Замок лорда Валентина

— Слышу, мой земной брат.

Голос принадлежал водяному королю Маазмурну. Фараатаа знал их всех по музыке мыслей: Маазмурн — колокола, Гироуз — поющий гром, Шейтун — негромкая и печальная дробь барабана. Великих королей насчитывалось несколько десятков, и каждого из них можно было безошибочно узнать по голосу.

— Неси меня, о Король Маазмурн!

— Приди ко мне, о земной брат!

Фараатаа ощутил притяжение и поддался ему. Оставив тело, он в единый миг оказался над морем, а еще через мгновение погрузился в него и стал одним целым с Маазмурном. Его охватил исступленный восторг: это слияние, эта общность захлестывали душу наслаждением, как исполнение всех желаний, и чувство было настолько могучим, что само по себе могло бы стать пределом стремлений, чего, впрочем, никак нельзя было допустить.

Необъятный разум водяного короля напоминал океан — такой же бескрайний, всеобьемлющий, беспредельно глубокий. Опускаясь все ниже и ниже, Фараатаа потерялся в нем. Но он ни на секунду не забывал о своей миссии. Могущество водяного короля позволяло ему сделать то, что самому Фараатаа было не по силам. Он собрался, сосредоточился и со своего места посреди теплого, убаюкивающего простора стал передавать послания, ради которых здесь и оказался.

— Саареккин?

— Я здесь.

— Какие новости?

— Лусавендра в восточной части ущелья полностью уничтожена. Мы посеяли грибок, который ничем не искоренить, и он распространяется уже сам по себе.

— Что правительство?

— Они жгут зараженные посевы. Но это бесполезно.

— Победа за нами, Саареккин!

— Победа за нами, Фараатаа!

— Тии-хаанимак?

— Слышу тебя, Фараатаа.

— Что нового?

— Яд пролился дождем, и деревья нийк уничтожены по всему Дюлорну. Теперь он впитывается в почву и скоро убьет глейн и стаджу. Мы готовим очередную атаку. Победа за нами, Фараатаа!

— Победа за нами! Инириис?

— Я — Инириис. Корневые долгоносики размножаются и распространятся по полям Зимроэля. Они пожрут рикку и милайл.

— Когда будут видны результаты?

— Уже видны. Победа за нами, Фараатаа!

— Мы завоевали Зимроэль. Теперь, Инириис, сражение нужно перенести на Алханроэль. Начинай переправлять долгоносиков через Внутреннее море.

— Будет сделано.

— Победа за нами, Инириис! И-Уулисаан?

— И-Уулисаан здесь, Фараатаа.

— Ты по-прежнему следуешь за короналем?

— Да. Он выехал из Эберсинула и направляется в Треймоун.

— Известно ли ему, что происходит в Зимроэле?

— Он ничего не знает. Великая процессия занимает его целиком и полностью.

— Тогда принеси ему вести. Расскажи ему о долгоносиках в долине Зимра, о болезни лусавендры в ущелье, о гибели нийка, глейна и стаджи к западу от Дюлорна.

— Я, Фараатаа?

— Мы должны приблизиться к нему. Новости все равно дойдут до него рано или поздно по официальным каналам. Пусть они появятся сначала от нас, и пусть это будет нашей возможностью внедриться в его окружение. Ты станешь его советником по болезням растений, И-Уулисаан. Поведай ему новости; поддержи его в борьбе с напастями. Мы должны знать, что он замышляет. Победа за нами, И-Уулисаан.

— Победа за нами, Фараатаа!

 Глава 14

Прошло не меньше часа, пока записка дошла наконец до главного представителя Хорнкэста в его личных апартаментах на одном из верхних уровней неподалеку от Сферы Тройных Теней:

«Срочно жду вас в тронном зале.

Сепултроув».

Главный представитель посмотрел на посыльных. Они знали, что в этих покоях его можно было беспокоить лишь в крайней надобности.

— Что случилось? Он умирает? Уже умер?

— Нам не сказали, господин.

— Сепултроув был необычно взволнован?

— Он выглядел обеспокоенным, господин, но я не имею ни малейшего представления…

— Ладно, ничего. Я выйду к вам через минуту.

Хорнкэст торопливо привел себя в порядок и оделся. Если так, кисло подумал он, то момент самый неподходящий. Тиеверас дожидается смерти уже не меньше ста лет; неужели он не мог продержаться еще часок-другой? Если правда…

Бывшая у него в гостях златовласая женщина спросила:

— Мне оставаться до твоего возвращения?

Он покачал головой.

— Не знаю, как долго я там пробуду. Если понтифекс скончался…

Женщина сделала знак Лабиринта.

— Да пребудет с нами милость Божества!

— Вот именно,— сухо поддакнул Хорнкэст.

Он вышел. Сфера Тройных Теней, вздымавшаяся высоко над сверкающими обсидиановыми стенами площади, находилась в самой яркой фазе, отбрасывая мрачный бело-голубой свет, скрадывавший объем и глубину: прохожие выглядели этакими бумажными куклами, которых несет легкий ветерок. Сопровождаемый с трудом поспевавшими за ним посыльными, Хорнкэст стремительно прошел через площадь к личному лифту — скорость передвижения и исходившая от главного спикера энергия разительно не соответствовали его восьмидесяти годам. Спуск в имперскую зону казался нескончаемым.

Умер? Умирает? Хорнкэст обнаружил, что никогда не принимал в расчет вероятность внезапной естественной кончины Тиевераса. Сепултроув заверял его, что техника не подведет, что жизнь понтифекса можно поддерживать еще лет двадцать-тридцать, если не все пятьдесят. И главный спикер предполагал, что смерть императора, когда придет время, станет результатом выверенного политического решения, а не нелепым происшествием, случившимся без всякого предупреждения в разгар во всем остальном ничем не примечательного утра.

А если это действительно произошло? Тогда необходимо срочно вызывать лорда Валентина. Ах, как ему не понравится, что его опять тащат в Лабиринт, тем более когда он едва начал великую процессию! Конечно, придется уйти в отставку, размышлял про себя Хорнкэст. Наверняка Валентин пожелает поставить своего главного спикера: скорее всего, того, со шрамом, Слита, или даже врууна. Хорнкэст прикинул, каково будет вводить кого-то из них в круг обязанностей, которые он исполнял так долго.

Источающий высокомерное презрение Слит или этот маленький колдун-вруун с его громадными мерцающими глазами, клювом и щупальцами…

Да, передача дел новому спикеру станет точкой в карьере Хорнкэста. «А если я потом уйду,— подумал он,— то, подозреваю, недолго проживу после потери должности. Короналем, надо полагать, будет Элидат. Говорят, хороший человек, очень близок к лорду Валентину, почти как брат. Как странно, что после стольких лет рядом с короналем появится настоящий понтифекс! Но я этого не увижу,— сказал себе Хорнкэст.— Меня здесь не будет».

Исполненный дурных предчувствий и покорности судьбе, он подошел к затейливо украшенной двери, ведущей в имперский тронный зал. Засунув руку в опознавательную перчатку, он сдавил прохладный упругий шар внутри; в ответ на прикосновение дверь распахнулась, открыв взгляду огромное сферическое помещение, трон, к которому вели три широкие ступени, диковинные механизмы системы жизнеобеспечения понтифекса и в центре — пузырь из бледно-голубого стекла, столько лет содержавший в себе Тиевераса — бесплотную и высохшую словно мумия, прямо сидящую на стуле фигуру с длинными конечностями, сомкнутыми челюстями и чрезвычайно яркими глазами, в которых все еще сверкали искорки жизни.

Возле трона толпились до боли знакомые несуразные личности: ветхий Дилифон, высохший и трясущийся личный секретарь; толковательница снов понтифекса ведьма Наррамир; крючконосый, с кожей цвета сухой грязи врач Сепултроув. От них, в том числе и от Наррамир, поддерживавшей свою молодость и умопомрачительную красоту колдовскими штучками, веяло дряхлостью, разложением, смертью. Хорнкэст, изо дня в день на протяжении сорока лет общавшийся с этими людьми, никогда еще не ощущал с такой остротой, насколько они малопривлекательны; впрочем, он догадывался, что и сам выглядит едва ли намного приятнее. «Наверное, и в самом деле пришло время вышвырнуть нас всех отсюда»,— подумалось ему.