит выше другого — ну точно полный гордости выпускник какого-нибудь из двух Университетов магии. Но только сидел о так не от хорошего настроения, а чтобы не тревожить больной бок.

Немного поразмыслив, Милиан сказал:

— А ведь, по легенде, красный глаз, или горящий обсидиан — злой камень… Как думаешь… он ведь несколько тысяч лет здесь лежит… мог он повлиять на лес?

— Мог, — тоном знатока ответил Джармин. После гибели Варроха мальчишка ехал вместе с Орионом.

— Брось, — с улыбкой отмахнулся Бала, — стал бы Сайнар посылать нас за воплощением зла!.. Он верит, что Горящий должен послужить добру…

— Весь Орден на тысячелетней мести держится, — сокрушенно покачал головой Орион. — И с каких это пор месть — добро?

…Лайнувер, как ни странно, держался бодро, словно рана совсем не мучила его; надо отдать должное мастерству Балы: обеззаражена и перевязана рана была на совесть. Немного хуже выглядел Пай: крови он вчера потерял куда больше, чем Лайнувер. Доверясь чарге, юный маг всю дорогу дремал в седле, лишь временами вскидывая голову, чтобы осмотреться.

Отряд углублялся все дальше в лес, и вековые кроны деревьев скрывали людей от солнечного дня, бесчинствовавшего наверху: выдался по-летнему жаркий день.

— …Здесь должно быть что-то вроде храма… ну хотя бы какого-то строения, — хмурясь, произнес Джуэл ближе к полудню. Они ушли уже достаточно далеко, а вокруг все еще шумел древний лес.

— Предлагаю остановиться и перекусить, — предложил Орион. — А там видно будет.

«Перекус» выдался долгим. Отчасти из-за того, что Ирин и Бала вызвались разведать территорию и разбрелись в разные стороны — искать какие-нибудь намеки на то, что раньше здесь кто-то жил и строил, а Коста полез на дерево — взглянуть на мир с высоты, в надежде, что над пологом леса возвышается что-нибудь каменное.

…Сплошное покрывало хвои… далекие очертания гор… вот и все, что увидел Коста с вершины гигантского кедра, на который он забрался, по пути на веки вечные измазав янтарной смолой и руки, и одежду.