Судьба Убийцы (ЛП)

– Уходи, – прошептала я дрожащим голосом.

– Пер, – прошептала она. – Скажи Перу. Нашлась Пчелка.

– Пер? – спросила я, почувствовав укол надежды. – Персиверанс?

Надежда была еще одним видом пытки. Как Пер может быть рядом, так далеко от Ивового Леса? Был ли он действительно жив? Нищий привез его сюда? Птица мерцала не перед моими глазами, а в моем сознании. Закрытые глаза не спасали, но я все же не открывала их. Я задала вопрос, зная, что ответ может разрушить все мои надежды:

– Придет ли Пер, чтобы помочь мне? Спасти меня?

– Нет. Нет. Ворота закрыты. Закрыто. Закрыто, закрыто, закрыто!

Я села на корточки. Это нереально. Птицы не разговаривают так. Так осмысленно. Я сошла с ума? Мерцание заставляло меня почувствовать себя больной.

– Уходи, – взмолилась я.

– Закрыто, закрыто. Янтарь? Найти Янтарь? Спарк просила.

Теперь она говорила бессмысленные фразы.

– Уходи.

Выход наружу это путь внутрь! Скажи ей! Выход наружу это путь внутрь! Скажи Перу. - Волк-Отец прыгал в моих мыслях и скребся о стены, которые я держала так крепко. - Скажи это птице! - он бросался на стены, которые я не осмеливалась опускать.

Птица, казалось, застряла. Без особого успеха она пыталась вырваться из отверстия в стене.

– Выход наружу это путь внутрь, – сказала я, не понимая, почему это важно. Она перестала сопротивляться. Слышала ли она меня? Пыталась ли со мной поговорить? Одна кошка говорила со мной однажды, в Ивовом Лесу. Но это было мысленно и как-то менее удивительно. Эта птица говорила человеческие слова вороньим клювом. Это было жутко. Пугающе.

– Птица? Ты приехала с Пером? Он пришел с нищим? Они отвели нищего в темницу. Он должен был спасти меня? Поговори со мной, птичка! – вопросы посыпались из меня.

– Путь внутрь не легче пути наружу. Внутрь было легко. Наружу тяжело, – жаловалась ворона. – Застряла.

Я глубоко вздохнула. Уняла головокружение.

– Пер рядом? – один вопрос за один раз.

– Нет, Пер не может помочь. Застряла. Не рядом. Застряла!

Если решить проблему птицы, она, возможно, ответит.

– Ты хочешь, чтобы я помогла тебе выбраться?

– Нет! – я услышала больше скрежещущих звуков. Затем смиренное: – Да.

Я потянулась к отверстию.

– Осторожно, осторожно! – предупредила она меня.

Я коснулась ее клюва. Она крепко прижала его к моей руке. Толчок. Это было, как молния. Драконы. Придет красный дракон. Я отдернула руку.

Выход наружу это путь внутрь. Где нечистоты сливаются из замка. Скажи ей!

Она смогла высвободиться и теперь отступала от меня, забирая с собой мерцающую связь возможностей.

– Выход наружу это путь внутрь! Где нечистоты сливаются из замка! Скажи Перу!

Я услышала хаотичное трепетание крыльев.

– Думаю, она улетела, – сказала я вслух.

Она тебя услышала?

– Не знаю, – прошептала я. Подул ветер, и в мою камеру влетело одно пушистое перо. Я поймала его. Оно было ярко-красного цвета. – Я не знаю.

Перевод осуществлен командой https://vk.com/robin_hobb (целиком и полностью на на бескорыстной основе)

Глава тридцать вторая. Путь вовнутрь.

Сад, обнесенный стеной. Сад залит солнцем, но явно видно, что он поражен болезнью. Только несколько растений стоят прямо и гордо. Остальные, бледные и чахлые, распростерты на тучной почве. Появляется садовник. Садовник носит широкополую, в бабочках, шляпу. Я не вижу его лица. Он несет ведро. На его поясе серебряные ножницы, он становится на колени в саду и начинает выдергивать больные растения из земли. Он наполняет ими ведро. Растения в ведре корчатся и стонут, но садовник не обращает внимания. Он не останавливается, пока все больные растения не вырваны с корнями. Он несет ведро к костру и бросает кричащие растения в огонь. «Сделано», - говорит он. «Источник проблемы исчез». Он поворачивается ко мне и улыбается. Я не вижу его глаз или носа, но его зубы острые, как у собаки, и по ним стекает пламя.

Из дневника сновидений Реппин, сон 723.

Мы стояли под жарким солнцем и ждали. Я отчаянно желал избавиться от своего теплого шерстяного плаща. Вместо этого я ощущал лишь пот, ручейками струящийся по спине.

- Она всего-навсего птица, - предупредил я их. - Это была замечательная идея, Пер. Но мы не можем надеяться на слишком многое.

- Она умная! - решительно настаивал Пер.

- Я так хочу пить, - произнесла Спарк. Это была констатация, не жалоба.

- Я голоден, - поддержал Пер.

- Ты всегда голоден.

- Да, - согласился Пер. Его взгляд ни на миг не отрывался от неба над крепостью.

- Мы проходили мимо постоялого двора.

Я сдался.

- Давайте посидим и подумаем.

Я повел их обратно на дорогу. Большая часть толпы рассеялась. Лишь несколько отставших устало тащились дальше. Охранники явно хотели очистить площадь вокруг ворот дамбы. Бросать вызов кому бы то ни было не входило в наши планы, так что мы последовали вслед за недовольным людом, возвращавшимся обратно в гавань. Когда Мотли улетела, я еще питал какие-то надежды. Теперь же возвратившиеся отчаяние и мучительная неопределенность были самым тяжелым из всего, что мне приходилось нести.

Мы подошли к постоялому двору. Я свернул к нему. Когда мы оказались у дверей, Пер спросил:

- Если мы войдем внутрь, как Мотли найдет нас?

Лично я считал, что она полетела обратно на корабль.

- Мы будем сидеть снаружи.

Я указал на несколько столов в тени деревьев рядом с гостиницей.

Я сел за стол с Пером, а Спарк с Лантом вошли внутрь. Пер посмотрел на меня.

- Я паршиво себя чувствую, - проговорил он. - Опустошенным.

Он поднял глаза и с надеждой посмотрел на небо.

- Мы делаем все возможное.

Бесполезные слова.

За другими столами люди ели, пили и громко разговаривали. Лант и Спарк вернулись с кружками эля и буханкой темного хлеба. Мы перекусывали и пили молча посреди гомона и болтовни, окружавших нас. Мы слышали пересуды и сплетни. Симфи покончила с собой. Феллоуди убил Симфи. Симфи упала с лестницы и сломала себе шею. Кто-то отравил ее. Казалось странным, что лишь немногие полагали, что женщина, о которой так хорошо отзывались, могла просто умереть. Я внимательно прислушивался, но никто не упоминал о маленькой девочке, которую держали в плену.

Передавались слухи о возвращении Двалии с ее отталкивающим прихвостнем Винделиаром. Похоже, она пользовалась всеобщей неприязнью, и два человека с удовлетворением отозвались о порке, которой она подверглась за то, что возвратилась одна, без луриков и великолепных лошадей, ушедших с нею. Ни один из них не был свидетелем этого. Один слышал, как слуга рассказывал о том, как окровавленную Двалию проволокли через залы, а оттуда в «самую глубокую темницу». Ни о каком ребенке не упоминалось. Про себя я вынужден был задаться вопросом, а была ли вообще Пчелка привезена в столь мрачное место. «Возвратилась одна» казались худшими словами, которые я когда-либо слышал.

- Мы возвращаемся на корабль? - спросила Спарк.

У меня не было желания отвечать. Я не знал. Я ничего не знал. Горе и неопределенность истощили меня, словно я дрался в кровавом бою. Я проиграл. Я потерял все. Я пытался понять, в какой же момент все пошло не так. Ответом стало каждое решение, когда-либо принятое мною с тех пор, как я впервые сказал Чейду: «Да».

А потом Пер сказал:

- Вот она!

Я вгляделся. Еле различимая пара черных крыльев взмахивала и опускалась, взмахивала и опускалась. На самом деле это могла быть любая птица. Она приближалась. Я осушил свою кружку и поставил на стол.

- Пойдем ей навстречу, - предложил я.

Мы покинули постоялый двор и перешли дорогу. Там был небольшой участок обрывистого холма, покрытый травами и стелющимся кустарником, которые могли противостоять ветрам, соли и случайным высоким волнам, или же штормам. Не колеблясь, мы спустились вниз по нему, а затем нашли тропинку, ведущую вдоль скального выступа к пляжу, столь же каменистому, насколько и песчаному. Прилив все еще продолжался, но нам хватало места на пляже, чтобы стоять и ждать. Какие бы новости ни несла наша птица, я не хотел соглядатаев.