Школяр

Якоб на секунду обернулся.

— Не пущу! — заявил он твердо. — А что делать с их одёжей?

— Сожги её, пожалуйста, всю, какая есть, — сказал ректор и потянул носом. — Иначе нам всем придется бежать из Алексы. Да, и это заодно! — стянув перчатки, он бросил их Яну на колени. — Я передам мадам Багиле, чтобы она принесла ужин и свежую одежду для этих двоих.

Он ускакал вперед, Якоб не спеша поехал за ним. После брезгливого жеста профессора Филь утерял веселость. Отсутствие немедленной необходимости спасать задницу вернуло его в тесные объятия ученической робы, стоявшей колом от замерзшего навоза. Он не хотел думать, в каком виде его волосы и лицо. Шерстяной колпак, казалось, примерз к его голове и ощущался как деревянный. Один Ян сидел как ни в чем не бывало и даже улыбался.

Подъезжая в тоскливом настроении к бане, Филь совсем похолодел от ужаса. Его надежды проскользнуть туда незамеченными развеялись как дым. Профессор Роланд, который, видимо, только разделся, как ему пришлось одеваться, решил не терять времени и выскочил из бани в дохе и онучах с одеждой под мышкой. Споткнувшись в непривычной обувке на ступенях, он выронил одежду и теперь торопливо собирал её, ругаясь на морозе. Кто-то из учеников заметил его комичную фигуру и поспешил к бане, свистнув других. Когда телега остановилась, рядом с ней оказалось слишком много свидетелей.

— Жуки навозные! — зажав нос, вопил Лофтус-Ляпсус. — Народ, бегите сюда, тут Хозека и Фе привезли всех в дерьме!

— А им идет, — заметил Ральф Фэйрмон, тоже отиравшийся поблизости. — Особенно Хозеку!

Красавчик Курт Норман пожирал Филя глазами, злорадно ухмыляясь. Его вид говорил, что он сгорает от любопытства узнать, что произошло.

— Якоб, — поинтересовался Курт, — откуда ты привез этих несчастных?

— Не твоего ума дело, — ответил тот и треснул кнутовищем прыгающего вокруг телеги Ляпсуса. — А ну, угомонись!

Освободив таким образом место возле телеги, конюх сказал друзьям:

— Раздевайтесь здесь до подштанников!

— О-о! — Ляпсус зашелся от счастья. — Представление продолжается, их будут пороть прямо на улице!

Якоб погрозил ему кулаком, и тот отбежал подальше.

— Ну? — бросил конюх заробевшим друзьям. — Быстро, пока не замерзли!

Тянуть в самом деле было нечего, народу только прибывало с каждой секундой.

— Что ж… — Ян подмигнул соратнику по несчастью. Они принялись с отвращением сдирать с себя одежду, и новая волна густого запаха окутала присутствующих. Стоявшая неподалеку белокурая красавица Хелика Локони с отвращением сморщила нос, слишком длинный по мнению Филя, и подалась назад. Многие сделали то же самое. Взгляд Филя выхватил среди собравшихся удивленные глаза Габриэль и прищурившуюся Анну. Когда дело дошло до рубашки, кто-то из присутствующих в толпе девиц заметил:

— Ничего себе плечи у этого Фе!

— Да, крепкий юноша… Интересно, где он так ободрал свои кулаки?

Хелика передернулась и томно проговорила, особо ни к кому не обращаясь:

— Полная деревенщина на вид!

Филь недолго думал, чем ей ответить.

— А у тебя зато нос длинный! — выпалил он.

— Ну, от меня хоть не воняет, как от выгребной ямы, — оскорбленно высказалась Хелика.

— Да, но я-то скоро буду чистый!

Габриэль первая расхохоталась в голос так, что стоявшие рядом с ней вздрогнули. Затем к ней присоединился Ян и его сестры. Смущенный Филь поспешил скрыться в предбаннике.

— 8 —

— Какой у него синяк!

— А какой шрам!

— Ой, девочки, мне этот белобрысый ужасно нравится!

— А я от Хозека без ума… Эх, был бы он попроще!

Едва Филь с Яном вошли утром в трапезную, как стало ясно, что за ночь отношение к ним круто изменилось. Был тому причиной ректор, конюх, или Габриэль с Анной и Метой успели разболтать о том, что случилось в деревне, только трапезная разом пришла в волнение, и над столами повис гул приветствий:

— Да здравствуют герои осады! Виват Хозеку, виват Фе!

Возгласы раздавались отовсюду, в том числе от учительского стола. Профессор Лонерган отсалютовал кружкой, отец Фабрициус — вилкой с колбаской, Схизматик — надкусанной булкой, а ректор просто подмигнул. Один профессор Роланд только кисло улыбнулся.

Ральф Фэйрмон первый подошел, пожал Филю руку и, извинившись перед Яном, признал, что был вчера идиотом. За Ральфом подошли Лофтус с малиновым лицом и восторженно улыбающийся Николас Дафти. За ними кинулись все остальные, кто только мог протиснуться между столами. Поздравлениям, рукопожатиям, объятиям, и неистощимым шуткам и насмешкам над жителями деревни не было конца. Поднялся такой шум, что ректор Иллуги был вынужден встать и, вежливо прочистив горло, попросил дать возможность учителям закончить завтрак, а потом можно пускаться хоть в пляс.

— Еще я вынужден просить героев вчерашнего происшествия зайти потом в мой кабинет, — закончил он, усаживаясь на место.

— Так, — сказал Филь, направляясь к накрытому столу, — видать, подоспела калькуляция. Ян, давай пойдем сразу после завтрака. Мне интересно, сколько они насчитали!

Иметь наличные деньги свыше двух аспров, что составляло одну пятую империала, в Алексе было запрещено. Как и получать какие-либо посылки или письма от родных и близких. Таково было требование Детской Службы в обмен на согласие отправить в Алексу их лучших учеников, в большинстве своем сирот без гроша в кармане. И до сегодняшнего дня Филь не беспокоился о том, сколько у него денег с собой. Даже каретный поезд между Кейплигом и Алексой на каникулы оплачивала казна. Но если цена визита в деревню составит больше, чем имелось у него с Яном, было бы неплохо, если бы Филя осенило прямо сейчас, где брать недостающую сумму.

— У нас полно времени, придумаем что-нибудь, — сказал Ян, заметив выражение задумчивости на лице друга.

Фристл Бристо, занятый горячими булками и потому не участвовавший в славословии, сдержанно улыбнулся.

— Недурная выходка, Ян! Я не сомневался, что буду гордиться нашим родством. А ты, Фе, только перестал быть знаменитым, как опять влип. Мне приятно, что я с тобой за одним столом, но берегись: уже поползли слухи, что ты это сделал нарочно, чтобы еще больше прославиться.

Ян скривился, словно ему попался таракан в булке.

— Фристл, не собирай глупости, а собираешь — не распространяй! Отец говорит — это пошлый прием, давить на чувства и играть на самолюбии… даром, что сам любит пинаться.

— Кто предупрежден, тот вооружен, — хмыкнул Фристл.

Их обмен репликами привел к тому, что Филь против воли развесил уши. И, конечно, тут же услышал за своей спиной:

— А кто он такой?

— Не знаю. Знаю только, что он водится с Хозеками. Должно быть, важная птица!

— А я слышала, что он сирота.

— Сирота?!

Филь обернулся посмотреть, кого так удивило его сиротство, и наткнулся на широко расставленные синие-синие глаза Иолы Пелед, попавшей в Алексу из школы Детской Службы. Иола сама была сиротой, но Филь ничего не знал о ней, кроме того, что все звали ее Ёлкой. Когда она улыбалась, её рот выглядел ужасно большим, однако этот недостаток исправляли появляющиеся ямочки на щеках. Ёлка зарделась и отвернулась.

— Что, вот этот курносый — хозяин Хальмстема? — раздался её недоверчивый шепот.

Последние слова прозвучали столь весомо, что Филь вспыхнул от гордости и пошире расправил плечи. Ян сыто откинулся от стола.

— Я поел. Идем?

Не получив ответа, он глянул на Филя, потом на секунду обернулся и с усмешкой уткнулся в свою тарелку.

— А, вот оно что… Советую сразу сказать им, что Хальмстем обошелся тебе слишком дорого и сейчас вы живете на пенсию твоей приемной матери, — произнес он тихо и ехидно. — Иначе тебе станет сложно жить, когда вокруг тебя начнут водить хороводы!