Ожидание

— Привет мама, как дела?

Женщина улыбнулась и приветливо произнесла:

— Всё хорошо! А у тебя?

— И у меня всё нормально! По истории пять, по русскому четыре. — серьезно ответила

девочка и прошла в свою комнату.

— Вот такие мы серьезные! — подумала женщина, глядя вслед дочери, скрывшейся за дверями спальни.

Женщина вздохнула, покачала головой, и, повернувшись к плите, стала наливать в та-релку горячий борщ.

Здравствуй Стриж, мой славный и милый друг!

Поздравляю тебя с восемнадцатилетием!

Наконец ты совершеннолетняя девушка, а это значит, что ты можешь уже выйти за-

муж. Если бы ты была согласна, то я бы первый предложил тебе свою руку и сердце.

Прости, я может, что-то не то пишу, но я поздравляю тебя, и на правах старшего друга, от чистого сердца, и даже любящего, если ты позволишь мне так выразиться, я желаю те-

Бе счастья, здоровья, и всего самого- самого прекрасного и чудесного, что только может пожелать моё сердце и мой разум…

— Его сердце! Оно глухо забронировано люком из пуленепробиваемого железа, и его

увы, не пробить никому! — задумчиво проговорила девушка, сидевшая у стола, завалено-го учебниками.

Её длинные черные волосы упали на грудь, ещё по девичьи небольшую, но уже привле-

кающую внимание красотой форм, проглядывающих в узком вырезе платья. Вздохнув, девушка резким движением откинула волосы назад, открывая приятный овал краси-вого лица, яркой примечательностью которого являлись черные как агат глаза, и тон-кие, изогнутые в изящном наклоне брови, придающие её милому личику что-то гордели-вое, и, неподступное. В тоже время что-то очень знакомое виделось, а быть может, чуди- лось в облике этой юной красавицы, ещё полностью не осознавшей силу своих чар, а от-того, так легко меняющейся в лице, от легкой досады, до ярко выраженного смущения, от которого никуда не деться, ничем не укрыться, тем более этим маленьким клочком бума-ги, вырванного из школьной тетради.

Девушка опять стала читать письмо, но через мгновение, откинув его от себя, раздра-

женно проговорила:

— Когда же он прекратит присылать свои просьбы о фотографии. Это самый глупый момент во всех его письмах.

Она скомкала письмо и запустила им в соседнюю комнату. Бумажный комочек упал на

кухонный стол прямо в большую тарелку с салатом, и девушка, вскочив, бросилась в соседнюю комнату. Схватив скомканное письмо, она бережно разгладила его на столе, вытерла тряпкой жирные пятна, и вдруг, поцеловав листочек бумаги, прижала его к щеке.

Она стояла так долго, закрыв глаза, когда вдруг на веранде хлопнула дверь, и видимо кто-то вошел. Девушка, поспешно спрятав письмо в карман своей джинсовой юбки, броси-лась в сенцы.

— По-здрав-ляем! По-здрав-ляем! — раздались дружно отрепетированные голоса, и де-

вушка весело рассмеялась. Сегодня день её рождения, и хотя она никого не ждала, но в душе надеялась, друзья не забудут про неё. Мама как всегда на дежурстве, и сегодня гуляет молодежь.

Гости, усердно поздравляя Нику, произносили красноречивые тосты на грузинский

манер. Все весело смеялись, а Ника лишь улыбалась грустной смущённой улыбкой.

Напротив неё сидел светловолосый, голубоглазый парень, которого она прежде никогда не видела. Почему-то он тревожил её. Когда он смотрел на Нику, своими удивительно яр-кими голубыми глазами она готова была вскочить из-за стола и умчаться прочь, прочь от этих глаз и от той боли, что возникала в её сердце. Почему возникала эта боль и трево-га? Наверное, потому, что светлые волосы и голубые глаза незнакомого парня напоми-нали ей о Володе.

Ника танцевала с парнем весь вечер. Он прижимал её к себе, и она думала, что это он, её Володя обнимает своего Стрижёнка, и в свою очередь, она ещё тесней прижималась к сильному горячему телу юноши. Но кончалась музыка, и, открыв глаза, Ника встречала

взгляд голубых глаз, похожих на Володины, но всё равно чужих.

Друзья уходили, дружно обнимая и целуя её на прощание. Ника откидывала назад длинные прямые волосы иссиня — черного цвета, улыбалась на их шутки и прощальные пожелания, и хотела только одного, пусть быстрее уйдут все. Она останется с Володиным письмом наедине!

— Я останусь? — услышала она мягкий ласковый голос, и увидев почти рядом голубые глаза светловолосого юноши, сначала испуганно замерла, а потом откинулась назад, почувствовав, как жесткие нетерпеливые губы впиваются в её шею.

— Володя! Неужели это возможно, Володя? — стонало её сердце, болью отзываясь на поцелуи.

Но вдруг сильные мужские руки подхватили её и понесли…

— …скоро мы встретимся. Летом, возможно, я приеду к вам. Мне надо сказать тебе, Ника, очень важную вещь… — вдруг всплыли в её памяти строки из письма, и словно оч-нувшись, она увидела над собой склонившееся лицо совсем незнакомого ей парня. Это не Володя! Нет!!!

— Уйди! — вдруг воскликнула Ника, оттолкнув от себя парня пытающегося расстегнуть ей юбку. Тот, слетев с кровати на пол, обиженно хмыкнул, и, потирая ушибленную но-

гу, пробурчал:- Ну, ты и дура!

— Уходи быстрей! Сейчас мать придет! — торопливо проговорила Ника, всовывая шапку и пальто парню в руки, и подталкивая его к двери.

— Дай хоть сапоги одеть! — ворчал тот, но девушка, торопливо вытолкав парня на крыль-цо веранды, тотчас захлопнула за ним дверь, и почему-то тут же закрыв лицо руками, зарыдала.

Она плакала долго, и когда, наконец, слезы иссякли, она умылась холодной водой, включила настольную лампу, легла в постель, расправила перед собой помятое, и уже немного потрепанное письмо, и стала читать:

…Мне надо сказать тебе, Ника, очень важную вещь. Я давно храню её у себя в ду-ше, и когда-нибудь, я должен тебе всё сказать. Покаяться!

А пока пиши мне, я очень жду твоих писем. А фотографию можешь не присылать, я скоро приеду! Я жду сюрприза…

Он приедет! Он скоро будет здесь!

Девушка, прижав письмо к груди, замерла, закрыв глаза. Сейчас можно ехать, она уже не гадкий утёнок, как три года назад, когда худая, вытянувшаяся словно камышинка, Ника боялась своего вида. Её ноги были тонкие и длинные как у страуса, а по её телу можно было изучать строение скелета человека.

Может, она и не заметила бы те перемены, что произошли с её телом, если бы однажды, гуляя с подругой, кто-то из мальчишек, сидевших у дома на скамеечке, не крикнул им вслед:

— А та, что справа, плоская как доска!

Она не обратила бы на эти слова никакого внимания, если бы не подруга. Участливо гля-нув на Нику, она спросила:

— Ты не обиделась?

— На что? — наивно спросила Ника.

— Что ты плоская как доска! — с довольным видом сообщила подруга столь "ценную ин-формацию".

С того момента прошло много лет, но Ника помнит, как всякий раз, вглядываясь в зер-кало, она искала в собственном отражении лишь одни изъяны, и каждый раз думала о том, что как это ужасно быть худой, нелепой и смешной. Зачем? Ну, зачем она стала такой? Такой уродиной! Уж лучше умереть…

Вот поэтому она не посылала Володе свою фотографию. Нике казалось, что Володя просто посмеётся над ней, и перестанет писать свои письма. А ведь в этих письмах за-ключался весь смысл её жизни. Там, далеко, кто-то любил её, любил! Это она чувство-вала, знала, и ей становилось тепло от этой мысли. Мама не в счёт. Мама есть мама! Ей положено любить своего ребенка, какой бы тот ни был. Хотя кажется, что сейчас она уже не такая страшная…

— Милый, любимый, самый лучший! — шептали её губы. — Ты скоро приедешь, скоро…

Она хотела любить, она уже выросла для любви, и это не было её виной. Ибо любовь это не только миг, это порой вся жизнь. И если любовь начинается иногда так рано, разве в том наша вина или чья либо? И не успокоиться ли, и не принять ли это волшебное чувст-во как Божью милость, тем более, что любовь эта была тоже родом из детства.