Дорога к дому (СИ)

Поднявшись наверх и войдя в свою комнату, он застал там Гаргарона, выставлявшего с подноса на стол разномастные тарелки и горшочки, источающие ни с чем несравнимый аромат сытости. Среди принесенных хозяином блюд были кусочки шпигованной чесноком утки, золотистой горкой покоившиеся на тарелке; сильно прожаренная крупными кусками свинина с острым перцем; моченые яблоки и огурцы; небольшая тыква, фаршированная морковкой и пряной зеленью; отварной картофель и несколько видов салатов и холодных закусок в небольших мисочках. Довершал все огромный каравай ржаного хлеба, разрезанный напополам. Так же на столе высился здоровенный кувшин, до краёв наполненный пивом, и другой, поменьше, со свежим молоком.

– Ну вот, – заметив возвратившегося постояльца, пророкотал Гаргарон, довольно улыбаясь. – Чего ещё надо после долгой дороги? Помылся, наелся, продрых с добрый денек – вот оно и счастье. Разве не так?

– Верно, – кивнул Безымянный, подходя к столу и усаживаясь на услужливо пододвинутый к нему табурет. – Верно говоришь.

– Ты ешь, ешь, – довольно потирая руки, хоттолен уселся на заправленную войлочным одеялом кровать, – все прямо с пылу с жару, налегай. Да и приятеля своего не забудь кликнуть, а то эти бесы такие обидчивые.

– Это уж точно, – согласился Безымянный и позвал бесёнка: – Ноби!

– Я всё ещё злюсь! – пробухтела возникшая за его левым плечом голова беса с надутыми щечками, выражающими крайнюю степень недовольства. – И это целиком и полностью твоя вина!

Хитро поблескивавшие глаза бесенка тем временем проворно осмотрели комнату и, остановившись на могучей фигуре хоттолена, примостившего своё многокилограммовое тулово на краешке кровати, победно сверкнули: наступал час долгожданной мести!

– Вы не представляете себе, – плаксивым голосом обратился к нему бесенок, – как я счастлив наконец-то оказаться в приличном обществе! Это ужасный, ужасный человек! Изувер! – материализовавшаяся вслед за головой лапка принялась ожесточённо тыкать в Безымянного, норовя попасть в глаз. – Недавно он хотел заставить меня съесть трёх несчастных крестьян, вся вина которых заключалась в том, что они оказались у него на пути! А когда я решительно отказался принимать участие в таком зверстве, он задумал сдать меня в бестиарий храма для опытов! А ещё…

– Ноби, молоко, – Безымянный обреченно пожал плечами и вздохнул. Жаловаться и ныть по самому мелкому поводу – в этом весь Ноби! Правда, когда дело доходило до серьезных передряг, бесенок становился совсем другим: хитрый, по мере необходимости – отважный, сообразительный, изворотливый, он не раз оказывал "своему человеку" неоценимую помощь. Зато всё остальное время… Но Безымянный уже давно свыкся с привычками приятеля и научился им противостоять. – И свежий хлеб! Считаю до трех, если не успеешь их взять…

Договаривать не пришлось. Оскорбленно пискнув, Ноби материализовался полностью и, сграбастав со стола кувшин молока и полкраюхи ржаного хлеба, перелетел на высокий шкаф, располагавшийся у самых дверей. По пути он от натуги забавно подгребал задними лапками и, дрожа от возбуждения, расплескивал вожделенное молоко – любимейший свой напиток! Устроившись на шкафу, будто на насесте, бесенок жадно отхватил здоровенный кусок хлеба, с трудом запихал себе в рот. Торопливо жуя, он, брызжа во все стороны слюной, молочными каплями и хлебными крошками, заявил хоттолену:

– Вот видите! Этот жуткий человек только что на ваших глазах грозился уморить меня голодом, и…

Остальной его монолог потонул в чавкающих звуках, странном шипении и других, малоприятных шумах, так что для слушателей осталось неизвестным, чем именно из своих многочисленных выводов и рассуждений о несовершенстве человеческой природы их собирался порадовать бесенок. Что, без сомнения, было к лучшему.

Понаблюдав немного за прожорливым бесом, Безымянный и сам принялся усердно поглощать весьма вкусную, хоть и простоватую снедь, принесенную хоттоленом. Утолив первый голод, он решил возобновить беседу и задал очень значимый для себя вопрос, который никогда не решился бы выговорить в общей зале:

– Меня интересует работа, – Безымянный предупреждающе поднял руку, не давая Гаргарону раскрыть рта, и добавил. – Но не всякая. Я знаю, что вам иногда передают… особые, скажем так, поручения для заинтересованной стороны. Очень опасные, очень незаконные и весьма высокооплачиваемые.

– И чего ты с этими особыми поручениями делать собираешься? – настороженно поинтересовался хоттолен, сощурив глаза. – Мы, хоттолены, неприкасаемые – сам знаешь. Мы стучать не станем! Так что, если ты порешил сдать моих доверителей своим – забудь.

– Оно мне надо? – миролюбиво возразил Безымянный, попутно хлебнув пива в тщетной попытке затушить пожар в животе, вызванный изрядно переперченной свининой. – Мне самому нужна работа. С мелочевкой связываться охоты нет, беготни много, а денег – чуть. Нужен хороший контракт.

– Мы обычно с чужаками о таких делах не болтаем, особенно с вашим братом, – по-прежнему настороженно проговорил хоттолен.

– Знаю, – кивнул Безымянный. – Знаю.

Так повелось издревле. Хоттолы всегда были особым местом, заповедным, местом, куда стекались слухи и домыслы, где собирались самые странные, отверженные повсюду существа, местом, где возможно было практически всё. Даже Конфедерация, железной рукой правившая на всей Терре, не решалась оспаривать древней свободы хоттолов. И не раз случалось, что в благословенных стенах этих последних оплотов воли находили себе убежища смертники и приговоренные всех мастей и рас и жили себе припеваючи, ничего и никого не боясь… до тех пор, пока хватало денег расплачиваться с хозяином. А ещё хоттолы были местом, куда обращались за помощью те, кто не смел делать этого в открытую. Как правило, они просили о совершенно незаконных вещах, но изредка случалось, что люди просто не хотели связываться с Конфедерацией и искали правды у хоттоловых наёмников.

– С другой стороны, – неожиданно улыбнувшись и расправив плечи, проговорил Гаргарон, – я перевидал немало народу и научился понимать в них. Ты не подсыл, – выдал он свой приговор после недолгого размышления. – Скорее всего, ты действительно ищешь работу, и я могу тебе предложить пару контрактов из тех, что посерьезней. Но послушай мой совет: не лезь ты, парень, в это болото. Я же вижу: твоя душа ещё не очерствела, не извелась. Иди лучше в какой-нибудь клан. Не гневи Предвечного, не связывайся ты с той поганью, что у нас обретается.

– Благодарю за совет, – искренне ответил Безымянный, – и думаю, что так и поступлю. Но для начала мне всё же нужны деньги. И я надеюсь их раздобыть с твоей помощью, но если ты не хочешь…

– Да ладно тебе, – махнул рукой Гаргарон, – не кипятись! Чего-нибудь мы тебе подберём, из того, что почище. Например, есть у меня одно дельце на примете, не особо пыльное…

– Нет, – возразил Безымянный. – Мне нужен "куш".

– Ты серьезно? – удивленно проговорил хоттолен.

Безымянный молча кивнул.

– Нда, парень, – ошеломленно протянул Гаргарон после весьма продолжительного молчания. – Не зря говорят, что вы, коны, все на голову больные. Вы только подумайте: без году неделя как из-за Барьера выбрался, а опять туда же лезет. Чего, так не терпится живой шкурой на сковородку улечься? Ну да ладно. Удивил ты меня, парень, право слово, удивил! Ну так и я тебя удивлю, слушай: есть один такой заказ. Особый! – заговорщицки понизив голос, прошептал Гаргарон. – Да вот не знаю, в силе ли он ещё? Уж с полгода прошло, как его доставили. С другой стороны, – хоттолен развёл руками, – отказа тоже не было. Так что, может, и срастется у тебя что-нибудь. Только…

Гигант, потупился и принялся выстукивать пальцами нервную, лишенную всякого ритма дробь по столу, будто обдумывая – а стоит ли продолжать? Наконец он решился:

– Знаешь, приятель, я тебе врать не стану, мне – если найду подходящего человека – обещан неплохой навар! Вот только, видит Предвечный, не советовал бы я тебе браться за это дело. Мутное оно, гнильцой за версту отдаёт, почище, чем на болотах у Камня, так-то! Нюхом чую – гибельное оно, это дельце, а мой нюх меня ещё ни разу не подводил, верю ему – оттого и брожу ещё по свету!