Знамение пути

а бы божественному гостю согреть Его ложе. Однако торговать собой за блага, которые Ты посулил, я не стану, – хотя и говорят люди, будто всякая рабыня продажна!” Тогда Храмн отступился. Но почему-то очень скоро муж и жена оказались свободны, а их сыновья породили один из славнейших Старших Родов!

Сегваны одобрительно загудели. Кое-кто даже заметил, что венн как рассказчик не годился Рысю в подмётки. Однако все ждали продолжения, и Волкодав сказал:

– И ещё… В книге несколько раз повторялось, что тот мир был одушевлён любовью Крылатого. Я не особенно понял, зачем бы одушевлять то, что и так одушевлено… но пускай. Если та земля была живой и осознавала себя, почему речь идёт всё время только о боязни Крылатого вычерпать её мощь? Да сам этот мир должен был подарить Крылатому столько силы, сколько тот заслуживал… и притом нимало не оскудеть, ведь те из нас, кто щедро дарит себя любимым, только делаются сильней и богаче! А если так, тот мир, пожалуй, горой поднялся бы за своего Бога, и вовсе не Крылатый оказался бы за краем Вселенной…

Гверн поинтересовался:

– Если там уж так всё неправильно, чего ради ты нам пересказываешь такую скверную книгу? Волкодав пожал плечами.

– Книга, – сказал он, – вовсе не скверная, скорее даже наоборот. Тот, кто написал её, владел пером лучше, чем я владею мечом. Пока я её читал, я думать не думал о том, что в ней неправильно, и взялся размышлять только позже, когда всё кончилось и я понял, как сильно она задела меня. Мне даже захотелось самому сложить продолжение…

– Какое? – оживился Рысь. Гверн ничего не сказал, но посмотрел на Волкодава так, как тот сам посмотрел бы на сочинителя баснословных книг, если бы во плоти встретил хоть одного.

– Я начал бы прямо там, где завершилась та книга, – сказал Волкодав. – Я рассказал бы, как разгневанный мир замкнулся от завистливых и скаредных Богов, выдворив Их из всех своих сфер. И ещё о том, как могущественные светлые души, для которых даже край Вселенной не есть неодолимая грань, были призваны отыскать Крылатого и вернуть Его людям. О том, как были разорваны Его цепи и исцелены раны…

– Ну и никто не стал бы такую книгу читать! – злорадно возвестил Аптахар.

– Почему? – удивился Гверн. – Если будет складно и занятно рассказано, то почему бы и нет?

– А ты сам прикинь, кому нужно сказание, где всё ладно и гладко! – ответствовал Аптахар. Его глаза сияли тем вдохновением, которое получается, когда человек совершает непривычное и несвойственное для него умственное усилие и в итоге сам понимает, что родил мысль, до которой в обычном состоянии ему было бы не допрыгнуть. – Верно, есть у нас и такие, но часто ли мы их рассказываем? Гораздо реже небось, чем про прекрасную Эрминтар и её храброго мужа, убитых ледяным великаном, которому они не отдали сына. Или про Ордлу Рыбачку, чьим детям пришлось мстить не только за дядю, но и за мать! А почему? Потому что гладкие да справедливые повести никуда не зовут. Вот жил человек всю жизнь у себя дома, жил в довольстве, в достатке,