Обретение (СИ)

Сад был пуст, только в самой густой тени деревьев обедал десятник Гёро, так и не снявший плотной кожаной кирасы.

– Здравствуйте, господин десятник. Позволите? – под одобряющий кивок я подсел к нему.

– Здравствуй, молодой господин, – его усталое лицо прояснилось. – Тоже оценили прелести северо-западной кухни? Только Умин варит настоящую молочную кашу. Вот, пристрастился к ней в кайджунских походах...

Опять экзотическое блюдо из молока... ну и затейник этот Умин! Я с любопытством заглянул в глубокую керамическую миску, стоящую перед десятником и обнаружил какое-то подозрительное белое месиво из разваренных зерен с островками мелко порезанных персиков и лужицей расплавленного масла.

– Ка-ша? Это съедобно?

– Ну... те, кто отказывались ее есть, давно умерли с голоду... – он довольно зажмурился. – Приятно вспомнить молодость!

– Как продвигается служба? – приступил я к расспросам.

– Не за обедом... – расслабленно вздохнул он и чуть поморщился. – Не порти мне аппетит.

– Неужели не все спокойно в замечательном квартале Ворон? – не унимался я, мне было интересно узнать его мнение о происходящем. – А вот, например, кражи...

Видимо, и впрямь не все просто было с этими преступлениями, ибо старый служака мгновенно вспылил.

– Не лезь! – он раздраженно швырнул ложку в тарелку, и каша брызгами разлетелась по столу. – Ради Судьбы и Смерти, не лезь ты в эти дела!

– Это почему же? – я почти хамил, возмущенный переменой его тона. – Мне стоит начинать беспокоиться о сохранности накоплений? – я чуть не рассмеялся, представив кражу риса и окорока из кухонной кладовой.

– Единственное, что меня беспокоит, – жестко парировал стражник, пристально глядя мне в лицо сузившимися глазами, – это твое неуемное желание сунуть нос в дела, которые тебя совершенно не касаются. Кто бы ни был в этом замешан, местные будут покрывать друг друга до последнего. А ты – чужак. Ты всегда будешь здесь чужаком. И если кто-нибудь поймает тебя на чрезмерном любопытстве... Если это будет кто-то серьезный, то я только и смогу, что выловить твой труп из озера.

– Моя семья... – гордо приподнял я подбородок, несмотря на холодок, пробежавший по позвоночнику.

– Да плевать им на твою семью! Выдадут вместо виновного какого-нибудь бродягу без рода, без племени... твоя семья никогда не узнает правды. Ты мал еще. Ни черта не понимаешь!

– Так ведь духи... – не унимался я. – Мельхиор говорил...

– Какие духи?!! – и десятник выдал тираду, какую я никогда не встречал в своих книжках. – Духи не оставляют следы грязных сапожищ вот такенного размера!..

Он понял, что проговорился, и помрачнел:

– Не порти мне аппетит, молодой господин. И, ради Судьбы, держись от всего этого подальше.

Я мрачно пил свою воду. Айсин Гёро не менее мрачно ел свою кашу.

– Извините, я просто хотел помочь. Вдруг что-нибудь узнаю... Сболтнет кто-нибудь о нужном...

– Сиди тихо, потому что если ты что-то узнаешь, я тебе помочь ничем не смогу, – он настороженно покосился на меня. – Скольких молодых из десятка я уже здесь потерял... таких же... чужаков. И не вздумай приходить со своими сведениями в Управу. Иди. Я и так наболтал лишнего.

Я вернулся в кухню и отдал пустой стакан хлопочущему у очага Умину:

– Спасибо, ты спас меня. Жара стоит просто невыносимая.

– Разозлил нашего служаку? – подмигнул южанин. – Вот уж где характер... Сторожевой пес и то дружелюбнее.

– Да я вообще не понял, почему он на меня раскричался, – пришлось изображать смущение и возмущение. – Всего-то и спросил, как уберечься от краж?..

– Это все жара, – понимающе закивал Умин. – Она людям мозги туманит почище дурман-травы, – он снял с огня казан с рисом и переставил его на каменный стол. – Ничего он не знает, десятник наш... ни как уберечься, ни как уберечь. Да ты не тревожься, что у тебя воровать?

– Нечего, да, но разве воры об этом знают?

– Видимо, знают, потому что грабят лишь богатеев. И то по чуть-чуть, от них не убудет.

– Ну хоть ты меня успокоил... – улыбнулся кабатчику.

Еще раз произнеся слова благодарности, я вышел в уличный зной, размышляя о том, каким образом благочестивый северянин смог узнать о нашей «ссоре» с десятником, если кухонное окно выходило на противоположный угол сада.

Разговор с Айсином Гёро недолго занимал мои мысли. В принципе, его подозрительность к местным жителям была вполне оправданной: вряд ли кто спешил помогать ему в нелегком деле поддержания порядка или вместо него расследовать преступления. Мне же квартал Ворон казался вполне приятным тихим местечком, населенным мирными обывателями, живущими в ладу с соседями и совестью, поэтому предостережения старого служаки казались надуманными. Тем не менее, его слова о чужаках, которых никогда не примут в свой круг жители квартала, подтолкнули мои мысли в новом направлении. Гёро прав, любой незнакомый человек привлекает пристальное внимание горожан, что не на руку ворам. Достаточно вспомнить слухи и сплетни о «таинственном незнакомце»... выяснить бы еще, кстати, кто он? Но эти воры прекрасно ориентируются не только в расположении улиц и переулков, что позволяет им незаметно покидать места преступлений, но и в социальном статусе пострадавших. Мощь государственного сыска не будет задействована из-за ограбленных – слишком мал их общественный вес и не критичны потери. Хотя, подозреваю, если бы вторглись в дом господина Дзиннагона, то привлечение специалистов – сыщиков из соответствующего клана Иса – было бы предрешено, несмотря на размер ущерба. Воры это учли.

Далее. Судя по всему, воры прекрасно ориентировались в жилищах пострадавших. Они шли прямиком к цели, не блуждая по комнатам и подвалам, не заскакивая наугад в кладовки и закоулки. Следовательно, они не раз бывали в гостях у своих будущих жертв. Или их снабдил нужной информацией кто-то знакомый и с планировкой домов, и привычками хозяев. А если любой незнакомец сразу вызывает настороженность... то из всего этого следует вполне логичный вывод: кражи никак не мог совершать возникший из ниоткуда чужак.

Но кто из милых и приветливых соседей способен на такое? Кто способен изготовить артефакт невидимости столь варварским способом? Этот человек явно опасен для общества, ибо притворяется невинной овечкой, имея сущность волка... нет, не волка – шакала!

Я опять вернулся к ситуации столкновения с прохожим-невидимкой – на сегодняшний день это мой главный подозреваемый. Женщиной он являться не может – шаги, которые слышал во тьме, были явно мужскими. Так же из кандидатов на роль квартального вора и кошачьего садиста выбыли щуплые и низкорослые, как и слишком сильные и высокие. Первые не смогли бы так легко столкнуть меня с места – тренировки искусства «единой нити» уже благотворно сказались на моем еще не очень массивном костяке, и потерю равновесия на ночной дороге до сих пор считаю непростительной. Если же допустить, что меня мог толкнуть кто-то вроде кабатчика Умина или десятника Гёро... вряд ли я смог бы удержаться на ногах, это стоит признать честно. Да и толстяки-сибариты вроде Суфьяна ад-Фатыха или Мулиле Ананта не очень представимы в этой роли. Таким образом, наш подозреваемый является мужчиной достаточно крепкого, но не богатырского сложения, не обладающим навыками боевой подготовки, но и не неженка.

В какой-то момент мои мысли перескочили с личности загадочного неведимки на не менее загадочного соблазнителя. Гончар Иизакки? Ткач Веньян? Садовник Норимаши? Эти добропорядочные горожане совсем не пользуются сокрушительной популярностью у женского пола. Кто же он? К тому же из всех известных ловеласов квартала, способных собрать обширную коллекцию девичьих сердец, даже алхимик Мунх не снизойдет до охоты на служанок. Кстати, служанки... Интересно узнать, на кого работают эти легкомысленные особы?

День прошел в раздумьях о личности преступника. Я все больше склонялся к выводу о том, что грабитель и «коварный соблазнитель» могут быть одним и тем же человеком. Лишь раз Учитель Доо отвлек меня от пустого марания листов бумаги, велев собрать вязанку хвороста и приготовиться к ночному походу с Дэйю. Я собрал сухие ветки, сложенные вдоль забора после уборки сада, аккуратно увязал их, накормил Сию обрезками утки, которой с удовольствием поужинал Учитель Доо... Мне же был дан совет не наедаться, поэтому пришлось ограничиться чаем с булкой и снятыми с дерева зрелыми персиками.