Силой и властью (СИ)

- Не совсем так, Лаан-ши, - Рахун отставил пустую кружку и задумчиво ответил: - крылья - это, конечно, хорошо, но в теле зверя не всегда так безопасно, как кажется: зверь по-своему уязвим, иногда оставаться двуногим проще и надежнее. Но в главном ты прав: ты как сын нам, но ты не даахи. Ты - человек, Адалан, и должен жить, как человек. До возвращения я не хотел тебя тревожить, но раз ты сам все понимаешь... думаю, хватит с тебя Поднебесья. Пора к людям возвращаться.

От таких слов у Адалана перехватило дыхание. Он отшатнулся, едва не выронив кружку, хотел закричать: нет! Ни за что на свете не хочет он возвращаться! Но слова, как нарочно, застряли в горле, а в животе снова раскрутился холодный червяк-страх: бросят... он - не такой, не даахи, и его отправят подальше, оставят. Он снова будет один.

Адалан вскочил, хотел убежать, но Рахун успел перехватить за руку, подтянул к себе, чтобы обнять, растрепать золотистые кудряшки.

- Вот глупый! Никто тебя не бросит. Поедешь в Тирон, там твое место. Ты же маг! Не какой-нибудь чародей из мелких, а настоящий, первородное дитя Маари - тебе обязательно нужно учиться! А я буду рядом - только позови.

- Куда это вы без меня собрались? - подал голос Ягодка, будто и не спал вовсе, потом поднялся, и тоже подсел к костру. - Никуда Лаан-ши без меня не поедет.

- Поедет, - твердо повторил отец. - Так нужно.

- Кому нужно? Людям? Магам? Может быть т’хаа-сар Фасхилу?

- Одуванчику. Сам подумай: что ему тут делать? По горам за первоталом лазать? Или у порога сидеть, тебя дожидаться? Хорошая жизнь для мага, ничего не скажешь! В Гнездах нет для него учителя, да и дела по силам нет. Среди даахи он навсегда останется твоим младшим братиком, твоей тенью. А в Тироне сможет учиться у великих мастеров и сам станет великим.

- Тогда и я с ним! - продолжал упираться Ягодка. - Я его хранитель и должен быть рядом.

- Точно, хранитель-недопесок. Тебе тоже нужно учиться, здесь, дома. Жить среди людей ты еще не готов.

Адалан притих, ошарашенный такой новостью, он просто не мог ничего сказать. Ягодка еще поспорил, поупрямился, но, в конце концов, и ему ничего не оставалось, как признать, что отец прав.

Вот так и кончилось счастье.

Через несколько дней Рахун собрался в Тирон. На этот раз ехать он решил верхом. Глупо и неудобно для даахи, но ради Адалана он готов был потерпеть.

На Пряном пути их дожидались тиронские торговцы, возвращающиеся из Фарисана. Путешествовать через Поднебесье в компании даахи - большая удача для любого караванщика: хранитель и самую безопасную дорогу укажет, и от разбойников защитит. Пока отец говорил со старшиной купцов, Ягодка обнял Адалана и тихо прошептал:

- Ты боишься, Лаан-ши, я чувствую твой страх.

- Очень боюсь... я ведь никогда никуда не уезжал, - ответил мальчик, пряча лицо на груди брата, - Я и города-то ни разу по-настоящему не видел. Не знаю даже, справлюсь ли без тебя?

- Тогда не уезжай. Только скажи, что не поедешь, и я сумею настоять. Отец знает, как тяжело нам расставаться, ему придется или оставить тебя дома, или взять меня с собой.

Тем временем Рахун закончил переговоры и вернулся к мальчикам, ведя в поводу буннанского верхового жеребца и невысокого мерина, спокойного и покладистого.

- Эй, хаа-сар, ты должен ободрять и поддерживать, а не выдумывать лишних страхов, которых и так хватает.

Адалан тяжело вздохнул и еще крепче прижался к брату, но только на минуту - проститься.

- Нет, Ягодка, все верно, надо ехать, - тихо сказал он. - Я должен стать кем-то настоящим, а не просто малышом Одуванчиком. Целую жизнь за твоей спиной прятаться все равно не выйдет... и ведь мы не навсегда прощаемся?

- Конечно, не навсегда, - ответил за сына хааши, - Ягодка подрастет, получит имя, и Фасхил возьмет его к себе. Вы снова будете вместе. Все, хватит нюни распускать, нас уже заждались.

Ягодка нехотя отпустил Адалана, и очень серьезно поглядел на отца:

- Береги его там. Если что - зови меня, понятно?

- Конечно, - Рахун подсадил Адалана в седло и повернулся к сыну, - я буду за ним присматривать. Тирон - безопасное место, зря ты волнуешься.

Дорога по пологому склону сбегала в лощину и круто заворачивала за соседнюю гору. Всадники охраны в голове каравана уже скрылись из вида, когда Адалан с Белокрылым догнали купцов. Ягодка вскарабкался на уступ повыше, чтобы видеть Пряный путь до самого горизонта.

- Я буду хорошо учиться, Лаан-ши, - крикнул он вслед уходящему каравану, - я буду очень-очень стараться, стану лучшим! И получу имя в шестнадцать лет!

- Я буду ждать тебя, Ягодка! - прокричал в ответ Адалан, а сердце больно сжалось: пять лет - целая жизнь! - это почти навсегда...

Он закусил губу и начал глубоко дышать, чтобы не разреветься на глазах у всего каравана.

Чудовище

1

Конец осени года 632 от потрясения тверди (двадцатый год Конфедерации), Серый замок ордена Согласия, Тирон.

Назойливый дождь вот уже пятый день беспрестанно скребся в окна. Серая пелена поглотила город, серая сырость заползла в комнаты, серая тоска легла на сердце, и даже витражи с колдовским светом в кабинете верховного магистра уже не делали мир ни ярче, ни теплее, ни радостнее. На рабочем столе мореного дуба среди книг и бумаг стоял глиняный кувшин с пышным букетом кленовых веток - подарок Жадиталь, лекарство от осенней хандры. Магистр Дайран посмотрел на пестрые листья и усмехнулся. Он был привязан к бывшей ученице как к дочери, гордился, что вырастил целителя. Только вот откуда знать двадцатидвухлетней девчонке, что осенний клен напоминает о прожитых годах и от хандры помогает плохо. Увядание и старость - ничего веселого.

А еще красно-желтые листья напомнили, что пора разводить настоящее, живое пламя, хотя Дайран этого не любил и избегал до последнего. Огненный маг огня боится - отшучивался он обычно, но не сегодня. Сегодня согреться было необходимо и ему самому, и его гостю, промокшему насквозь предводителю крылатой стражи. Фасхил дрожал от холода и тихо ругался, пытаясь отжать увязанную в три косы гриву. Глядя на него, так и хотелось укутаться в меховое одеяло. Дайран поплотнее запахнул темно-лиловую мантию грубой шерсти, протянул руку в зев камина - пламя полыхнуло, плюнуло искрами и, зацепившись за смолистые поленья, успокоилось.

- Давай-ка ты к очагу, т’хаа-сар, - маг подвинул гостю одно из кресел, - сейчас бы еще вина... вино с медом - первое средство от простуды. Там же на столе, рядом с букетом нашлась початая бутыль «Мьярнской ночи», а кубки и мед - в ящике под столешницей. Дайран плотно обхватил кубок пальцами, согревая, и передал Фасхилу. Сам тоже устроился в кресле напротив. Некоторое время они смотрели в огонь, пили и молчали. Наконец даахи заговорил:

- Эту ночь почтенный Кер с караваном проведет у Белых Столбов, следующую - в Нетопыревых Норах. Через четыре дня на пятый, если ничего не случится, мальчик будет в замке.

Голос напряженный и бесцветный - Дайран не мог припомнить Барса столь растерянным. Даже смерть смущала его меньше.

- Мальчик так силен?

- Да, могучий. Я бы поверил, что сам Маари воплотился в этого ребенка, если бы не видел, сколько страха и боли он в себе носит.

- Хочешь убить мальчишку?

Фасхил вскинул голову, раскосые глаза его вспыхнули янтарем.

- Я не детоубийца!

Не убедительно. Если этот ребенок в самом деле одарен «как Маари», личные чувства даахи не остановят. Да и не только Фасхил захочет от него избавиться: одни испугаются, другие почуют соперника, третьи просто позавидуют. Страх и зависть опасные советчики, тем более для магов. А значит, доблестный предводитель крылатых что-то не договаривает.

- Никто не детоубийца, Фасхил, но все же?

Фасхил пожал плечами и криво улыбнулся.

- Как бы самому понять. Он замкнут, недоверчив и одинок, страдает от этого, не понимая, почему и за что. Где бы ни жил, как бы ни поступал, сколько бы ни учился - этот маг всегда будет угрозой. Но в нем есть свет, доброта, детская любовь, которая может все простить и искупить - убить его я не смогу... да я и не должен. У мальчика есть хранитель, это его дело.