В последние секунды (СИ)

— Ага, она самая. Остальные поджарились до хрустящей корочки.

Когда гоблин заговорил о корочке, на моих глазах снова проступили слезы. Смерть ужасна, когда смотришь на нее от первого лица. И она неописуемо жестока, когда на твоих глазах убивают дорогих тебе людей.

— Хммм, — советник почесал седую бороду. — Здесь что-то не так. Пока не пойму что, но точно не так.

— Конечно не так, господин Окке! — вмешалась Гун, стоящая среди ошарашенных разорителей. — Йон не мог так просто сыграть в ящик! Он был самым крутым во всем Черном Лесу! Я с самого начала этой дуре говорила, что всё пройдет идеально! А она «Надо остановить!», «Надо остановить!» — чокнутая какая-то.

— Остановить? — Окке еще раз запустил пальчики в бороду. — А с чего бы это?

— Ну, она толком не объяснила. Сказала только, что если не успеет, то случится какая-то беда. Говорю же, наша Вальга немного троллем стукнутая.

— Как интересно. А можно поподробнее об этой вашей Стукнутой Вальге?

Гун недовольно надула щеки. Опять этой выскочке досталось всё внимание! Но слово советника Госпожи было законом в Кровавой Цитадели, и гоблинша рассказа всё, что обо мне знала. Начиная с того, как Йон представил меня банде, и его рассказа о том, как он спас меня из Серебряного Леса. Потом она рассказала о моих странностях: таланте влипать в неприятности и неумение нормально есть.

— Вот оно что? — советник облегченно выдохнул. — Ну, так всё очень просто. Собратья, в наших рядах предательница. — Палец гоблина указал в мою сторону. — Давайте её повесим.

Страшно. Почему с самой первой минуты, как я сюда попала, каждый норовит меня убить? Львы, эльфы, гнолы, собственный организм. А теперь ещё и гоблины.

Разорители удивленно таращились на меня, совершенно ничего не понимая. Какой смысл вешать одну из своих, когда от банды и так мало народу осталось?

— Предательница? Вальга? — удивился Имми. — Враки! Из такой дуры никогда шпион не получится.

— Ой ли? Принесите-ка мне кресло.

Спустя несколько минут старый гоблин, пристроив свое седалище на покрытый рваной шторой ящик, самозабвенно вещал о том, как по его мнению беспечны были его собратья из Черного Леса. Поначалу мне было смешно от нелепости его слов, но очень быстро я осознала, что мудрствования советника не лишены логики.

Йон нашёл меня в Серебряном Лесу? А как я жила там до этого? Да среди эльфов и жила!

Не могла есть гоблинскую пищу? Странно себя вела? Снова влияние остроухих задавак!

А как узнала, что в Биргите Йона ждет засада? Знала с самого начала! Нет, наоборот, заманила храброго гоблина в ловушку!

Как смогла спастись? Почему эльфийка ее пощадила? Да потому, что в сговоре с ней была!

Меня пробрал озноб. Ветер на вершине шпиля и раньше не церемонился, но трясло меня вовсе не от холода. Все складывалось совсем не лучшим образом, еще немного, и негодование вислоухих вспыхнет как сухой валежник, и тогда весь мой путь, все старания и усилия, все пойдет прахом. Даже жертва Йона окажется бессмысленной.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание, Вальга Стукнутая? — Старый советник взглянул на меня так, словно хотел сказать: «Говори что хочешь, мы все равно не будем слушать».

— Могу сказать, что вы все умрете, — ответила я. — Не пройдет и трех дней, как на месте этих скал раскинется горное озеро. Спустя пару лет о вас никто даже не вспомнит.

Я рассказала все, что знаю. Как объединенная армия людей и эльфов вторгнется в Проклятые Земли. О битве, что свершится у стен Кровавой Цитадели. Не выживет никто, гоблинов сметет из истории Ио. Когда мой жуткий рассказ окончился, толпа, окружавшая меня, выглядела совершенно потерянной. На какое-то мгновение они поверили моим словам. Все, кроме одного.

— Стало быть, мы все умрем? — скрипя костями и покряхтывая, советник поднялся с ящика, — Даже Госпожа?

— Черная Королева падет от рук эльфийского принца, — холодно ответила я.

— Ложь! — Удар деревянной палки опрокинул меня на землю.

Сплюнув кровь и выбитый зуб, я со злобой воззрилась на гадкого старикашку.

— Наглая бесстыжая ложь! — Зеленоватое лицо гоблина стремительно багровело. — Три десятка лет служу я Госпоже, а до меня мой дед служил и дед моего деда. И не было никогда такого, чтобы Госпожа проиграла. Слышала?! Не было и не будет! Ни один гоблин не скажет такого, не усомнится в своей повелительнице. Вальга, я обвиняю тебя в измене и приговариваю к сожжению. Друзья, тащите сюда дрова, сейчас предательница почувствует на себе, каково это — быть зажаренной до хрустящей корочки.

***

Воздух на вершине башни отличался от городского смрада. Открытый всем ветрам, он был наполнен дыханием многочисленных окрестных вулканов, пропитан серой, золой и пеплом. Глаза смотрели через головы толпы вдаль, туда, где за алыми облаками маняще мерцала розовая полоска горизонта. Словно дразнила. Словно издевалась.

Этот мир издевался надо мной. Каждым своим действием пытался меня убить или унизить. Гадкий мир! Все в нем было пропитано несправедливостью: бессердечные эльфы, омерзительные гоблины, жадные люди…

Запястья стянула веревка, надежно привязав меня к столбу. Еще одна овила лодыжки.

Сжечь меня? Почему? Я ведь рассказала им правду? Я попыталась их предупредить! Спасти это сборище носатых уродцев?! Сжечь меня? Как они смеют?!

Наполненный гневом взгляд буравил зеленые лица скачущих вокруг столба дураков.

Ведь это я их придумала! Я дала им всем жизнь! Сжечь своего создателя?! Кучка неблагодарных зверей, не достойная существовать. Ио — никчемная планета! Стоило ее придумывать?! Нет! Будь моя воля, я стерла бы ее с лица вселенной вместе со всем мусором, что на ней развелся. Выделила бы файл и нажала удалить. С «шифта»!!!

Гоблины на мгновение притихли. Кажется, я сказала все это вслух.

— Успокойтесь, — Окке добродушно улыбнулся соплеменникам, — всего лишь очередное доказательство эльфийского влияния. От остроухих манией величия заразиться — раз плюнуть.

Старый советник подошёл к веткам и подпалил их угольком из трубочки.

Как они могут так поступать? Как можно быть такими жестокими? Такими бездушными?

Гнев спал, ему на смену пришли слезы. Что мне оставалось, кроме как рыдать от собственного бессилия? Легкий дымок, поднимающийся от разгорающегося костра, лез мне в глаза. Возможно, я задохнусь раньше, чем почувствую боль от первых ожогов. Это было бы лучшим выходом сейчас.

Радостные лица. Зеленые маски на диком карнавале отчаяния.

А виноваты ли они? Ведь именно я сделала их такими. Они такие, какими задумывались: мелочные, жадные, злобные, трусливые. Они — идеальные враги для героев, смерть которых читатель встретит радостными рукоплесканиями. Уродцы, жрущие противную слизь, враги всего живого, приспешники зла. Целая раса, созданная для того чтобы умереть, и не просто умереть, а издохнуть животной смертью под фанфары, восторженные крики и свадебный поцелуй на фоне заката.

Это действительно мой мир. Моя вина и моя ответственность. Я сделала гоблинов противными, а эльфов жестокими, я принесла под розовые облака Ио войны и смерть, создала болезни, пороки, создала зло… Глупо обвинять творение в оплошностях творцах. Глупо надеяться на пощаду со стороны тех, кого обрек на гибель.

Дым становился все гуще, лез в лицо, белой пеленой застилая глаза. Воздуха не хватало, еще немного, и мое путешествие завершится. Сквозь гвалт толпы и треск огня еле слышным шёпотом звучит одинокое «Простите».

========== Без имени ==========

Шёпот потрескивающих веток, горячее дыхание полыхающего пламени, оставляющее на ногах алые следы поцелуев, обволакивающий, точно саван, дым. Не могу кричать — рот заткнули какой-то тряпкой. Не могу ничего разглядеть сквозь серую дымовую завесу. Я сжалась до размеров собственного мозга, распалась на тысячу мыслей. Я умираю? Отчего это происходит? Мир убивает создателя? Почему? Это закон вселенной? Ведь животные тоже со временем вытесняют престарелых родителей с охотничьих территорий. Дети выживают отцов и матерей из квартир. А может, мир желает освободиться? После моей смерти больше ничто не будет сдерживать его, не будет диктовать волю извне. Но что изменится в судьбе этих существ? Со мной или без меня они исчезнут. А тот поцелуй с Пашей? Хотела бы я его повторить. Всё получилось бы иначе в следующий раз. Хотела бы обнять папу с мамой. Хотела бы попрощаться. Хотела бы жить…