В последние секунды (СИ)

Эльфийка растерянно повела плечами. Ее куда больше интересовал вопрос, с какой это стати она говорит с простым гоблином и как вообще гоблин, живущий сорок лет, мог знать о том, что приключилось в её детстве.

— О, это долгая история, — Диана ответила за меня. — Сей гоблин — воплощение нашего Создателя.

— Брануса или Идоэлея?

— Изначального Создателя, принцесса. Того, кто сотворил все сущее, включая Лунных богов. И, кажется, она хочет нас помирить, а заодно спасти пару сотен тысяч гоблинов.

— Невозможно! Ио молил о подобном вмешательстве множество раз. С какой это стати ей приходить именно сейчас? Тем более ради паршивейшей из рас.

— У меня нет ответа. Возможно, потому что паршивейшая раса больше всех в этом нуждается. — Я улыбнулась. Она такая смешная, эта эльфийка. Но у нее будет возможность всему научиться, ведь она — это я.

Собрала остатки сил. Моя зеленая ладонь сжала пальцы Мириэль и положила их поверх руки Дианы:

— Вы только постарайтесь, пожалуйста. А я уйду и больше не помешаю вам. Заберу с собой все ваши размолвки и ошибки. Заберу с собой все грехи, что вы приписывали друг другу. Этот мир я отныне дарю вам. Берегите его и берегите друг друга.

— Прости меня, если бы я знал, то не стал бы требовать твоего сожжения! — советник Окке подполз к нам, несмотря на перебитые ноги. — Ты спасла нашу королеву, Стукнутая Вальга. Гоблины никогда этого не забудут, мы построим золотую статую на самой главной площади, и, клянусь бородой, ни один гоблин к ней не притронется.

Вместо ответа изо рта брызнула струйка крови.

— Оля! Оля, не умирай! Еще один день продержись, ты должна! — Голос Дианы далекий, словно с другой планеты. Такая одинокая… снова… а может быть, однажды…

Время уходило. А ведь столько хотелось сказать и столько сделать. Разум затухал, душа растворялась в течении бытия. Слова склонившихся надо мной героев звучали все тише. Как же не хотелось умирать! Увидеть отца и мать, крепко обнять Пашу, может, даже повиснуть на нем, вцепившись руками и ногами, даже нашу учительницу я готова была расцеловать.

— В фентази всегда так, — прошептала я едва слышно. — Кто-то погибает в неравном бою, покрывая себя бессмертной славой. Так нужно. Для драматизма. Закон жанра…

Язык уже не слушался. Сознание растекалось, будто талая вода. В последние секунды как никогда хотелось жить. Однако на этот раз действительно всё.

Мое путешествие подошло к концу.

========== Эпилог ==========

Во снах я часто вижу Ио. Словно круги на воде, эхо моего присутствия разнеслось по планете, меняя очень многое в привычном жизненном укладе местных. Сильнее всех изменились гоблины, вернее, они остались всё теми же мелкими пакостниками, любителями воровать и разбойничать, но то, что в одном из них воплотился Создатель, сильно повлияло на зеленый народец. Такие ранее неизвестные чувства, как гордость, самопожертвование, отвага и решимость, стали популярны у новых поколений. Это изменило отношение к ним прочих рас. Узнав о том, что темный отдал свою жизнь, пытаясь остановить войну, люди и эльфы стали более терпимы к обитателям Проклятых Земель, подарив маленький шанс молодым правителям и древней властительнице уравновесить чашу весов Света и Тьмы. Мир обрел равновесие. Хрупкое. Но без крови. А вот героям досталось: вместо «они жили долго и счастливо» можно смело ставить «погрязли в эдиктах и постановлениях». Героям всегда достается.

Жаль, не могу им помочь. Что-то сломалось во мне. Я всё ещё вижу Ио, но не могу повлиять на происходящие в нем события. Возможно, какая-то часть меня так и осталась в розовом мире. Возможно, поэтому на Земле моя жизнь сложилась так печально.

***

Белая стена. Два предмета на тумбочке. Если смотреть на стену долго, то можно увидеть, как меняется длина теней, отбрасываемых этими предметами. Тени зовут Мистер Кактус и Госпожа Ваза. Госпожа Ваза та ещё кокетка, порой её посещает Сеньор Букет, и несчастный Кактус в порыве ревности пытается настигнуть влюбленную парочку. Впрочем, история каждый раз меняется. Иногда Кактус становится бандитом-налетчиком и преследует беззащитную Вазу, в другой же раз Инспектор-Кактус силится поймать неуловимую воровку. А может, это ястреб, преследующий голубя? Или два спринтера? Они всегда бегают друг за другом, эти забавные тени. Сколько тысяч рассказов я уже придумала и сколько ещё придумаю! Рассказы заставляют мозг работать, сохраняют в нем искорку разума. Летом же я лежала у окна, и пускай даже глаза смотрели в противоположную от стекла сторону, уши мои нет-нет, да улавливали шум внешнего мира. Сейчас не так весело. Я вижу только кусок стены, Вазу, Кактус, шкаф с аппаратурой и календарь. Хм, календарь тоже неплох — можно наблюдать, как ползет вперед красный квадратик, отмеряя дни, недели, месяцы. Отсчитывая время, отпущенное Ольге Воронко.

Да, сама не помню, как вернулась в свой мир. Но возвращение не принесло радости. Видимо, сказалось невыполнение условий. Я полностью парализована, не могу пошевелить даже пальцем, даже зрачком. Жуткое чувство. Первое время мне казалось, будто все пройдет, будто меня испытывают, что у истории непременно будет счастливый финал. «Счастливые финалы — фантастика, а я не фантаст», — так сказала мне одна из подруг, на упрек в отсутствие хеппиэндов. Наверное, она права. Прошёл месяц, год, еще один год, а в моем состоянии не намечалось прогресса. Деньги у родителей заканчивались, все чаще слышались разговоры медперсонала о том, что меня отключат от системы жизнеобеспечения. Сложно их винить. Когда каждый день люди гибнут от отсутствия простых лекарств, так можно ли тратить драгоценные ресурсы на поддержание существования овоща, которого и человеком назвать сложно? Тогда мне самой хотелось умереть, но судьба в который раз внесла в мою жизнь свои коррективы.

Звук отворяющейся двери. Для гигиенических процедур не время, и осмотр, который давно стал простой формальностью, судя по теням, лишь через три часа.

— Здравствуй, Олежек.

Слышу знакомый голос, и на мгновение кажется, что сердце отходит от своего монотонного ритма, начиная биться быстрее. Мужчина берет стул и садится у тумбочки, перед календарем. Спасибо. Он не знает, что я могу видеть и слышать, но всё равно садится на виду. Голубые глаза, каштановые, до плеч волосы и белый халат поверх пиджака. Никогда не думала, что однажды он станет таким. Красивым, самостоятельным, серьёзным. Его рука тянется к моей, сжимая ее. Ничего не чувствую. Но вот в душе все иначе, словно ощущаю тепло, исходящее от прикосновения, наслаждаюсь, расцветаю и просто дико хочу жить. А он гладит меня по руке и рассказывает. Рассказывает о моих родителях, о своем отце, о делах на фирме и о том, что вчера некая девочка с форума поздравила меня с днем рождения. Словом, всё как всегда. Паша болтает, а я продолжаю смотреть на него, повторяя про себя заветное слово «люблю». До остервенения, до боли, до крика. Чувство, ставшее мыслью, но не способное стать звуком. Ведь это он меня спас! Когда все должно было кончиться, Паша отказался от поступления в институт, разругался с отцом и пошёл работать. Он трудился как проклятый, чтобы оплатить мое содержание и лечение, он не оставил меня даже сейчас, несмотря на то, что врачи давно утратили надежду. Никогда бы не подумала, что на Земле взаправду существуют такие люди. Но это так. Среди нас живут подлинные герои, сильные, смелые, упорные, способные любить искренне и беззаветно. Однажды я обязательно напишу об этом рассказ.

Все правильно. Я не сдаюсь. Никогда не сдамся, сколько бы времени ни прошло и что бы ни случилось. Жизнь — сокровище, за которое стоит бороться. Приз, ради которого стоит побеждать. Когда комната вновь опустеет, а очередная история кактуса и вазы будет написана, я снова представлю, как движется моя рука, и буду делать это, как делала в самый первый день, и до тех пор, пока уставшее сознание не погрузится в сон. А во сне я вновь увижу Ио. Его розовые облака, пропитанные энергией звезды, и четыре луны, сменяющие друг друга на небосводе, его причудливые леса и сухие безжизненные Проклятые Земли. Передо мной предстанут образы героев, панорамы событий, последствия решений. И я снова пожалею о сделанном в последние секунды выборе, о решении, превратившем мою земную жизнь в кошмар, о необдуманном благородстве, губительном желании спасти всех. А потом мысленно возвращусь в прошлое и снова осознаю, что не смогла бы поступить иначе. Потому что у вечности нет мотивов. Есть только мы и наши поступки. И если последствия моего выбора подарили сотням тысяч живых существ второй шанс, быть может, однажды кто-то даст второй шанс Ольге Воронко.