Школяр

На последних словах она сбилась — профессор поднялся на ноги.

— Хорошо, — сказал он, не двигаясь с места. — Я приду.

Они подождали его снаружи, но фигура профессора за окном только раз пошевелилась, а после этого он снова сел.

Филь сказал:

— Пойдем! Пойдем, он придет!

Мета невидящими глазами продолжала смотреть на дверь.

— А если не придет? — прошептала она.

— Он придет! А не придет, я его притащу. Пойдем!

Они пошли по темной улице, прижимаясь к обочине, чтобы не мешать потоку возвращавшихся с катания учеников и не обращая внимания на их возбужденные голоса. В комнате они нашли разметавшегося на постели Яна, бледного, как смерть, по-прежнему без сознания. Над ним, прижав ладони ко рту, стояла Габриэль. Вокруг неё на полу лежали комочки снега.

— Что с ним? — спросила она, мельком глянув на скрипнувшую дверь. — Филь, я принесла, что ты просил, но он… он… что с ним такое?

Габриэль казалась испуганной не меньше, чем в Хальмстеме, когда разразилось землетрясение. Вдруг она очнулась и затараторила, вынимая из карманов многочисленные склянки и выставляя их на тумбочку:

— Вот, смотри, я всё принесла, тут и сердарский отвар, и чистотел, и красный клевер, и шалфей, и почки сосны. Филь, это всем всегда помогало, и ему обязательно поможет!

В коридоре послышались шаги, и она осеклась на полуслове. В комнату протиснулся профессор Фабрициус, в прежней шапке, рукавицах и без саквояжа. Оттеснив Габриэль от кровати, он сказал:

— Отойди от него, бесполезная девчонка.

Она шмыгнула к двери и вцепилась в рукав Филя. Профессор оглядел Яна с головы до ног, затем обернулся.

— Вон, все трое!

Сделав шаг, он вытянул руку и захлопнул дверь. Габриэль тут же зашептала в ужасе:

— Филь, это не профессор Фабрициус! Когда он коснулся меня, мне сделалось жутко, будто он залез ко мне в голову… Филь, это кто-то другой!

Мета скривилась:

— Помолчи! Габриэль, пожалуйста, по-мол-чи!

Габриэль обиженно замолчала. Втроем они устроились на корточках у стены, но сидеть им пришлось не дольше минуты: дверь в комнату распахнулась, оттуда вывалился профессор и, не сказав им ни слова, устремился прочь, засовывая что-то в карман.

Ян лежал на кровати в той же позе, лицо его немного порозовело. Мета тряхнула его за плечи, но результата не добилась — он продолжал лежать, как будто крепко спал.

Габриэль приложила ухо к его груди.

— Подождите… Он правда спит, — удивленно произнесла она. — Сердце стучит ровно-ровно, и дышит он хорошо!

Филь заметил, что Ян выглядит, будто отсыпается после ночных бдений с домашними заданиями, и у него свалился камень с души.

— А где шрам? — вдруг спросила Мета.

От багровой ссадины на лбу Яна остался лишь тонкий белый след.

— Чудеса-а! — протянула Габриэль и глянула на закрытое окно. — А может, его успели подменить?

— Кого тут подменили? — громко спросила Анна, заходя в комнату. Выглядела она веселой и, очевидно, успела переодеться в сухое. — А я дважды воткнула Нормана в снег башкой! Сначала перевернула наши сани, а потом, когда он трусливо бежал, таранила его и эту крысу, Хелику. А что вы такие невеселые, сегодня был такой классный день! И что вы тут делаете все у постели моего крепко спящего брата?

Габриэль с Филем переглянулись. Мета сказала с заметным сомнением:

— Это если он спит…

— Он спит! — решительно сказала Габриэль и топнула ногой.

Анна потребовала объяснений. Когда Мета с Филем закончили рассказывать, она скривилась, почесала нос и зловеще проговорила:

— Ну, Фабрициус, я доберусь до тебя, разгадаю я твою загадку! Это всё?

— Всё, — подтвердила Габриэль. — Только теперь я боюсь идти обратно в дормиторий, вдруг профессор ходит где-нибудь поблизости? Я тут буду спать. Хорошо, Филь?

Тому ничего не оставалось, как согласиться. Мета тотчас заявила:

— И я не хочу уходить. Я буду здесь, рядом сидеть, пока он не проснется. Я всё еще не верю во всё это выздоровление.

— Ну, а я с Палеттой тоже одна не останусь, даже под страхом гнева Гарпии, — сказала Анна. — Придется тебе, Филь, нас всех тут терпеть. Принеси-ка нам чего-нибудь поесть, а то я лично голодная как волк!

Далекий от счастья Филь потащился в трапезную. Ему и так постоянно не хватало свежего воздуха, а сегодня ему предстояло провести ночь в битком набитой комнате. Он решил, что сейчас он ругаться не будет, но, если девицы попробуют превратить это в правило, он в следующий раз не постесняется вытолкать их взашей.

Ночью, когда он проснулся от случайного тычка спящей рядом Габриэль, дверь в комнату отворилась. На пороге со свечами в руках нарисовались три фигуры в ночных рубахах с накинутыми поверх плащами: профессор Иллуги, профессор Фабрициус и мадам Багила. Не переступая порога, они оглядели сопящих школяров, и дверь закрылась. Что это было, для чего это было, Филь не стал долго думать и опять заснул.

На рассвете он услышал тихое восклицание:

— Ой…

Приоткрыв один глаз, Филь увидел Габриэль сидящую на постели. Ян сидел в кровати напротив, с румянцем во всю щеку, и сладко потягивался. По обе стороны от него мирно дрыхли Мета с Анной.

Габриэль живо спрыгнула на пол, схватила свои ботинки с плащом и смылась из комнаты.

— 9 —

— Итак, вы не знаете, чем он меня вылечил? — спросил Ян нахмурившись. — То есть он зашел на минуту, вышел, и я выздоровел?

Четверо друзей торопились на лекцию отца Бруно, которой заменили отмененные занятия по медицине. Профессор Фабрициус, по словам ректора, плохо себя чувствовал.

— Да, — сказала Мета, — именно так оно всё и было.

Ян удивленно переспросил:

— В самом деле? Что ж, хорошо! Схизматик победил смерть, поставим это ему в заслугу. Пока он спасает людей, пусть живет со своими загадками, мой интерес к ним поутих.

Анна поскучнела, но ничего не сказала. Филь тоже промолчал, хотя готов был возразить, что не дело бросать разгадывание важной загадки на полпути. Но он не хотел начинать спор с Яном, буквально восставшим из гроба.

Устраиваясь на скамье в лекционном зале, Ян спросил Филя:

— А ты не знаешь, что за видение было мне, когда я проснулся? Такое… кудрявое, всклокоченное, заспанное и глазастое.

— Так это была Габриэль! — рассмеялся Филь на краткое и исчерпывающее описание.

В зал вкатился отец Бруно в привычной рясе и с тонзурой. Под мышкой он держал пачку измызганных записей, которыми пользовался на лекциях, чтобы не забыть, о чем говорит, ибо мысли отца Бруно постоянно перепрыгивали с одного на другое. Особенно это было заметно, когда он бывал подвыпивши.

— Дети мои, — с ходу начал он, — мы сегодня станем говорить о необычном. Не о людских делах, а о бесовском изобретении. Многие здесь, кто не избегал моих лекций, знают, что вторая война с демонами, получившая название «странной», закончилась в начале XII века перемирием, кое тянется до сих пор. И ожидалось, что наступит век благоденствия и мягких нравов, но в те годы францисканский орден стал разрастаться и всё больше вмешиваться в мирскую жизнь, хотя братья сопротивлялись этому, желая оставаться в прежней чистоте…