Гробницы Атуана

евочка лет шести, одетая в белоснежный хитон, оставляющий открытыми руки и босые ноги. Казалось, она совсем еще малышка. У ведущих к Трону ступеней, где их уже ждали черные ряды жриц, великанши остановились и вытолкнули девочку вперед.

Трон стоял на высоком помосте, и казалось, был окутан со всех сторон свисавшей с потолка черной паутиной. Непонятно было, то ли это занавес, то ли густые тени. Сам Трон был черным, только тускло светились вделанные в спинку и подлокотники драгоценные камни. И был он огромен — человек показался бы на нем карликом. И был он пуст — ничто не восседало на нем.

Девочка взобралась на четвертую из семи ведущих к Трону ступенек. Вырубленные из черного с красноватыми прожилками мрамора, они были настолько высоки и широки, что девочке приходилось вставать обеими ногами на одну, прежде чем ступить на следующую. На средней ступеньке, прямо перед Троном стояла большая деревянная плаха с углублением для головы. Девочка опустилась на колени и, слегка повернув голову, вложила ее в углубление, после чего застыла в неподвижности.

Некто в туго перепоясанном белом хитоне, со скрытым белой маской лицом вышел из теней справа от Трона. В руке его был пятифутовый сверкающий стальной меч. Молча занес он его над головой ребенка. Барабан смолк.

Когда кончик лезвия достиг высшей точки, из тьмы слева от Трона к палачу метнулась черная фигура и схватила его за руки своими изящными руками. Острие меча блестело в темноте. Словно танцоры, балансировали безликие силуэты над ребенком, потом отпрыгнули и исчезли в темноте за Троном. Из рядов жриц вышла одна и вылила чашу какой-то жидкости на ступеньку рядом с плахой. В темноте Тронного Зала пятна, оставленные ей, выглядели черными.

Девочка поднялась и с трудом спустилась по лестнице, у подножия которой уже ждали ее две жрицы-великанши. Они одели на нее черный плащ, капюшон, мантию и повернули лицом к лестнице, плахе, Трону.

— О, Безымянные, взгляните на девочку, которую мы отдаем вам! Она рождена истинно безымянной! Примите ее жизнь и те годы, что осталось ей прожить! Смерть ее будет и вашей смертью. Примите ее! Съеште ее!

Другие голоса, пронзительные и хриплые, ответили:

— Она Съедена! Она Съедена!

Из-под черного капюшона девочка еще раз посмотрела на Трон. Вделанные в него драгоценности покрылись слоем пыли, и сверкание их было едва заметно в полутьме, на спинке видна была паутина и совиный помет. На три самых высоких ступеньки, прямо перед Троном никогда не ступала еще нога смертного. На них скопилось столько пыли, что они казались одним землистым склоном — мраморные плоскости совсем скрылись под вековым слоем грязи.

— Съедена! Съедена!

За дверями снова застучал барабан, быстрее, чем прежде. В молчании, нарушаемом только шарканьем ног, процессия двинулась к яркому и далекому прямоугольнику выхода.

Двойные ряды колонн, как ноги великанов, уходили в полумрак под потолком. Среди жриц, такая же черная, как они, шла девочка, торжественно ступая босыми ногами по замерзшей