Тысяча и один призрак

Женщине этой было тридцать два или тридцать три года, прежде она была чудной красоты, когда щеки ее не были так худы и цвет лица не был так бледен, хотя она и теперь казалась мне красивой, с ее лицом, перламутровым, одного оттенка с рукой, без малейшей краски. Ее глаза казались черными, как смоль, a губы коралловыми.

— Сударыня, — повторил я, — господин Ледрю полагает, что если я скажу, что я — автор «Генриха III», «Христины» и «Антони», то вы позволите мне представиться вам, предложить руку и проводить вас в столовую.

— Извините, сударь, — сказала она, — вы только что подошли, не правда ли? Я чувствовала, что вы подходите, но я не могла обернуться, со мной так бывает, я не могу иногда повернуться. Ваш голос нарушил очарование. Дайте руку, пойдем.

Она встала, взяла меня под руку. Хотя она и не стеснялась, я почти не чувствовал прикосновения ее руки.

Как будто тень шла рядом со мной.

Мы пришли в столовую, не сказав друг другу ни слова.

Два прибора были оставлены за столом.

— Один — направо от Ледрю — для нее. Другой — напротив нее — для меня.

Глава пятая. ПОЩЕЧИНА ШАРЛОТТЕ КОРДЕ

Этот стол, как и все у Ледрю, был особенный. Большой стол в виде подковы придвинут был к окнам, выходившим в сад, и оставлял свободным три четверти громадной залы. За столом можно было усадить без затруднения двадцать человек. Обедали всегда за ним, все равно, был ли у Ледрю один гость, было ли их два, четыре, десять, двадцать, или он обедал один. В этот день нас обедало десять человек, и мы занимали едва треть стола.

Каждый четверг подавался один и тот же обед.

Ледрю полагал, что за истекшую неделю его гости ели другие кушанья дома или в гостях у других, куда их приглашали. Поэтому по четвергам вы могли с уверенностью знать, что у Ледрю подадут суп, мясо, курицу с эстрагоном, баранью ножку, бобы и салат. Число куриц удваивалось и увеличивалось соответственно количеству гостей.

Мало ли было гостей или много, Ледрю всегда усаживался на одном конце стола спиной к саду, лицом ко двору. Он сидел в большом кресле с резьбой, и уже десять лет он всегда сидел на одном месте, тут он получал из рук садовника Антуана, превращавшегося по четвергам из садовника в лакея, кроме простого вина, несколько бутылок старого бургундского вина. Подносилось ему вино с благоговейной почтительностью, он откупоривал и угощал гостей с тем же почтительным благоговейным чувством.

Восемнадцать лет тому назад кое во что верили, через десять лет не будут верить ни во что, даже и в старое вино.

После обеда отправились в гостиную пить кофе.

Обед прошел, как проходит всякий обед: хвалили кухарку, расхваливали вино.

Молодая женщина ела только крошки хлеба, пила воду и не произнесла ни слова.

Она напоминала мне ту обжору из тысячи и одной ночи, которая садилась за стол с другими и ела несколько зернышек риса зубочисткой.

После обеда по установленному обычаю перешли в гостиную.

Мне, конечно, пришлось сопровождать молчавшую гостью.

Она подошла ко мне,