Воробушек по имени Лиз (СИ)

Лиз за это время отправилась гримерную, которую организовали в комнате сбоку от преподавательских столов. Те тоже исчезли, создав пространство, которое станет сценой.

Лиз стала переодеваться. Ее первый выход был только в середине концерта, можно было не спешить, но ей хотелось поскорей одеться.

Перед самым концертом к ней подошла Амели, когтевранка шестикурсница. Они уже выступали однажды на похоронах Дамблдора. Лиз тогда отметила, что девушка имеет замечательные вокальные данные. Им предстояло завершить концерт совместной песней.

- Ты как? Готова? – спросила Амели.

- Да, всё хорошо, - улыбнулась Лиз. – А ты? Не забудь сделать, как мы договаривались.

- Конечно. Я, если честно, слегка волнуюсь, - призналась девушка.

- Это ничего. Плохо было, если бы совсем не волновалась.

Они еще немного поговорили, а затем начался концерт, и началось движение.

Как в настоящем торжественном концерте сегодня перед каждым выступающим выходил ведущий, который подводил зрителей к следующему номеру. Лиз еще пару дней назад отдала подводки к своим номерам.

Когда выступило пару учеников, Лиз встала со своего места и прошла ближе к сцене, чтобы послушать, как зал принимает артистов. Она стояла и слушала песню за песней и не могла поверить своим ушам. Каждый следующий ученик перестраховался. Все пели какие-то глупенькие, пустые песенки, ни одной серьезной, глубокой, затрагивающей струны души песни. Лиз стало противно. Выходит, она одна, кто что-то собирается по-настоящему сказать своим выступлением. Это открытие ее поразило. Радовало лишь то, что и зал не воспринимал глупые, нелепые в данной ситуации, песни.

Когда ведущий вышел, чтобы объявить ее первый выход, Лиз запаниковала. Она поправила волосы, поправила юбку своего платья и пожалела, что выбрала наряд с таким длинным шлейфом. Для первой песни она выбрала бежевое платье с черным кружевом. На широкой юбке были вышиты кружевные цветы, лиф расшит черными лепестками. Получался одновременно готический и торжественный образ.

Ведущий произнес, запинаясь: «А теперь на сцену выйдет Элизабет Потт…ттер с песней «Реквием». Встречайте!».

Погас свет, заиграла музыка. Лиз, взяв в руки юбку, вышла на сцену и стала к стойке с микрофоном. На нее был направлен свет, в зале было темно. Лиз не смотрела на зрителей. Она остановилась за пару шагов от микрофона, сосредоточилась и сделала шаг к микрофону. Ее голос, серьезный и мелодичный, заполнил весь зал:

Уж сколько их упало в эту бездну,

Разверзтую вдали!

Настанет день, когда и я исчезну

С поверхности земли.

(Лиз дотронулась до солнечного сплетения и посмотрела в зал)

Застынет все, что пело и боролось,

Сияло и рвалось.

И зелень глаз моих, и нежный голос,

И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,

С забывчивостью дня.

И будет все - как будто бы под небом

И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине,

(Лиз грустно усмехнулась и посмотрела на Темного Лорда, а затем обняла себя за плечи и закрыла глаза)

И так недолго злой,

Любившей час, когда дрова в камине

Становятся золой.

Виолончель, и кавалькады в чаще,

И колокол в селе…

- Меня, такой живой и настоящей

На ласковой земле! –

(Лиз развела руки, открывая объятия и глядя прямо в зал)

К вам всем - что мне, ни в чем не знавшей меры,

Чужие и свои?!-

(Лиз опустила руки и смотрела на всех гордо, глазами полными слез)

Я обращаюсь с требованьем веры

И с просьбой о любви.

(Во время проигрыша Лиз смотрела на зал с высоко поднятой головой)

За то, что мне прямая неизбежность -

Прощение обид,

(Она приложила ладони к груди, а затем резко их опустила, сжав в кулаки)

За всю мою безудержную нежность

И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,

За правду, за игру…

(Лиз протянула ладонь в зал и смотрела с мольбой, слезы текли по щекам)

- Послушайте!- Еще меня любите За то, что я умру.

К вам всем - что мне, ни в чем не знавшей меры,

Чужие и свои?!-

(В этот раз Лиз смотрела на зал открыто, не требуя, но прося)

Я обращаюсь с требованьем веры

И с просьбой о любви.

На последних словах ее лицо осветилось, глаза заблестели, а голос произнес «о любви» чуть выше, чем остальные слова в строчке.

Музыка затихла, зал молчал. Зажглись факелы в зале и Лиз увидела, что профессор Макгонагалл украдкой вытирала слезы, кто-то не стесняясь плакал, многие сидели грустными и погруженными в свои мысли. Лиз поняла, что не дождется аплодисментов, никто после такой песни не проявит одобрение перед самим Волан-де-Мортом, просто не осмелятся.

Она посмотрела на первый ряд, где все с ненавистью и неприкрытой злобой на нее смотрели, и решила, что ей пора покинуть сцену. Она поклонилась безмолвному залу и пошла прочь, чувствуя себя униженной. Сделав пару шагов к двери, ведущей к гримерной, она услышала одинокие, но сильные хлопки. Она обернулась и остановилась, пораженная увиденным: во втором ряду стояла профессор Макгонагалл и аплодировала ей. На ее лице была яростная решимость, которая вселила в нее уверенность в правильности выбранной песни. За декан Гриффиндора последовали гриффиндорцы: сначала Невилл и Джинни, а затем и все факультет. Лиз была тронута. Покидала она сцену под громкие аплодисменты ¾ части зала.

Только оказавшись за столом, где она переодевалась, Лиз смогла выдохнуть. Она справилась. Реакция зала придала ей сил и готовности продолжить свою тактику.

Она быстро переоделась в небесно-голубое платье, расшитое драгоценными кристаллами и бисером, поправила прическу и была готова вновь выходить на сцену. На этот раз она почти не переживала и знала, что ее примут.

Через пару номеров ведущий снова вышел на сцену и объявил ее:

“Наша семья, наши родные – самое важное, что может быть у любого человека. Они привносят в нашу жизнь радость, наполняют дни теплотой, оказывают поддержку. Иногда случается так, что кто-то из них далеко. Уехал, пропал, погиб… Как же быть тем, то остался без близкого? Встречайте, Элизабет Поттер!

Заиграло фортепиано. Лиз снова вышла на сцену, встала в круг света и поднесла микрофон к губам. Эту песню, она пела нежно, проникновенно, трогательно… Сама она не испытывала тех эмоций, о которых пела, но знала, что в зале были те, кто не понаслышке, знал, что это такое потерять родных.

Давно, когда я была ещё ребенком,

До того, как жизнь потеряла ту беззаботность,

Мой папа поднимал меня высоко-высоко

И танцевал со мной и мамой, а потом