Гробницы Атуана

ается!

Пенте, мягкая, какая-то особенно домашняя девочка, улыбнулась. Почесав пятки о нагретые солнцем камни, она продолжила:

— Ты знаешь, что когда я была маленькая, то жила у моря. Наша деревня стояла прямо за дюнами, и мы часто играли на пляже. Однажды мы увидели много кораблей, целый флот, они плыли далеко в море. Мы прибежали в деревню, рассказали про это, и все вышли на берег посмотреть. Корабли выглядели как драконы с красными крыльями, а у некоторых и в самом деле были длинные шеи с драконьими головами. Это корабли из внутренних стран, не из Каргада, объяснил нам староста. Плыли они с запада. Они просто прошли мимо, и никто так и не узнал, куда же они направлялись. Подумать только, они и в самом деле явились из страны волшебников, где кожа у людей цвета грязи и где мигнуть не успеешь, как на тебя наложат заклинание!

— Только не на меня! — яростно воскликнула Арха. — Мне даже смотреть не хочется на них! Все они — нечистые, проклятые маги! Как они осмелились подплыть так близко к Священному острову!

— Божественный Король скоро завоюет их всех и превратит в рабов. А море мне и правда хочется увидеть. В лужицах после отлива остаются маленькие осьминожки, и если крикнуть на них: «Бу!», они становятся белыми. Смотри, Манан идет, тебя ищет!

Слуга и телохранитель Архи медленно шел вдоль стены. Иногда он нагибался, срывал росток дикого лука, которого накопился у него порядочный пучок, потом выпрямлялся и озирал окрестности маленькими мутными глазками. За последние годы он еще больше растолстел, и его лысая желтоватая голова блестела на солнце.

— Спускайся на мужскую половину, — прошептала Арха, и девочки, точно маленькие ящерки, соскользнули по внешней стороне стены так, что изнутри их не стало видно. Шаги Манана приближались.

— У-у, у-у, нос картошкой! — едва слышно проворковала Арха, словно ветер прошелестел в ветвях яблони.

Шаги стихли.

— Эй, там, — произнес неуверенный голос. — Малышка? Арха?

Тишина. Манан пошел дальше.

— У-у, у-у, нос картошкой.

— У-у-у, живот картошкой! — в свою очередь прошептала Пенте и застонала, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех.

— Кто тут?

Тишина.

— Ну ладно, ладно, — вздохнул Манан и медленно зашагал дальше. Когда он скрылся за склоном, девочки снова забрались на стену. Пенте была вся красная от пота и сдерживаемого смеха. Арха была в ярости.

— Глупый старый баран! Нигде от него покоя нет!

Пенте рассудительно ответила:

— Но ведь это его работа, ходить за тобой по пятам и следить.

— За мной следят те, кому я служу! Я радую их и мне незачем радовать своим поведением кого-то еще! Пусть все эти старухи оставят меня в покое! Я — Первая Жрица!

Пента в изумлении уставилась на нее и пробормотала:

— О, я знаю, знаю это, Арха…

— Пусть они отстанут от меня и перестанут говорить, что мне делать!

Пенте вздохнула и продолжала молча сидеть, пристально всматриваясь в безбрежную равнину, однообразие которой нарушалось только вздымающимися на горизонте горами. Наконец,