Кембрия. Трилогия (СИ)

ГЛАВА 4

Прибрежный тракт, окрестности Кер‑Нида, река Нит. Год 1400 ab Urbe condita, вторая половина декабря.

Вини саксы врага или природу, но все бритты, кто желал уйти, ушли. Надвигающиеся саксы идут по враждебной территории, пусть и замиренной. И если храбрецы вступают в бой, поднимая диведские значки, то люди поосмотрительней, не надеясь на мелких правителей и непрочные земляные крепости, хватают семьи в охапку и подаются на запад. Что будет, если Хвикке решат чуть‑чуть нарушить договор, жители приграничных земель представляют себе слишком хорошо. По счастью, войско Хвикке еле ползет. Обоз, запряженный волами, постоянные стычки охранения с диведцами и мерсийцами, настолько жаркие, что время от времени приходится разворачивать в боевой порядок часть основных сил, никак не прибавляют хода. А завалы на дорогах? А сожженные мосты – рек много, и все поперек пути. И где поначалу взятый саксами неплохой темп в полтора десятка миль за сутки? Черепашье ползание, да и только. Попытка решить дело кавалерийским сражением закончилась плохо – и виной тому оказались мерсийцы. Те самые посольские два десятка, в пользе которых сомневался король Гулидиен. Воины, выросшие и возмужавшие во время непрерывной войны с Нортумбрией, не знавшие ни дня мира. А их противник, хоть и превосходил числом, да вдосталь нахватался стрел и дротиков от камбрийцев. Которые, дав врагу увязнуть, навалились со всех сторон – и вот тут сказались стремена. Удары рыцарей Диведа оказались куда сильней и смертоноснее обычного, а сами всадники не боялись вывалиться из седла, что сплошь и рядом происходило с уэссексцами. Тут не спасают никакие кольчуги: спешенные не в состоянии противостоять конным атакам без строя. Бежало не больше трети. Головы прочих были отрублены и аккуратно сложены пирамидкой на пути армии. Для поднятия супостату боевого духа. Доспехи достались пополняющим отряд добровольцам. Принц Рис, когда выкупал брони у взявших трофеи стрелой и копьем воинов, вздыхал совсем как скупая сида – но дело того стоило. Тем, кто собирался сражаться копьем и топором, они были нужней, чем лучникам. Получившуюся «полурыцарскую» конницу присоединили к мерсийцам. Вскоре пополнения значительно превзошли числом изначальный отряд, и граф Окта оказался командиром не столько мерсийцев, сколько западнокамбрийских бойцов.

За спинами отряда и происходил очередной исход. Как пытались себя уверить камбрийцы – временный.

Если бы карабкающийся по горным тропинкам Эмилий знал, каково придется Немайн на дороге, живо прекратил бы ворчать под нос о несправедливостях судьбы. Тем более что мог бы и догадаться. С его‑то опытом!

Римская дорога покрылась густой массой из повозок, людей и скота, медленно смещающейся на запад. Через которую, как ни старайся, пройти можно только узкой ниткой, по обочине. С колесницами же совсем беда. Немайн, такого никак не ожидавшая, вслух изумилась. Мол, никак не думала, что в Глиусинге, да и восточном Диведе, столько людей. И с ней согласилась половина старожилов.

– Это ведь только часть, – вдумчиво рассуждает Ивор, выглядящий в седле и доспехах моложе, – правда, большая. Кое‑кто подался на север, в Брихейниог. Ну, это у кого где родня. Не забывай, у нас не Ирландия, земли клана с землями королевства не совпадают. Потому и идут – к родне. И это очень хорошо. Случись что – помогут держать стены.

Немайн старательно поддакивает. А в голове переплетаются мычание и детский плач, скрип колес, ржание и ругательства, сливаются в песню горя и страха. Песня‑стон чуть притихает, когда вблизи показывается знамя маленькой армии с диковинным черным зверем, обнявшим древко. В глазах загорается надежда. Войско идет под красным знаменем Камбрии. Идет навстречу. Этого довольно, чтоб его пропускали. А шеи беженцев поворачиваются, взгляды не хотят отпускать невиданную столетиями боевую колесницу, о которой ходило столько слухов, да треугольные уши, торчащие из‑под римского шлема воительницы. Сидящей почему‑то в другой, обозной, повозке. Слух доносил из общего гвалта: «И коней у рыцарей два – один для похода, другой для боя». «Неметона! Неметона идет на саксов!» Слухи о явлении старой богини ходили по Камбрии давно. В другое время ее Дикой Охоты боялись бы. Но теперь все чаще звучит, и все чаще – громко: «От Гвина не уйти, Неметону – не разбить!» Это значит – чем быстрее волшебная армия доберется до врага, тем меньше поляжет добрых бриттов! И безропотно валятся с моста телеги с пожитками – чему изрядно помогает немедленно вручаемая расписка крещеной богини, любое содержимое пробки заталкивается с обочины в лес да топь. А люди стараются помочь. Протащить. Протолкнуть. Пройти на восток.

Но при том глазеют на ушастую фигурку в колеснице. И когда встречают взгляд серых глаз – или свои опускают, чтобы уныло брести дальше на запад, или припоминают, что на поясе висит оружие, а под седлом – добрый конь. И чем больше людей поможет Неметоне, тем хуже придется врагу. Короткое прощание с родичами, если те рядом. Попытка пристроиться в хвост колонне. Потому как единственный отряд, готовый принять пополнение, плелся позади трехосных, как у Кухулина, колесниц обоза.

Аннонцы нетвердо сидят в седлах, да и к стременам пока не привыкли. Потому включить их в ряды гленского ополчения оказалось невозможным. Но пятеро хороших лучников никогда не вредили войску. Разумеется, они спросили командира – стоит ли принимать в ряды верхних неумех.

– Да, – отрезала Нион голосом богини. – Мы никого не отталкиваем. Даже пеших. Слабые отстанут. Неумелые погибнут. Достойные – победят.

Сначала она просто хотела увеличить маленькое свое войско. И совсем‑совсем не ждала трудностей. Где пять человек – там и семь. И десять…

А где десять – там и сто. Родня цепляется за родню, и стихийная мобилизация нарастает, как снежный ком. Скоро Нион пришлось задуматься о том, чем кормить всю свою ораву. Чью ж еще? Богиня в голове молчала. Богиня в колеснице выслушала бегущую рядом с бортиком пророчицу.

– Первый привал – без проблем. Не зря запас заложили. Сразу от магазина отправим гонца к Эмилию – пусть пополнит следующие. А то вдруг твоя армия станет больше моей?

– Моя армия – часть твоей, – отрезала Луковка, – как я – часть тебя.

На ее лице замерло недоумение, подобное попытке понять глупую, неуместную шутку. Пришлось надавать советов и указаний, подбодрить – и отпустить обратно в хвост довольную и веселую.

Если б эти части хоть толику любопытства на себя отвлекали! Общее внимание Немайн снесла бы куда спокойней, если бы считала свой внешний вид хоть чуточку менее дурацким. И неважно, что шелковые ленточки на ушах оказались неизбежны и необходимы. Совершенно так же, как шарф на шее. Без них нежная кожа быстро натирается о вырез шлема. Пришлось набросить на уши широкие тканые петли, завязать… Вот теперь – шлем снят, а кончики лент вьются на легком ветру, путаясь с короткими красными прядями. Выглядит легкомысленно, зато можно крутить ушами, сколько душе угодно, и все слышать.

Когда к полудню до первого магазина добраться не удалось, стало ясно – сроки придется сместить. За счет отдыха. Иначе никак, все рассчитано. Немайн решила отказаться от намерения поспать в колеснице – вместо этого, показывая армии пример бодрости, стояла столбиком. Чем привлекала еще больше внимания. Время от времени отвлекалась, оглядывая доски, на которых ученицы играли странную партию: позиции обозначают поселения выше по реке, магазины, переходы по дороге или реке. Фишки – войска, речные кораблики, скорее напоминающие лодки, продовольствие, военные припасы. Если бы не пополнение, мозаику можно считать в целом разложенной – но приходят новые люди, много людей, и следует дать новые распоряжения и указания.