Оридония и род Людомергов (СИ)

Жуки с удивительным для их лености проворством расправились с пищей. Оставалось подождать некоторое время, когда они наберутся сил. Как только сзади под крыльями жуков образуются желеобразные пузыри, можно будет снова пускаться в путь по кронам деревьев.

Пока же это было невозможно.

Людомары были слишком крупны, чтобы самостоятельно бродить по кронам. Без малого два метра роста мешали им делать это. Рост был одним из немногих недостатков этих почти совершенных охотников.

Людомары считали себя лучшими из олюдей, хотя и догадывались, что каждая раса, берущая начало от олюдей приписывала себе только лучшие качества. Однако для жизни в Великом лесу, а особенно для проживания в Чернолесье людомары могли дать фору и холкунам, и пасмасам, и даже дремсам. Хотя последние стояли с ними почти на одной ступеньке.

Нельзя сказать, что людомары были заносчивы, ставя себя выше всех, — нет, им было все равно до подобных сравнений. Они просто знали, что они лучшие и ни с кем себя не сравнивали. У них было слишком много забот, чтобы думать о подобных глупостях.

Пусть холкуны в своих смердящих ямах или брезды в каменных трубах, или пасмасы в норах думают о подобных честолюбивых сравнениях. Кто они есть по сравнению с людомарами и дремсами?!

Даже дремсы не думают о иерархиях и чистопородности, то людомарам тем более не пристало! У людомара есть множество неоспоримых преимуществ, имея которые можно воздержаться от споров.

Людомар выше всех олюдей когда на одну, а когда и на две головы. Только у людомаров зрение, слух и обоняние развито не хуже, а иногда и лучше, чем у самых лучших охотничьих псов. Именно людомарам великий Владыка леса даровал тело достаточно стройное, чтобы скользить промеж стволов деревьев, растущих в Чернолесье на расстоянии не более одного локтя друг от друга. И только людомарам ведома лесная магия — тот тип и форма магии, которая зиждется только на созидании, на сосуществовании с природой.

За столетия своего существования людомары стали хранителями Чернолесья. Обитателями самых отдаленных его закоулков. Только благодаря им многие жители Чернолесья, не успевшие приспособиться к резко изменившимся окружающим условиям не вымерли, а продолжают жить. Они служат людомарам порой в таком качестве, о котором никогда никакая иная раса, произошедшая от олюдей, не могла бы даже помыслить.

Все эти верные служки людомаров несут свои вахты верой и правдой, так, как могут нести только животные: честно и без упреков.

Охотник снова принюхался. Лес доносил ему такое невообразимое варево из запахов разной тональности и интенсивности, то даже нос людомара спасовал и отказался пытаться что-то разобрать в этой каше. Тогда людомар применил вторую силу, данную ему природой.

Его небольшие прямоугольной формы уши вдруг стали выдвигаться в стороны, вытягивая за собой кожу у мочек, и тянулись до тех пор, пока не достигли уровня затылка. Чутко прислушиваясь к тишине, людомар уловил копошение мелких животных внизу у корней дерева. Их было не меньше пяти. Такая большая компания никогда не проглядит и, тем более, не "прослышит" крупного хищника.

Погладив шмуни и заглянув им под крылья, людомар не нашел там жижицы, понял, что время еще есть и стал осторожно спускаться в чащу.

Яркий солнечный свет, правивший бал на вершинах крон; зной, опускавшийся с небес на Чернолесье уже в пяти метрах ниже уровня крон превращался в серость и прохладу, а на двадцати метрах превращался в полумрак и удушливую холодную сырость. У корней солнечные лучи и вовсе не видели, да и не ждали.

Пять небольших продолговатых телец лювов, перебирая четверкой длинных костлявых ног беспокойно мельтешили у выступавшего в сторону корня. Запах падали донесшийся от них, дал людомару понять, что пиршество почти подошло к концу.

Падаль в Чернолесье — это не нечто экстраординарное. Удивительным было то, что она пролежала здесь с раннего утра, т. к. от нее исходил запах голода. Все тот же нюх доносил, что падаль была молодой древоедной змеей.

Людомар снова нахмурился.

Вдруг удар потряс лес. Лювы и сам людомар вздрогнули от неожиданности. Слух без труда определил, откуда донесся звук, а также его источник. Это жижица в виде капли выскользнула из-под крыльев одного из его жуков.

Мгновение длилось это расследование, но его хватило для того, чтобы лювы исчезли под землей.

Пришло время продолжить путь.

— Омкан-хуут, — глаза людомары расширились, явив миру красивое сочетание разноцветья контура зрачка. Один в другом поселились в нем тьма ночи, золото рассвета, бирюза безбрежных небес и сухая серость приближающихся сумерек.

Людомар кивнул.

— Мы должны уйди, — сказал он.

Людомара прикусила губы, зажмурилась и отвернулась.

— Никак не остаться? — спросила она с надеждой в голосе.

— Нет. Он придет сюда. Надо уйти.

Ладомары были лучшими охотниками и самыми опасными хищниками леса, но перед одной опасностью они всегда пасовали. Эту опасность звали омкан-хуут. Омкан попробовавший олюдей. Никто не знал, откуда они приходили, потому что весть о пропаже охотника-людомара или дремса быстро разносилась по лесу посредством труб, а иные олюди, которые могли бы стать легкой добычей омкана никогда не заходили дальше Редколесья. Чернолесье среди них почиталось за обиталище злых духов и иной нечисти.

Омканы обитали в землях у Мертвого озера, что у Утробы Зверобога. Оба этих места: и озеро, и расщелина располагались в самом центре Чернолесья. Даже дремсы — вот уж на что вояки и любители приключений! — даже они не решались идти туда.

Омканы-хуут приходили оттуда. Их становилось все больше и больше.

Раньше жители Чернолесья слышали о подобных гостях раз в три поколения. Отец людомара рассказывал о них, как о сказочных чудовищах, описывал их повадки и хитрости. Именно по нему людомар опознал вчера присутствие омкан-хуута.

— Ты не мог ошибиться? Ведь ты его не видел. — Людомара закрыла ладонями глаза так, что ее иссиня-черные волосы, отливавшие зеленым, сползли на лицо и присела на скамью у небольшого узкого стола.

— Мы уйдем. Хочешь ты этого или нет. Держись за жизнь, не за донад.

— Я никогда не меняла донад, — проговорила она, захлебываясь слезами. — Я не знаю… — Она остановила плач и совершенно серьезно спросила: — А как его поменять? Где найти? Как все это делается?

— Не знаю, — пожал плечами людомар. — Дай мне в дорогу поесть. Я пойду к людомару Светлому.

— Да-да, — быстро оправилась она. — Иди к нему. Может быть, это и не омкан-хуут.

— Это он.

— Ты не знаешь. Спроси у Светлого, он скажет тебе… Ты возьмешь кого-нибудь из тааколов? Мне их покормить?

— Нет, я пойду с иисепом. Шмуни останутся здесь. Не корми их, я уже кормил вчера.

— Не забудь взять клибо. Мало ли что будет на пути.

— Да, я возьму его.

Людомар опустился на пол своего жилища. Усталость с неимоверной тяжестью давила на его тело. Ноги, казалось, прирастали к полу и их всякий раз нужно было с усилием отрывать.

— Если Светлый подтвердит про омкан-хуута, то ты не иди в донад сразу, а зайди в смердящую яму. Спросишь там благовоний для Владыки. Их неси мне. Я буду уповать на милость Владыки и молитвой помогу нам найти новый донад.

— Хорошо, — снова с усилием выдавил людомар.

Глаза слипались. Подходило время сна.

Людомары могли не спать четверо суток, но после засыпали на два дня. Вчера закончились четвертые сутки, как охотник не спал.

Он и сам не заметил, как задремал. Из полусна его вывели маленькие ручки, вынырнувшие из тумана, застилавшего глаза и протянувшие ему небольшой мешочек.

— Ки, — произнесли рядом с ухом.

В нос его ударил приятный аромат, напоминавший парное молоко.

— Таакол, не дай ему уснуть. Он должен идти, — послышался голос людомары.

Людомар с трудом разлепил веки и посмотрел в добродушное квадратное и совершенно человеческое лицо таакола.