Черная река (СИ)

- Эм-м… Я обронила ножик на улице, - она переступила с ноги на ногу, борясь со страхом. – Я пойду поищу его.

- Эррх! – Нингорс сцапал её за шиворот. – Где обронила?

Улсу зашевелился, открыл глаза и постучал по панцирю анкехьо. Тот, помахивая хвостом, подошёл ближе.

- Там, где мы ели сироп, - ответила Кесса, округлив глаза. – Я помню дорогу и быстро вернусь. Войксы меня не тронут!

- Полетишь со мной, - буркнул Нингорс, бросив на бывших собеседников свирепый взгляд. – Откройте двери!

Невидимая глубокая вода вновь надавила Кессе на уши, Вайганы возмущённо переглянулись, но Улсу испустил громкий скрежет и замахал руками, прерывая споры.

- На улицах много света, - сказал он, когда Тулхур упёрся лбом в створки, открывая тяжёлые двери. – Светло, как днём. Когда вернёшься, громко завоешь, и я тебе открою.

Ночь не принесла прохладу на улицы Элока, но горячий, пропитанный пеплом и едкими испарениями воздух показался Кессе свежим. Она вдохнула полной грудью, взбираясь в седло. Нингорс взлетел с места, и чем дальше он улетал от дома наместника, тем спокойнее становилось его дыхание. Сделав круг над взорванной башней, он встряхнулся и повернул голову так, чтобы один его глаз смотрел на Кессу. Речница радостно усмехнулась – радужка хеска уже не казалась залитой кровью, она снова мерцала тёплым янтарным светом.

- Все твои ножи у тебя, - сказал Нингорс. – Что за игры, Шинн?

- Тут не до игр, - поёжилась Кесса. – Ещё немного, и ты бы на них набросился. Или они на тебя. У них нет аметистов… у Улсу есть, но он один, а все ящеры спали, и я тоже… Нингорс, ты не слушай, что говорит Агаль! Он хорошего не скажет. Сейчас он тише стал?

Хеск встряхнулся всем телом, протяжно взвыл, с силой ударил крыльями по воздуху и снова встряхнулся.

- Тише, - признал он. – Но ещё слишком громко. А-ау-у-уоррх!

Ослепительный луч вонзился в землю. Осколки мостовой взлетели в воздух, соседняя башня с тяжким грохотом накренилась, цериты, вмурованные в стены и заливавшие улицу ровным синеватым светом, полопались, и на башни упал мрак. Нингорс завыл.

- Тебе так легче? – Кесса, намотав поводья на руку, выползла из седла и вытянулась на спине хеска вдоль спинных шипов. Теперь она выглядывала из-за его плеча и могла дотянуться до уха.

- Тогда взорви что-нибудь! Тут много башен, они хорошо взорвутся!

- Хорошо придумано, детёныш, - широко ухмыльнулся хеск. – У-у-уррх!

Верхушка нетронутой башни, на долю секунды охваченная зелёным огнём, разлетелась вдребезги, Кесса схватилась за уши – грохот был оглушительным. Нингорс, не медля, всадил луч в башню по соседству, и ещё один взрыв прогремел над заброшенным городом. Войксы, потревоженные громовыми раскатами и сполохами, дружно завыли, и хеск ответил им.

Светильники, с тонким звоном полопавшись, в последний миг успели вспыхнуть и подсветить тёмный дым, тянущийся над взорванным кварталом. Нингорс пролетел над развалинами, выписывая круг за кругом в дымном облаке. Он к чему-то принюхивался – усы мелко дрожали, даже пасть приоткрылась.

- Приятный дым, - пробормотал хеск, расправляя крылья во всю ширь – теперь он медленно и плавно чертил круги, опускаясь всё ниже.

- Вот видишь – они хорошо взорвались! – сказала Кесса, пытаясь что-нибудь высмотреть в темноте. Невидимый горький дым клубился вокруг, обжигая глаза.

- Если ты ещё злой, летим дальше – тут много развалин!

- Постой, - хеск шумно втянул воздух. – Это не из-за взрывов. Очень приятный дым… Ты знаешь этот запах, Шинн?

Кесса старательно принюхалась и пожала плечами.

- Ничего непонятно. Раскалённый камень и горелое дерево… может, солома и тряпки.

- Не только… - Нингорс ещё раз глубоко вдохнул и сложил крылья, опускаясь на остатки взорванной башни.

Её третий этаж как ветром сдуло, но второй ещё держался. Взрыв пробил в потолке дыру, искрошил стены, разметал жалкие остатки утвари по углам – они темнели там неразличимой грудой. Нингорс принюхался и выловил из неё что-то длинное, слабо позвякивающее. На свету двух лун оно блеснуло белым металлом.

- Ух ты! Покажи! – Кесса влезла на плечо Нингорса и воззрилась на покорёженный медальон. На короткой серебряной цепи толщиной с полмизинца болтался тёмно-бурый, почти чёрный блестящий камешек. Его оправа погнулась и почернела, и сам он дымился.

- Ал-лийн! – прошептала Кесса, роняя на горячий медальон маленький водяной шарик. Вода, и без того неприятно-желтоватая, побурела. Нингорс выловил камень и лизнул.

- Это оно, - сказал хеск, сжимая медальон в ладони. – То, что заставило Агаль замолчать, - вот этот камень.

- Река моя Праматерь! – воскликнула Кесса, едва не свалившись в груду обломков. – Ты уверен? Это не аметист… а что это такое? Почему он, камень, горит?

- Какая разница? – пожал плечами хеск, обматывая цепочку вокруг плеча. – Эта штука прочищает мозги даже издалека. Я возьму её себе.

Долго выть под дверью не пришлось – обитатели дома наместника не спали, и тяжёлые створки тут же распахнулись. Под пристальными взглядами десятка Вайганов, Улсу и проснувшихся панцирных ящеров Нингорс вышел на середину залы, туда, где остался лежать выложенный камешками чертёж.

- Мы закончим сегодня или нет? – спросил он, глядя на летающих рыб. – Если вам нужны эти трубы, то на рассвете отправляйтесь за глиной и песком. Если нет, то с рассветом улетим мы.

- Я слышу разумные речи, - проговорил, не открывая пасти, самый крупный Вайган. – У тебя будут глина, песок и циновки, будет анкехьо для перевозок и двое помощников. Если Улсу захочет, он тоже пойдёт с тобой. Печи и круги мы освободим для твоих нужд. Завтра утром приступай к работе.

Хеск втащил пару циновок на спину анкехьо и растянулся во весь рост, опустив голову на сложенные руки. Тёмный камешек, привязанный к плечу, тускло поблескивал. Кесса, закусив губу, осторожно поднесла к нему Зеркало Призраков и увидела, как за рябящей гладью проступают высоко вознесённые ветви, и крылатые тени скользят в них. Ей почудились хвостатые силуэты ящеров, живущих на небесном своде, потом всё заслонила колючая ветка и быстро сгущающийся мрак. Речница мигнула.

«Ничего не понимаю,» - думала она, сворачиваясь на спине сонной мергесты. «Что за ёлки, причём тут камень… Может, это каменное дерево? На таком живут Амариски… Кого бы спросить, чтобы ответил?»

…Высокая, в рост Нингорса, толстостенная глиняная труба неторопливо кружилась на жёрнове. Хеск, забравшийся в неё, уже спрятался с головой, и она всё вытягивалась – стенки, разминаемые с двух сторон плавниками и ладонями, становились всё тоньше.

- Хватит! – замахал плавником Вайган, приглядывающий за трубой сверху. – Уже тонко! Снимайте её, ставьте сушиться!

Жёрнов остановился. Толстая глиняная труба медленно отделилась от камня – Нингорс поднимал её, взявшись изнутри за края.

- Левее! И выше! – указывал ему направление отвлёкшийся от котлов пернатый ящер. Пока варево булькало, он, оседлав шуструю мергесту, бродил у жёрнова, превратившегося в гончарный круг. Новая труба встала рядом с тремя похожими, и он, понюхав её, одобрительно кивнул.

- Теперь то, что снаружи? – спросил он, подгоняя к жёрнову ящера с грузом глины. – Циновки нужны?

- Потом, - отмахнулся Нингорс. Его мех был перемазан глиной и потемнел от песка и воды, заляпался даже камешек на плече, - но глаза больше не наливались огнём, и шерсть на загривке не дыбилась. Кесса облегчённо вздохнула – Агаль наконец-то замолчал, и можно было заняться делом.

- А почему эти трубы – Вольтовы? Вольт же демонологом был. Причём тут водоводы? – тихо спросила Кесса у ближайшего Вайгана – он выглядел большим, древним и умным.

- Вайнег их знает, - развёл плавниками тот. – Я умею вызывать дожди и чистить воду. Строить и копать мне не доводилось.

…От готовых труб Кессу оттеснили окончательно. Она забралась на стол и оттуда, вытянув шею, следила, как промазывали глиной трещины на жёлобе, не выдержавшем обжига, и тут же спекали промазку белесо-зелёным огнём, как обматывали трубы циновками и «зашивали» щели между желобами, и как готовый тяжёлый груз укладывали на самых сильных ящеров-анкехьо. Улсу, уступив место у котлов помощникам-Вайганам, пересел на спину Тулхура, и вдвоём они совали всюду нос.