Воробушек по имени Лиз (СИ)

— Мисс Поттер, объясните, что здесь происходит? — поинтересовалась она.

— У нас дружеские посиделки, профессор, — ответила Лиз.

— Да неужели? А плакат с именем твоего братца повесил кто-то чужой, пока вы все в хижине были? — съехидничала Алекто.

— Почему же? Я его и повесила. Разве нельзя…

— Нельзя! — грубо оборвал ее Амикус. — Гарри Поттер — нежелательное лицо № 1! Все, кто его поддерживает, враги…

— Кого? — парировала Лиз. Ярость у нее внутри заслонила здравый смысл.

— Министерства, — растягивая слоги ответил мужчина.

— Да неужели? — на этот раз съехидничала Лиз, сощурив глаза.

Небо озарила яркая вспышка. Это Амикус Кэрроу попытался применить заклинание. Между ним и Лиз стоял Невилл с палочкой в руке. Он отразил заклинание.

— Что вы делаете? Вы не имеете права использовать магию против студентов! — возмутилась Макгонагалл и достала палочку.

— Вы, вероятно, еще не заметили, что мы имеем право на всё, что захотим, — гневно ответил Кэрроу декану Гриффиндора. — И никто нас не остановит.

— Не лучше ли вам тогда присоединиться к тому, кто вас наделил такой властью? — спросила Макгонагалл.

— Аккуратней в выражениях, профессор, — безразлично-высокомерным тоном заметила Алекто.

— А иначе что?

— Никто не знает, что может случиться с вами завтра.

— Это угроза? — грозно спросила Минерва.

— Это констатация факта, — сухо отметила Кэрроу.

— А ты, — Амикус повернулся к Лиз, — ты первая должна была оказаться в руках… Министерства. Не понимаю, почему Снегг медлит. Но ничего, когда поймают твоего братца, ты и вся ваша семейка поплатитесь.

У Лиз от злобы побелели костяшки пальцев. Ярость затуманила ей разум, она уже было бросилась на мужчину, но Невилл ее удержал. Как бы она не вырывалась, его крепкие руки кольцом сдерживали ее.

— Нападает по-магловски, — презрительно произнес Кэрроу и сплюнул на землю. — Сворачивайте тут все и в возвращайтесь в замок, — обратился он ко всем. — Живо!

Кэрроу отправились в замок, но, не пройдя и десятка шагов, Амикус обернулся и бросил:

— Минус тридцать очков с каждого.

— Мы не нарушали правил, — встряла Джинни. — До комендантского часа еще пятнадцать минут.

— Вы публично поддержали врага Министерства. За это вас должны были бы…, — он задумался. Глаза Амикуса горели недобрым светом. — Скажите «спасибо», что легко отделались.

Сказав это, Кэрроу и Филч отправились в школу. Профессор Макгонагалл осталась.

— Чем вы думали? — яростно набросилась она на учеников. — Вам мало неприятностей?

— Мы знали, на что шли, — грубо ответила Лиз и пошла в хижину помогать убираться.

Через пятнадцать минут все студенты разошлись по гостиным.

— Как вы думаете, что с нами надо было бы сделать? — боязливо спросила Лаванда.

— Отчислить, наверное, — предложила Парвати.

— Или применить Круцио, — произнес Симус, испытавший это заклятие на себе несколькими днями ранее на ЗОТИ.

Все сочувственно на него посмотрели.

— Думаю, отчислением бы не отделались, — мрачно заметила Лиз, которая всю дорогу до замка молчала.

— Ты как? — тихо поинтересовался Невилл, когда все стали бурно обсуждать эту теорию.

— Нормально, — ответила девушка, не глядя на друга.

— Я не уверен, что…

— СО МНОЙ ВСЕ В ПОРЯДКЕ! — закричала Лиз.

Наступило молчание. Все уставились на Лиз. Она и не заметила, как вскочила на ноги. Посмотрев на всех, она чуть спокойнее добавила:

— Всё хорошо. Я просто устала. Спокойной ночи.

И, не давая никому и слова вставить, пошла наверх. Лиз слышала, как за ее спиной Лаванда с сестрами Патил начала шептаться. Но сейчас ей было плевать.

Лиз зашла в спальню, села на кровать и оперлась руками о колени. Усталость обрушилась на нее, осела на плечи и давила всей тяжестью на спину. Лиз и не подозревала, что может так уставать. Казалось, будто бы она не спала несколько дней подряд и, к тому же, тяжело трудилась.

Чтобы хоть как-то прийти в себя, она резкими отрывистыми шагами направилась в душ. Стоя под холодными струями, Лиз практически на физическом уровне ощущала, как вода уносит в сток всю злобу, ненависть, усталость и нервозность. Внутри будто бы все оживало, наполнялось живительной влагой и легкостью. Лиз ощущала прилив сил. Пока она была в душе, все мысли покинули ее разум, давая телу покой и гармонию. Как только она вышла из кабинки, укуталась в полотенце и надела халат, вся тяжесть вернулась. Как будто бы перед душем она сняла ее как элемент одежды, а сейчас снова на себя надела. Это неприятное ощущение огорчило ее.

Выйдя в спальню, Лиз подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение: большие зеленые глаза казались еще огромнее, синяки под глазами хорошо контрастировали с мраморно-бледной кожей, над бровью и у левой скулы — едва заметные кровоподтеки. Мокрые рыжие волосы отброшены за спину. Глядя на себя в зеркало, Лиз, наконец, по-настоящему рассмотрела себя. Постоянное напряжение, недосыпы, борьба не только с противником, но и с самой собой — все это отражалось на ее лице. Она сбросила не меньше пяти килограммов. Если бы ее увидела мама, то наверняка бы испугалась.

Лиз все стояла и смотрела на себя, а в голове проносились картинки из прошлого. Она вспоминала жизнь до поездки в Хогвартс. Как была счастлива на сцене во время туров и в студии при записи песен и несчастна по вечерам, будучи одна в номере отеля или своей комнате в приюте. И все-таки она была тогда счастливым ребенком. Несмотря на одиночество, на историю с Марком Крюэлем и выдуманных фальшивых родителей. Ее любила публика, она словно цветок распускалась на каждом концерте под взглядами многотысячной толпы. Все эти люди своей любовью, словно лучами солнца, освещали ей путь, согревали израненную душу, спасали от участи сиротки. Затем…

Лиз вспомнила первый «гостевой» год в Хогвартсе. Она тогда тоже чувствовала себя счастливой. Но это было счастье иного рода. Лиз открыла ящик прикроватной тумбочки и достала оттуда коробочку и рамку с фотографией парня. На нее смотрел Седрик Диггори, он стоял в полный рост с метлой в руке и форме своего факультета, довольный и счастливый, улыбающийся во все тридцать два. Наверное, его только что сделали капитаном команды, подумала Лиз, а может быть и нет. Это фото ей дала мама Седа, когда Лиз была у них дома после окончания пятого курса. Она взяла его с собой в школу, но почему-то не поставила на тумбочку рядом с семейной фотографией. В коробочке лежал кулон, который Лиз подарил Седрик на полгода их отношений. Сердце на цепочке. Лиз взяла его в руки и повернула обратной стороной, на крышке написано «Всегда». Девушка провела пальцем по гравировке, почувствовала кожей неровную поверхность метала, а затем открыла крышечку. Внутри кулона была спрятана фотография Седрика, только на ней он был серьезным и сосредоточенным, смотрел прямо на девушку. Лиз давно не надевала его. Почти полтора года прошло. Единственно, летом на свадьбе Флер и Билла оно подошло под платье, которое выбрала Лиз. Она долго смотрела на кулон, на лицо Седрика, а затем молча запрятала его снова в коробочку, где было его место.

Меж тем взгляд ее перешел на рамку, стоящую на тумбочке. Лиз взяла ее в руки и посмотрела. Волна нежности накрыла ее. На фото стояли ее родители, она и Гарри. Она не помнила, когда была сделана фотография, но, глядя на нее, понимала, что в тот момент была абсолютно счастливой. Их семья, все они стояли обнявшись, улыбались и радовались, что, наконец-таки все вместе. Поставив рамку на место, Лиз дотронулась до браслета, который подарил ей Гарри этим летом. Маленький серебряный браслетик с круглым медальоном, на котором было выгравировано «Семья навсегда». Вот оно…