Ошейник для Лисицы (СИ)

— В самой дальней камере. Только я её сегодня уже обработал, так что…

Договорить он не успел. Быстрым движением я сложил мечи и отрезал его голову. Не теряя ни секунды, я бросился в дальний конец подземелья. Там была только одна-единственная дверь.

— Ниман! Работай!

Лис подбежал к двери, на ходу доставая набор отмычек. Среди многих талантов Нимана был ещё и такой.

Пока он возился, я не мог устоять на месте. За мною с Ниманом были ещё трое, и в коридоре стало необъяснимо душно. Высунув языки, лисы часто дышали. Наконец замок на двери щёлкнул, и, распахнув дверь, лис отпрянул назад. Потом в темницу заглянул я…

То, что они сделали с моей дочерью, трудно описать. Она стала как скелет, а вся её прежде великолепная шерсть была в грязи, крови и сперме. В чёрных волосах засохла сперма, а спина была изуродована. От её тела исходил ужасный смрад, из-за которого перехватывало дыхание: лисица лежала в луже своей мочи…

В тех местах, где кандалы касались шерсти, кожи уже не было: они стёрли ей все запястья.

Но она всё ещё дышала…

Несмотря на смрад и грязь, я быстро подхватил её на лапы, удивляясь, какая она стала лёгкой, почти невесомой. Кандалы тихонько звякнули, но лисица даже не открыла глаз. Хвост тяжёлой вонючей мочалкой безжизненно свисал вниз, но я точно знал, что она ещё жива. Приложив ухо к её грязной груди, я с трудом различил редкие глухие удары. Она явно была не просто при смерти — она уже умирала. И я побежал что было сил, расталкивая на ходу своих сородичей, которые бросились вслед за мной. Безжизненное тело моей дочери вздрагивало на моих лапах, и казалось, что кандалы на её лапах — это самая её тяжёлая часть…

Я не прошёл — пробежал несколько десятков километров до территории клана. На входе я даже не остановился. Меня даже пытались пристрелить, но, к счастью, вовремя узнали. Те, кто смог выдержать этот марафон, свалились у прохода, но я смог донести Флёр до кровати и аккуратно уложить на неё. Но, как только её спина коснулась простыни, лисица мучительно застонала…

Я снова поднял её и аккуратно положил на правый бок.

Флёр снова закрыла глаза, а я бросился за врачами…

Один год назад…

Флёр медленно открыла глаза и молча посмотрела в потолок. Я присел рядом на её кровать. За ночь я не отходил от неё ни на минуту; врачи сделали всё, что могли, и она сумела повернуться на спину. Рядом стояла лиса с полным подносом детской еды. Жевать Флёр не могла, а ей было необходимо восстановить силы. Она потеряла больше половины былого веса, и даже густая шерсть не скрывала её худобы. Кандалы с неё сняли быстро, но ошейник, со внутренней стороны которого оказались семь шипов, снять так и не смогли. Пока же я просто обмотал его шарфом так, чтобы он не сильно кололся. Кузнецам было поручено как можно скорее снять его, и те обещали подумать. Дочь молча шевелила губами, пытаясь что-то сказать. Альба стала медленно кормить её с ложки, но казалось что Флёр даже не ощущает этого…

Двенадцать месяцев назад…

В свой любимый праздник — день рождения — Флёр произнесла первые слова. И то, что она сказала при троих старших лисах и двух почти родных лисицах, потрясло всех, но меня больше всего:

— Я убила своих братьев…

Эти слова прозвучали, казалось, из самого её сердца, и, хотя Флёр лежала совершенно спокойно вот уже целый месяц, я кинулся её успокаивать. Я положил её лапу на обитый чёрным бархатом ящик. Там лежал её подарок от кузнецов — два новеньких сверкающих арбалета. Кузнец, который принёс ящик, с состраданием смотрел на мою дочь и долго перед ней извинялся. Как ни старались кузнецы, чего только ни изобретали, но они не смогли снять с неё стальной ошейник. Его металл не брали никакие инструменты, а все другие способы могли окончиться тем, что ей как минимум снесёт голову. В конце концов кузнец развел лапами и предложил сделать подкладку — ещё один тонкий стальной ошейник, который можно было надевать под другой. По крайней мере, ей не приходилось больше страдать от уколов шипов…

Шесть месяцев назад…

Я взял Флёр под лапу и повёл её к выходу. За полгода она восстановила вес, начала нормально ходить и пользоваться ложкой, но её взгляд был всё так же пуст и безумен. Сегодня впервые за полгода я решил вывести свою дочь на прогулку. С трудом я одел её в обычную ночную рубашку, и вывел на улицу.

Был ясный солнечный денёк, вокруг всё зеленело, цвели цветы. Флёр смотрела на всё это совершенно безразлично. Казалось, что она ничего не видит: зрачки стояли на месте, не двигаясь и ни на что не реагируя. А около порога дома нас встретил её парень — Динго. Он тихонько последовал за нами, но я поманил его пальцем. Этот лис мне нравился как будущий жених для моей дочки, а она его очень любила. Он часто навещал её, помогал её кормить и ухаживать за ней.

Когда он подошёл к нам, Флёр даже не обратила на лиса внимания, и он некоторое время просто шёл с нами рядом, а потом взял её под лапу и повёл сам. Лисица не обратила на это никакого внимания. Они сделали полный круг по территории клана. Я встречал их у дома. Отпуская Флёр, Динго совершил ошибку, которая оказалась для него роковой…

Уже выпустив её локоть, он медленно наклонился и нежно поцеловал её в нос.

Флёр вдруг вполне осмысленно посмотрела на лиса и погладила его по бедру, на котором висели ножны с мечом. Динго улыбнулся.

Это и было его ошибкой…

Глаза Флёр налились яростью. Молниеносным движением она выхватила из ножен меч Динго и проткнула лиса насквозь. На лапы Флёр брызнула алая кровь…

Я бросился к ним, но было уже поздно. Лис успел только в последний раз взглянуть в яростные глаза своей любимой и пал замертво…

Пять месяцев назад…

Флёр

Месяц я тренировалась, как безумная. Я больше не могла оставаться в клане и убегала по ночам. Единственное место, где никто не обращал внимания на лисицу с двумя арбалетами, был посёлок убийц. Некоторое время я просто заходила туда что-нибудь выпить, там начала курить. А через некоторое время ко мне стали подходить сомнительные типы в плащах и капюшонах, закрывающих морду, и спрашивать, свободна ли я.

Знакомый в баре объяснил, что они интересуются, нет ли у меня заказов на убийства в ближайшее время. Заказов, конечно, не было, поэтому я взяла парочку и с лёгкостью их выполнила, получив за работу большие деньги. В клане мне всё равно нечем было заняться, и я стала появляться там только затем, чтобы показаться на глаза отцу.

И за последние пять месяцев я стала одной из лучших среди наёмных убийц…

====== Глава восьмая. На абордаж! ======

Зацепившись лапой за сук, я мило висел вниз головой на высоте порядка пятнадцати этажей, если считать по башне в королевском замке. Сучок был совсем слабенький, усердно трещал от моего веса и хотел обломиться, разумеется, в самый неподходящий момент. По закону подлости, если неприятность может случиться, она случается. В результате, пролетев метра три, я сумел зацепиться за куда более толстую опору и постарался затаиться. Никто, кажется, не заметил и не услышал шума. Высокий дуб, который возвышался здесь не одну сотню лет, покачивал на ветру ветвями и недовольно поскрипывал…

Гиены были заняты тем, что требовали у владельца порта два катамарана, и дело уже чуть не дошло до рукопашной, но в конце концов они сговорились. Я видел, как небольшой отряд этих гадов грузится на два больших катамарана. Куда, с кем и зачем плыла Флёр, они, разумеется, знали: я заметил нескольких наёмных птиц, следивших за ней, помимо меня. В любом случае сегодня я должен был выйти с ней на контакт, потому что если она меня заметит, то решит, что я за ней слежу. А её реакция всегда была весьма непредсказуемой…

Я снова свесился вниз головой, зацепившись за сук коленями. Хоть я и не летучая мышь, чтобы вот так висеть подолгу, но мы с ними определённо похожи.

Гиены отчалили от пристани, подняли паруса и пустились в погоню. Стоит подождать, пока уйдут подальше: крылатую тень на фоне светлого неба заметить очень легко…