Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 (СИ)

И вот очередной враг, вставший на его пути, готовился к смерти, еще не зная, откуда она придет. Люди, находившиеся на кораблях, были обречены в тот момент, когда огромная, растянутая клонящимся к закату солнцем, тень дракона заскользила по воде, стремительно приближаясь к ним. Сначала они не верили, пытались успокоить себя, что это всего лишь мираж. Потом у них появилась новая надежда: дракон пролетит мимо и ничего им не сделает. В самом деле, какое ему может быть дело до них, маленьких людей, занимающихся своими маленькими делами. Смешные они, эти люди. Вечно на что-то надеются, пытаются найти объяснение, верят в лучшее. А все просто: в каждом из них сидело маленькое, не всегда даже осознаваемое зло. Но это в их маленьком мире оно было лишь маленьким темным пятнышком, слабостью, тайным грешком или тем, что они трусливо называли недостижимостью идеала. А для дракона, смотревшего на них с высоты, это было огромное черное пятно, разлившееся по чистой шелковой глади моря и отражающееся в ясном вечернем небе. ЕГО небе, на которое никто не имеет права посягать. Он презирал их за то, что они не умеют жить без этих маленьких зол, что они слишком слабы или ленивы, чтобы с ними бороться. И тем самым мешают жить ему.

А дело было в том, что, дав ему огромную, даже по драконьим меркам, силу, боги подшутили над ним, наделив его очень тонкой чешуей.

Но что-то вдруг отвлекло его. Чей-то слабый голос пробивался сверху. Он показался ему знакомым, но нес невообразимую чушь.

— Эффект был потрясающим. Я потом обязательно покажу тебе. Молчишь. Я знаю, что ты хочешь сказать: это фигня на постном масле. Но, видишь ли, за любым внешним эффектом стоят какие-то внутренние процессы, и моя задача — найти связи и закономерности. Так, играючи, создаются серьезные зелья.

Дракон, почувствовав, что сбивается с курса, ритма и настроя, встряхнул головой и попытался сосредоточиться. Враг перед ним, и все, что ему нужно сделать — это уничтожить его. И никакие голоса ему не помешают.

Он зашел на второй круг, но негромкий, но настойчивый голос снова стал вмешиваться, и на этот раз у дракона осталось ощущение, что он обращается именно к нему.

— Я же чувствовал, что здесь какая-то ошибка! Голову надо оторвать тому недообкуренному гению, который изобрел эту «технологию». Жаль, что он уже умер, а то я бы не поленился написать ему. Ты права, книги — зло. Во всяком случае, если они написаны такими горе-учеными.

Дракон почувствовал раздражение. С какой стати ему забивают голову какой-то чепухой, когда у него тут еще столько врагов не пугано! Прочь, прочь, все посторонние мысли и голоса. Дракон напряг зрение. Корабли были еле видны далеко внизу. Очевидно, невольно прислушиваясь к голосу, он набрал высоту. Но когда он начал снижаться, какой-то шум и голос снова отвлек его. Что-то то ли стукнуло, то ли хлопнуло.

— Бррр, давно не видал такой холодной зимы. Извини, дорогая, что пришлось оставить тебя на два дня. Не делай вид, что тебе все равно, я же знаю, что ты волновалась.

Дракон почувствовал какое-то чужое, хотя и не агрессивное прикосновение. Странно. Все, что прикасалось к нему до этого, всегда оставляло неприятный осадок, а то и ранило его.

— Но я приехал не с пустыми руками. Во-первых, тебе привет от Дункана. Он тайно влюблен в тебя с тех пор, как ты чуть не сожгла его кабак. Ничего, скоро ты станешь прежней, Эйлин найдется, мы переберемся в Невервинтер и заживем по соседству. Бедняга еще об этом не знает.

И снова что-то или кто-то прикасается к нему. И болтает, болтает. Дракону показалась, что эта болтовня никогда не кончится. Но избавиться от нее было невозможно. Поток не совсем понятных, и, в то же время, знакомых слов опутывал его, словно силясь вырвать из этого мира, который мог бы быть таким хорошим, даже идеальным, стоило лишь приложить еще немного усилий…

— Я заходил в лавку импортных товаров. Этот непотопляемый пройдоха вернулся в город первым. Похоже, кризис играет ему на руку. Куда смотрят власти… Мда… Но кое-что я у него купил. Совсем недорого, не думай. — Голос казался смущенным. — Вообще-то… я собирался выгодно продать ее Дикину. А потом подумал… между делом… она подходит к цвету твоих глаз, фасон оригинальный. Твоя уже износилась… так что, если нравится — примерь.

Да что же это такое?! О чем это? Зачем ему, дракону, вникать и вслушиваться в какие-то пустые разговоры? Дракону захотелось ответить, сказать, чтобы его оставили в покое, а то этому голосу сейчас мало не покажется. Но он лишь беззвучно двигал пастью, а голос все не унимался. Он разговаривал с ним таким спокойным, будничным тоном, каким говорят маленькие усталые существа, отдыхающие в своих маленьких жилищах.

— Думаешь, я никогда не сомневался? Это только видимость. Без сомнений не обретешь настоящей уверенности.

— Я не могу позволить себе сомневаться! — Гулко крикнул дракон, вздрогнув от звука собственного голоса. — Я дракон! Сомнения лишат меня смысла жизни, они убьют меня.

Но на его невидимого собеседника это признание не произвело впечатления. Казалось, он вообще не услышал его.

— Конечно, бывают моменты, когда сомнения неуместны. Во всяком случае, от них быстро избавляешься, когда имеешь пару секунд на решение, от которого зависит жизнь, и не только твоя, — голос запнулся и пробормотал: — Черт возьми, не думал, что когда-нибудь скажу это. Тем более, тебе. Эти богатые на события месяцы добавили красок и штрихов в мою картину бытия. Уж не знаю, кого благодарить за это сомнительное удовольствие.

Голос вздохнул, послышались звуки, незнакомые дракону, но показавшиеся такими домашними, уютными. Он вновь посмотрел вниз и понял, что окончательно потерял из вида цель, сбился с курса и летает неизвестно где. Но ему стал интересен этот странный разговор и знакомые интонации. Захотелось хотя бы дослушать до конца.

Сэнд вздохнул и привстал с кресла, чтобы поворочать поленья в камине. Кара сидела в кресле рядом и почти все время молчала. В небольшой комнатке, смежной с лабораторией, было тепло и уютно, ее наполнял легкий аромат засушенных лепестков в расставленных повсюду вазочках. Все, что было нужно для работы, размещалось в лаборатории. А в комнате был необходимый минимум мебели, но вдоль отделанных темным деревом стен была развешена масса полок и полочек, на которых стояли дорогие его сердцу вещицы, которые он не пожелал оставлять в Невервинтере. Например, его первая серебряная ступка с дарственной надписью декана. Он мечтал о золотой, но так и не смог ее получить, навсегда оставшись вторым номером. Кто был его счастливым соперником он, к своему удивлению, уже не помнил, но искренне верил, что тому просто повезло.

Прошло уже десять дней с тех пор, как он забрал Кару к себе. Иварр не настаивал на ее пребывании в лазарете. Она была в состоянии двигаться, обслуживать себя, начала нормально есть и производила впечатление совершенно здорового человека. И все благодаря Сэнду — святой отец был в этом убежден. Как только эльф встал на ноги и окреп, он практически переселился в палату Кары, лишь изредка проводя время в лаборатории. Ничего особенного он не делал, просто помогал ухаживать за ней и подолгу сидел, держа ее за руку и разговаривая о всяких пустяках. Он рассказывал ей о своих экспериментах, о новостях, цитировал выдержки из книг, шутил, не обращая внимания на то, что она ему не отвечает. В общем, вел себя так, словно она в полном порядке. И его странная терапия дала свои плоды. Кара пришла в себя, здоровье ее было безупречно, и физические силы вернулись к ней так быстро, словно и не покидали ее. Это навело Иварра на мысль, что ее состояние не было обычной комой, после которой требуется долгое восстановление. Однако, в колдунье не осталось ни искры магии, она была безучастной ко всему, что ее окружало, к Сэнду относилась благосклонно, даже испытывала что-то вроде благодарности. Со всеми остальными была ровна, но почти не разговаривала. Как будто самые сильные ее чувства и эмоции остались в мире, где она пребывала, находясь без сознания.