Зачем нам враги

его плащ и ткнувшись светловолосой головкой ему в бедро.

Но они все равно говорили вполголоса, не оттого, что боялись потревожить сон своих спутников, а словно опасаясь быть услышанными.

— Я не понимаю... — проговорила Эллен. — Вы видели... вашу Аманиту? Где?

— А ты знаешь, кто это? — спросил эльф, глядя на нее с любопытством. Эллен неуверенно кивнула, прикрыв глаза и разглядывая обрывки снов, заметавшиеся по внутренней поверхности век. Эльф чуть заметно улыбнулся.

— Ну конечно, знаешь... Да, я видел Аманиту. Нашу Аманиту. Там, в дыму. В деревеньке той. Я пошел за Рослин... я думал, что за ней иду. Но на самом деле пошел за Аманитой.

— Постойте! — перебила Эллен, ничего уже не понимая. — Она была там?!

— Я видел ее. Она стояла в проеме того сарая, голая, уперев руки в бока, и пялилась на меня красной дырой вместо глаза. Ты знаешь, что она была одноглазая?

— Вы хотите сказать, что травы, которыми разожгли огонь, вызывают видения?

— Ты не хуже меня знаешь, на что эти травки способны, верно? — насмешливо спросил он, и Эллен медленно кивнула, вспоминая его смеющееся лицо в мутной поверхности зеркала. «Хочешь, погадаем на суженого, Эллен?.. »

Внезапно она поняла, что это значит. Что это значит для нее.

— Но я видела...

— Огонь ты тоже видела, — грубовато перебил он. — Но ведь не чувствовала его. То есть думала, что не чувствуешь, — ожоги-то у тебя оставались. Я тоже видел, когда был там, в огне. С этим дымом... Я видел Аманиту. И не чувствовал... забыл, что она такое на самом деле. И мне хотелось за ней идти. Понимаешь? Я забыл обо всем на свете — об этом огне, о Рослин, проклятие, да обо всем. Я только шел и шел к моей Аманите... думал, что иду, пока вы тут со мной возились, как с младенцем. Понимаешь, о чем я?

— Этого не может... — Это было глупо, так глупо, но на глаза у нее наворачивались слезы — слезы боли и обиды, как же так, ведь она видела собственными глазами...

Верно, Эллен видела глазами, которые не были глазами Эллен... а чьими же они в тот миг были?

Глориндель взял ее за руку, и она вздрогнула.

— В тебе есть эльфийская кровь, — сказал он.

Она посмотрела на него, как на сумасшедшего. Он не улыбнулся в ответ и не выпустил ее руки. Его кожа уже не казалась Эллен обжигающе горячей, но ей все равно не хотелось, чтобы он ее отпускал. Хотелось сидеть с ним там вечность напролет, и не важно, что он будет говорить.

— Травы, которые те ублюдки из деревни подсыпали в огонь, — это те же самые, которыми тальварды одурманивают эльфов. И каждый из них видит впереди что-то или кого-то, за кем хочется идти. За кем будет идти и идти, сколько понадобится. Ты, видимо, слишком близко тогда к ним подошла, и до тебя тоже донесся запах этих трав. А потом, в деревне, они уже не подействовали на тебя — ведь вызывают они видения, а ты ослепла...

Думала, что ослепла, отстраненно пронеслось в голове Эллен, но она даже не заметила этой мысли, потому что весь ее разум заполнило одно звонкое, как оплеуха, слово.

— Видения? —