Замок лорда Валентина

— Карабелла…

— Обещаешь? Только спроси!

— Хорошо. Спрошу. Это я обещаю.

Она лукаво посмотрела на него.

— Я похожа на сварливую жену, Валентин? Потому что давлю на тебя и пытаюсь настоять на своем? Но ты же знаешь, что это только из любви к тебе.

— Да, знаю,— сказал он, привлекая к себе и обнимая Карабеллу. Больше они не разговаривали, поскольку наступило время для восхождения на Алаизорские холмы — к Храму Повелительницы Снов. Уже опускались сумерки, когда они начали путь по узкой извилистой дороге. Позади них словно миллионы ярких самоцветов, небрежной рукой разбросанные по долине, мерцали и искрились огни Алаизора.

Иерарх Амбаргарда, рослая, осанистая женщина с колючим взглядом и ослепительно белыми волосами, ожидала посетителей у калитки. В то время, как восхищенные служители во все глаза разглядывали правителя Маджипура, она произнесла краткую и теплую приветственную речь — сказала, что он первый корональ, который посетил Храм после лорда Тиевераса во время его второй процессии,— и повела через сад. Вскоре в поле зрения появился сам Храм: длинное невысокое строение из светлого камня, без каких-либо украшений, даже суровое на вид, располагалось посреди обширного парка, величественного и очаровательного в своей простоте. Западный фасад, обращенный в сторону моря, полумесяцем огибал выступ утеса, а разнесенные под острыми углами крылья были направлены на восток.

По просторной галерее Валентин прошел в небольшой портик, казавшийся продолжением края утеса, и ненадолго задержался в нем — Карабелла и иерарх находились рядом, а Слит и Тунигорн остановились немного поодаль. Все хранили молчание. Здесь было восхитительно тихо: до короналя не доносился ни один звук, кроме разве что пения прохладного ветерка, без передышки задувавшего с северо-запада, и легкого шелеста алого плаща Карабеллы. Валентин смотрел вниз, на Алаизор. Огромный морской порт раскинулся у подножия утеса подобно гигантскому раскрытому вееру, протянувшись так далеко на север и юг, что границ его не было видно. Колоссальные проспекты темными спицами пересекали город из конца в конец, сходясь у отдаленного, еле различимого кольца обширных бульваров, где вздымались к небу шесть остроконечных обелисков: то была гробница лорда Стиамота, победителя метаморфов. А дальше виднелось только окутанное низкой дымкой темно-зеленое море.

— Пойдемте, мой лорд,— сказала Амбаргарда.— Последний свет дня уходит. Позвольте показать вам ваши покои.

Этой ночью он будет спать один в келейке рядом с молельней. Ему не придется ни есть, ни пить ничего, кроме вина толкователей снов, которое раскроет его душу перед Повелительницей. Когда Амбаргарда ушла, он повернулся к Карабелле:

— Я не забыл о своем обещании, любимая.

— Я знаю. Ах, Валентин, я молю только об одном: чтобы она велела тебе вернуться на Гору!

— А ты подчинишься, если она прикажет что-нибудь другое?

— Как я могу не подчиниться любому твоему решению? Ты корональ. Но я молюсь, чтобы она посоветовала тебе вернуться. Хороших сновидений, Валентин.

— Хороших сновидений, Карабелла.

Она ушла. Он постоял немного у окна, наблюдая, как темнота поглощает берег и море. Где-то к западу, далеко за горизонтом, лежит Остров Сна, владение его матери, где обитает милосердная и благословенная Повелительница Снов, наполняющая мудростью спящий мир. Валентин пристально смотрел в сторону моря, разыскивая среди туманов и сгущающейся тьмы — как будто достаточно было лишь напрячь зрение, чтобы увидеть,— сверкающие белые меловые уступы, на которых покоился остров.

Раздевшись, он лег на простую койку, составлявшую единственный предмет обстановки в комнате, и поднял кубок, наполненный темно-красным сонным вином. Сделав большой глоток густой сладкой жидкости, потом еще один, он откинулся на спину, ввел себя в транс, чтобы душа его открылась навстречу посланиям издалека, и стал дожидаться сна.

— Приди ко мне, матушка. Это я, Валентин.

Дремота приняла его в свои объятия, и он впал в забытье.

— Матушка…

— Повелительница…

— Матушка…

Худые долговязые фигуры вырывались из отверстий в земле и штопором ввинчивались в небесную высь. На стволах деревьев появлялись руки, валуны открывали желтые глаза, а у рек вырастали волосы. Он наблюдал и ждал, все глубже и глубже погружаясь в царство снов, шаг за шагом приближая свою душу к Повелительнице.

И вот он видит ее сидящей у восьмиугольного бассейна в своих чертогах из прекрасного белого камня во Внутреннем храме Острова. Она наклонилась вперед, как бы разглядывая свое отражение. Он приближается к ней и зависает в воздухе прямо у нее за спиной, смотрит вниз и видит в воде знакомый образ: темные блестящие волосы, пухлые губы, теплые любящие глаза, неизменный цветок за ухом, серебряная повязка на лбу.

— Матушка? — тихо окликает он.— Это Валентин.

Она поворачивается к нему, но его взору предстает лицо незнакомки: бледное, изможденное, хмурое, удивленное.

— Кто ты? — прошептал он.

— Но ведь ты знаешь меня! Я — Хозяйка Острова Сна!

— Нет… Нет!..

— И все-таки это я.

— Нет!

— Зачем ты пришел ко мне? Тебе не следовало приходить, потому что ты понтифекс, и скорее мне пристало искать тебя, а не наоборот.

— Понтифекс? Ты хотела сказать — корональ.

— Ах, я так сказала? Тогда я ошиблась.

— А моя матушка? Где она?

— Это я, Валентин.

И действительно, изможденное бледное лицо оказывается всего лишь маской, которая становится все тоньше и тоньше, пока не спадает словно лоскут старой кожи, чтобы открыть восхитительную улыбку его матери, завораживающе спокойный взгляд ее глаз. Но и этот образ в свою очередь исчезает, и перед ним возникает истинное лицо Повелительницы Снов: она плачет. Валентин тянется к ней, но его руки проходят сквозь нее, и он вдруг обнаруживает, что остался один.

Больше в ту ночь она не возвращалась, хоть он и разыскивал ее из видения в видение, бродил в пространствах столь пугающих, что он готов был с радостью покинуть их, если бы мог; в конце концов он оставил поиски и погрузился в глубокий, лишенный каких-либо образов сон.

Когда Валентин проснулся, утро было уже в разгаре. Он умылся и вышел из комнаты и обнаружил у входа Карабеллу — осунувшаяся, с покрасневшими глазами, она, похоже, вовсе не спала.

— Что скажет мой лорд? — сразу же спросила она.

— Я ничего не смог узнать. Мои сновидения оказались пустыми, а Повелительница Снов не стала со мной разговаривать.

— Ах, любимый, как жаль!

— Сегодня я попытаюсь еще раз. Возможно, я выпил слишком много или, наоборот, слишком мало сонного вина. Иерарх даст мне совет. Ты что-нибудь ела, Карабелла?

— Давно. Но я позавтракаю с тобой, если хочешь. Слит хочет тебя видеть. Ночью пришло какое-то срочное сообщение, и он все рвался к тебе, но я не пустила.

— Что за сообщение?

— Он мне ничего не сказал. Послать за ним прямо сейчас?

Валентин кивнул.

— Я подожду там,— сказал он, показывая на выходящий к морю портик.

Слит привел с собой какого-то незнакомца: худощавого гладкокожего человека с вытянутым лицом, широким лбом и угрюмым взглядом. Тот торопливо сделал знак Горящей Звезды и уставился на Валентина так, будто корональ был каким-то инопланетным существом.

— Ваша светлость, это И-Уулисаан, который ночью прибыл с Зимроэля.

— Необычное имя,— заметил Валентин.

— Наш род носит его уже много поколений, мой лорд. Я имею отношение к сельскохозяйственному управлению в Ни-мойе и доставил вам дурные вести с Зимроэля.

Валентин почувствовал, как у него сжалось сердце. И-Уулисаан подал пачку бумаг.

— Здесь все описано, мой лорд: все подробности каждого заболевания, район распространения, размеры ущерба…

— Заболевания? Какие заболевания?

— В сельскохозяйственных районах, мой лорд. В Дюлорне вновь появилась лусавендровая ржавчина, а к западу от ущелья наблюдается вымирание деревьев нийк; поражены также стаджа и глейн, а корневые долгоносики напали на рикку и милайл в…