Край Ветров: Пироманс (СИ)

— Подавать заявление о пропаже пока рано, — произнес чтец. — Если положенный срок пройдет и Анита не объявится, будем предпринимать официальные меры. А пока что будем делать все, что в наших силах. Я сегодня же после обеденной перемены объявлю по академии о пропаже.

— Спасибо, — произнесла Кей со вздохом.

Вздох этот был честным, грустным и каким-то даже капельку беззащитным.

Никс такого от Берсы не ожидала, а потому насторожилась.

Кей перевела взгляд на Николу:

— Чего? Злорадствуешь? Так сумку-то твою тоже теперь ищи-свищи.

— Ох, — только и сумела произнести Никс.

Кей поднялась:

— Я пойду.

И ушла.

А Никола осталась с Абеляром Никитовичем наедине и поняла, что теперь не знает, что и говорить. Как теперь на эту Аниту жаловаться?.. Как теперь сумку искать? Поэтому она сидела и молчала, покуда чтец не подвинул ей чашку с чаем.

— У меня так и не случилось возможности поблагодарить вас за моего непутевого родственника, — произнес Абеляр Никитович. — Я предполагал, что вероятность такого исхода не равна нулю, но чтобы все сложилось именно так… Этого я не ожидал.

Никс встрепенулась и взглянула чтецу в лицо, в серые выцветшие глаза, обрамленные мелкими морщинками и белесыми ресницами. Все ли чтецы — такие? Когда кто-нибудь пытается о них рассказать, других цветов обычно не вспоминают. И все же серый Абеляра Никитовича показался Никс скорее теплым, похожим на мягкий, благородный тон дымчатого кварца.

— Да я-то… Что меня-то, Эль-Марко благодарить надо, — пробормотала она. — Ой, я вспомнила! Я аж с весны хотела спросить вас, как это вы угадали, что ключевое слово будет сказано? А вдруг бы его никто никогда не сказал? И мы бы так и не узнали о вашем родственнике никогда!

— Ключевое слово? — удивился чтец. — Вот как ты это поняла…

— А? А что, нет? Не оно?

— Ключевым было не слово, а время. Я, как ты понимаешь, не пророк, и, как ты правильно рассудила, не могу знать, когда и что будет сказано.

— Вот как, — протянула Никола.

— А чье это было предположение, насчет ключевого слова? — осведомился чтец. — Твое?

— Не помню уже.

— Ну, ты не кори себя, если что. В подобных ситуациях ошибаются даже профессионалы.

Никс поднялась со стула, так и не притронувшись к чаю.

— Я к вам вообще-то приходила, чтобы рассказать, что эта Анита у меня сумку украла с ключами и студенческим билетом. Но что уж теперь. А еще… — она замешкалась, подбирая слова. Произнесла наконец аккуратно, стараясь не выдавать волнения и нерешительности: — Просто на всякий случай… я хочу спросить: возможно ли мне будет поменять наставника? Если вдруг что. И что это такое может быть?

Абеляр Никитович ловко крутанул в пальцах перьевую ручку, улыбнулся в седые усы и хмыкнул:

— А что, не нравится?

— Какой из него будет наставник, я еще не знаю, — ответила Никс честно, чем вызвала у чтеца улыбку шире прежней.

Абеляр Никитович кивнул понимающе и стал объяснять:

— Наставник выбирается жребием. Если тебе будет угодно, это — судьба. Согласно Заповеди, у наставника элементалиста довольно много прав, настолько, что это может показаться слегка бесчеловечным. Чтобы официально заполучить нового, тебе придется изрядно постараться, а ему — вытворить что-то из ряда вон. Перечень обоюдных обязательств он тебе сам зачитает на вашем первом занятии. Что же касается твоих опасений, то они мне понятны, но паниковать не спеши. Рейни — хороший мальчик. Может, он немного мерцает, ну так это все ледяные делают, природа у них такая. Главное, что у твоего наставника есть собственный вектор, направление. Многие всю жизнь ищут и не находят, а у него он, кажется, всегда был.

— Не то что б я очень хорошо вас поняла, — призналась Никс, — кроме слов "хороший мальчик", но я буду иметь в виду.

Тут она вспомнила главное.

— Абеляр Никитович, я еще вот что хотела спросить…

— М-м? — внимательно взглянул на нее чтец.

— Вы же давно живете, вы сами рассказывали. Может, вам известно что-нибудь про такую магию, когда человеку начинает очень везти?

Абеляр Никитович нахмурился, сосредоточившись. Кивнул:

— Про что-то подобное я слышал. Но такого рода магия — скорее проклятие. Тут человек либо отбирает удачу у других, либо его собственная смещает точку равновесия, скажем так, и расплатой становится невезение. Было такое проклятие — "Удача Утопленника", — все зарегистрированные случаи кончались смертью носителя.

Никс сглотнула.

— И как долго человек проживал с этим проклятием?

— Когда как. А отчего ты интересуешься?

— Как бы вам так сказать…

— Говори как есть.

Никс колебалась. С одной стороны — Абеляр может что-то подсказать. С другой стороны — не вздумает ли он изолировать ее от остальных? Она решила действовать классическим способом иносказания, внутренне скривившись от такой банальщины:

— Одна моя подруга, скажем так, подозревает, что на ней это проклятие есть.

Абеляр Никитович рассмеялся.

Никс замолкла на полуслове. Чего это он?

— Прости. Подруга или нет — не суть. Дело в том, что такое колдовали раньше, до войны, в наказание. Занимались этим, собственно, пророки. Нынче ни одна колдунья вероятностей не способна на такое.

А потом Абеляр Никитович посуровел, замолчал.

— Но у тебя же мальчик-судьбоплет, — произнес он, поднимая взгляд на Никс.

Она кивнула, ссутулив плечи.

— И что конкретно он сказал? — так же серьезно спросил Абеляр.

— Он сказал "пускай тебе везет, как проклятой", — повторила Никс Ромкины слова.

— То есть заклятия как такового он не произносил.

— Да откуда ж ему было знать, он же… он же до четырнадцати лет ни о чем не знал и рос в семье, которая предпочитала о нас не помнить.

— Тогда это может означать, что у тебя… у той твоей подруги есть надежда. Это не "Удача Утопленника". Это что-то его собственное.

— А делать-то что? — обреченно и устало спросила Никс.

Абеляр Никитович помолчал.

— Думаю, единственный твой вариант — найти его.

"Ромку он имеет в виду", — подумала Никс.

Что ж, она и сама это знает.

— Если я что-то вспомню про это заклятие, я дам тебе знать, — проговорил Абеляр. — В конце концов, мы перед вами в долгу.

Никс заставила себя не показывать разочарования и слегка улыбнуться:

— Спасибо. И за ответы тоже. Теперь я и правда пойду.

Катерина Берса выловила Николу после первого же практического занятия, подкараулив в коридоре.

Еще вчера Никс готова была вцепиться Берсе в волосы, по-девичьи, яростно, раз уж огонь ее не жжет. Но жалость — чувство страшное и коварное — уже подточило ее решимость, чем Берса и воспользовалась.

— Пойдем в туалет, покурим, — безапелляционно предложила она, нахально подхватывая Никс под локоток.

— Я не курю! — возмутилась Никс, локоток отнимая.

Берса оказалась настойчивой. Она вцепилась Николе в плечо, увлекая за собой силой:

— Так я же тоже не курю!

— Отстань ты от меня!

— Пошли-пошли! — не унималась Кей.

Никс фыркнула. Правда, к тому моменту сама она порядком уже утомилась (на занятии они два часа кряду натурально месили глину, вынимая из нее чужеродные вкрапления) и потому вскоре сдалась. Но все же проныла-пробурчала для проформы:

— Чего ты хочешь от меня, стремная, длинная, грубая, мерзкая, противная дылда?

— Это все? — осведомилась Кей, закрывая изнутри щеколду в, кажется, учительском туалете: внутри оказалось довольно просторно, стены были облицованы белым кафелем, окон не наблюдалось.

— Нет. Но у меня сейчас ни сил, ни фантазии все тебе излагать. Так чего тебе надо? Зачем сюда привела? Вроде бы не бить — и на том спасибо. И да, я уж со вчерашнего дня ничего не колдовала, если ты об этом.

— Отчасти, — сказала Кей и вытащила из кармана джинсовой куртки пачку сигарет.

Никс устало вздохнула и приложила ладонь ко лбу.