Любовь приходит в черном

Ведь, думала Марина, поднимаясь в лифте, не хотел же он расстаться. Для этого можно было подобрать не столь изощренный способ.

Может, ему и правда угрожала опасность. И — через него — его бывшей.

У Артура не было выхода. И у Кати не было выхода, и любить Марину она, конечно, не обязана.

Вероятен такой вариант? Конечно. Отсюда и холодность Артура, и поспешность, с которой он забрал Катю в другое безопасное место.

Тренькнула, открываясь, дверь. Марина зажмурилась от страха, шагнула вперед, и тут ее сгребли в объятия. Она не решалась открыть глаза. Тело наполнилось ликованием, Марина жадно вдыхала запах Артура, чувствовала, как он дрожит, и сомнения покидали ее: не может быть, чтобы Артур так плохо с ней поступил, всему есть оправдания… колени внезапно ослабли, Артур подхватил ее на руки:

— Маленькая. Ты вернулась. Я знал, что так будет.

Она наконец-то посмотрела на него. Любимое лицо было совсем рядом.

— Я… Поставь меня, пожалуйста.

Они были в той самой гостиной, где всего несколько дней назад Марина проснулась совершенно счастливой.

— Я хотела спросить. Зачем все это было?

— Мне угрожала опасность. Кате тоже. Я просто хотел ее спрятать.

— Но почему ты не сказал мне правду?

— Я никогда не вру, — повторил он то, что уже говорил, — я боялся ранить тебя. Я тебя и так ранил.

— Правда всегда лучше! — запротестовала Марина. — Я хочу все знать!

— Это опасно, — предупредил он. — Маленькая, я бы не хотел, чтобы ты в это влезала сейчас. Я все расскажу потом, когда ты будешь готова.

Вспомнились невнятные угрозы гадалки, предупреждения Кати.

— Она сейчас здесь? Катя?

— Нет. Ее здесь нет. Маленькая. Я соскучился.

Она не хотела сдаваться так сразу, но Артур вдруг с силой сжал ее запястья, поднял руки вверх и прижал Марину к стене. Она выгнулась ему навстречу и зашипела от боли — не сильной, но ощутимой.

— Ты — моя.

Ужалил поцелуем, укусил за нижнюю губу. Одна рука его продолжала удерживать Марину, прижимая ее к стене, другая нырнула под пиджак, грубо и больно сдавила грудь.

— Ты — моя. Ты не можешь думать иначе.

Артур рывком развернул Марину лицом к стене, сгреб волосы в пригоршню, заставил прогнуться, задрал юбку. Он тяжело дышал, и Марине передалось возбуждение. В таком обращении было что-то животное, первобытное, и она почувствовала себя древней женщиной, которую сильный охотник оглушил и приволок в пещеру, и сейчас будет иметь — без всяких изысков и прелюдий.

Шлепнул по попе, прижался.

— Только моя. И всегда будешь моей.

Он засунул пальцы в рот Марине, и она принялась жадно обсасывать их. Она изнемогала от желания и постанывала, прижимаясь к бедрам любовника. Но Артур не спешил. Снова развернув Марину, он заставил ее опуститься на колени, расстегнул ширинку. В губы ткнулось его мужское достоинство. Марина снова застонала и начала лизать член, обхватив его ладонью.

Это продолжалось мучительно — и сладостно — долго. Наконец Артур снова поднял ее, Марина наклонилась, уперлась ладонями в стену, и он вошел — грубо, резко, не раздеваясь и не раздевая ее.

Сознание, и до того едва мерцавшее, отключилось. Марину качало на волнах, она кричала и извивалась, хотела только, чтобы Артур заполнил ее собою полностью, без остатка… Мир взорвался, Марина едва удержалась на ногах, Артур задвигался сильно и часто…

— Моя, — шепнул он.

Марина отлипла от стены, обхватила его, прижалась. Так хорошо. Такое счастье.

— А теперь тебе нужно идти.

— Как?! — не поняла она.

— Уходи сейчас, Марина. Потом придешь — когда я позову тебя. Поверь, это я делаю для твоего же блага.

— Блага?! — Такое чувство, что ударили в солнечное сплетение. — Блага?! Ты просто используешь меня!

Он молчал. И вовсе не выглядел виноватым. Сытым и довольным он выглядел, как вампир, получивший дозу свежей крови.

— Ты просто меня используешь! — повторила она уже тише.

Слезы сами собой полились из глаз.

— Уходи, — повторил Артур. — Потом поймешь — так было надо.

Она не помнила, как выскочила из его квартиры, из проклятого дома.

Глаза застелила пелена, разум свернулся клубком, и Марина на автопилоте шла, куда ноги несли. Дома-машины-лица. Перекрестки-высотки-строительный забор…

Очнувшись, Марина обнаружила себя возле того самого заброшенного особняка, куда в полнолуние привез ее Артур… упырь проклятый!

Из припаркованного неподалеку автомобиля звучало:

Будто само мироздание предупреждало об опасности. Как запоздало, господи! Нет, она просто не хотела слышать.

С ужасом она отметила, что тело больше не принадлежит ей и живет своей жизнью, стоило ненадолго отключиться, и она оказалась там, где могла столкнуться с Артуром.

А если бы он не выгнал ее, а позвал за собой? Велел лечь в постель с Катей… или привел бы любовницу, а ее запер в соседней комнате, как тогда сделал с Катей, это она плакала — теперь сомнений не было.

Бежать, бежать отсюда! Увольняться, продавать квартиру, съезжать… В Сибирь, в Магадан, где он никогда не найдет ее. Плевать на все, жизнь дороже.

Он ведь не простой человек, сто процентов. Как в той песне… и ведь предупреждал, а она наобещала всякого. И что теперь?

Поскрипывал на ветру флюгер — резной медный петушок Марина отогнула жестяной забор, осмотрела двор: развалины, заплесневелый фонтан, у сатира нет ноги, у девушки, льющей ему в рот невидимую воду, отломан нос. Куда подевалось очарование места? Ну почему всегда все заканчивается? Карета превращается в тыкву и так далее.

Вопросы «зачем» и «за что» здесь не уместны. Артур намеренно ее привязал, прошелся по всем скрытым желаниям, приручил и бросил в бушующее море, как котенка, а сам скрестил руки на груди и смотрит, как она захлебывается. Гад!

А вот выплыву. Назло и вопреки. Пусть ты и не увидишь, как это случится, но я выплыву. Клянусь. Пусть для этого надо будет вывернуться наизнанку, отречься от самого дорогого… Да, мне не хочется жить и не захочется еще долго, но я заставлю себя…

А для начала надо вспомнить об обязательствах. Вытереть слезы. Взять себя в руки и отправиться брать интервью у Кречета. И не вспоминать, что когда-то Артур открыл для нее этот бар, держал ее за руку… Тьфу!

Это как бросать курить: для начала нужно осознать, что смолы и никотин тебя убивают, потом — научиться не думать о том, как бы сунуть гадость в рот. Через месяц желание появляется уже реже, а через полгода избавляешься от зависимости полностью.

Продержаться полгода… Это много или мало?

В «Филин» Марина решила идти пешком, чтобы проветриться и прийти в норму — негоже брать интервью с красными глазами и хлюпающим носом.

Боль отступила, на ее месте бушевало негодование. Такое нельзя оставлять безнаказанным!

Говорят, что злость — разрушительная эмоция. Сейчас Марина бы с этим поспорила, потому что спасалась от нервного срыва только злостью.

В тридцати метрах от «Филина» она остановилась, раскрыла сумочку и принялась рыться в ее недрах, чтобы отыскать зеркальце, удостовериться, не выдают ли красные глаза недавних слез. Чего тут только нет: салфетки, конфетная обертка, визитка… Марина вытащила ее и вспомнила блондина из детективного агентства, который интересовался Артуром.

Зародилась подленькая мыслишка сдать Артура, но Марина отогнала ее. Не по-человечески это. Вот если он начнет ее преследовать, не будет отпускать, тогда можно пригрозить… как звали блондина? Ян. Рассказать Яну все, в том числе выдать адрес Артура.

Улыбнувшись, она положила нужную визитку в отделение, где хранились деньги. А ведь и Ян предупреждал об Артуре! Но влюбленная женщина слепа и дурна. Все не добра желают, а стремятся помешать счастью.