Время вспомнить (СИ)

  ― Мамка их поджарит с бараниной. Вкусно. А что ты в молоко положил?

  ― Пряности и травы: красный перец, горчица, много ещё разного.

  ― Горько?

  ― Немного.

  ― А зачем положил?

  ― Чтоб не заболеть и укрепить Дом. Разве твоя мама так не делает?

  ― Я не болею. И в Храм хожу.

  ― Это хорошо.

  ― А на кого ты охотишься?

  ― Иногда на кабанов и оленей, на лису, на зайца, иногда на рысь и волка.

  ― И на медведей?

  ― И на них.

  ― И на тварей?

  ― Бывает.

  ― А у меня есть друг, Релар, из прачечной. Он хочет в охотники идти, как папка, а мамка ему не разрешает, говорит, там твари людей едят.

  - Наверное, у мамы Релара есть на то причины.

  Девочка замолчала, раздумывая.

  ― Ты очень богатый?

  ― С чего ты решила?

  ― Ну у тебя плащ...и пряности, и серебра, наверное, много.

  Сегред нарочито горестно вздохнул:

  ― Уже не много. У твоего отца в корчме, сдается, последнее растрачу.

  ― Жаль, мне вот скоро замуж выходить...Тут охотники редко бывают. Я вот подумала...Ты, старый, конечно, но говорят, женщинам у вас хорошо живется...Эй, ты спишь, что ли?

  Охотник засыпал, как в топь проваливался, вроде и нужно забавную беседу поддержать, и место найти, где одеяло постелить, но сладкая дремота одолевала прямо на лавке, и нос уже начал 'поклевывать' грудь.

  ― Эй, не тут же тебе спать, ― девочка стояла рядом, тянула за рубаху, ― не тут, говорю, тебе спать. Иди на пол. Хочешь, постелю.

  ― Хочу, ― прогудел Сегред. Уже улегшись, приоткрыл глаза и пробормотал:

  ― Я тебе бусинку подарю. А замуж за меня не ходи. Несчастливый я.

  ****

  Тварь выбрала момент, когда сытые и довольные добычей охотники расслабились у жаркого костра. Она перемахнула через Сегреда, лежащего на шкуре вполоборота к Гереду, на миг заслонив брюхом свет огня. Терпкая звериная вонь, которой у обычных зверей, живущих в лесу в согласии с лесным кругооборотом, не бывает, ударила в нос. Сегред пружинисто сел, глядя на тварь. Та стояла над Гередом, прижав его лапой к земле, и смотрела в упор на младшего охотника. Смотрела человеческим взглядом, с издевкой и превосходством. Сегред слышал хрипение истекающего кровью друга. Ужас, вызванный появлением зверя, мешал ему сосредоточиться, но, преодолевая панику, Сегред потянул из голенища нож.

  Молодой охотник никогда раньше не видел рукотворных тварей. Кто-то весьма умело превратил обычную крупную рысь в бестию из кошмарного сна. Тело ее, почти голое, с редкими пучками шерсти, укреплено было непонятными наростами, вроде пластин, на хвосте те же пластины топорщились тусклыми, чуть загнутыми, шипами. Тварь поймала полный ужаса взгляд охотника и почти кокетливо, по-кошачьи, переступила лапами на груди раненого, когти цвета ажезской стали вонзились в плоть - Геред захрипел, задергался. Сегред не выдержал - с мучительным криком рванулся к твари.

  Та соскочила с тела охотника, но не напала, а поскакала по подмерзшей земле, точно игривая кошка - боком, выгнув спину. Свет костра заиграл на бугристом теле. Сегред отступил к своему одеялу - зверь следил почти с одобрением - осторожно поднял одной рукой арбалет , который всегда оставлял взведенным на ночь. Тварь прыгнула, Сегред выстрелил - болт ушел в кусты на противоположной стороне поляны, а бестия приземлилась за его спиной, скрежетнула когтями о поваленное дерево (Сегред, не успевая уже развернуться, сжался в комок, защищая голову, с ножом наизготове), и...наступила тишина, в которой, умирая, глухо застонал Геред.

  Проводив душу друга правильными словами, молодой охотник отыскал каменистый склон; уложив тело в неглубокую выемку, он тщательно укрыл его от зверья камнями. В дупло дерева он сунул добытые шкуры и одеяла, взял только оружие, подбитый мехом плащ, мазь, чистую тряпку на бинты и мешочек с сушеным мясом. Он ждал, что тварь придет добить его, но та не появилась. Бестия ушла куда-то, натравленная своими создателями, ушла убивать - в этом было ее предназначение. Он пошел за ней. Тварь опережала его на две четверти утра. Сегред побежал по следу, сначала медленно, приноравливаясь к темпу, потом все быстрее.

  Размышляя на бегу, Сегред догадался, что они с Гередом несколько дней шли с ней в одном направлении. Геред слышал подозрительные шорохи, несколько раз совершал вылазки с тропы в глубины леса, но нашел лишь рысьи следы. Следы были крупными, свежими, но охотники не забеспокоились - обычная рысь угрозы для них не представляла, разве что следила бы и ждала, когда уйдут подальше от ее логова. Но тварь решила обезопасить путь: убила одного охотника, затем, возможно, поняла, что наткнулась на обычных добытчиков мяса и шкур, а не на посланных за ней истребителей, и тогда человеческая ее часть не удержалась от небольшого представления: она оставила одного из них в живых, наслаждаясь его ужасом и ощущением собственной власти. А может, не захотела связываться с молодым, вооруженным и загнанным в угол.

  Сегред бежал по следам, молясь, чтоб не выпал запоздалый снег. Тварь не особо скрывалась, отдыхала, спала ночью в развилках деревьев, гадила, точила когти о деревья и охотилась: когда лес поредел и запахло человеческим жильем, охотник нашел в прогалине обезглавленное женское тело с выеденными внутренностями, рядом валялась связка хвороста, кровь вокруг еще не успела впитаться в промерзшую землю.

  Сегред не приближался к твари менее, чем на полстолба, обычная рысь давно бы его учуяла, но рукотворный хищник вел себя как человек, беззаботно. Если бы охотник знал что-нибудь о природе твари, он понял бы, что человеческий дух, заключенный в нее всего несколько семидневов назад, а до этого бесконечно долго пребывавший в междумирье, дух убийцы, отвергнутый Светом, безмерно наслаждался обладанием звериным телом. Следуя четким указаниям хозяев, он, при этом, не отказал себе в удовольствии поохотиться немного больше, чем полагалось.

  Сегред готов был уже бежать вперед и предупредить жителей деревни, но тварь не пошла к жилью, обогнула его по лесу и направилась на север. Охотник не успевал похоронить тело...и не нашел голову, он просто пошел дальше, надеясь на благословение богов, которое поможет ему убить рукотворное чудовище, и на расторопность селян в поисках пропавшей в лесу женщины. Слава Богам, трупы людей на пути ему больше не встречались, он находил лишь останки животных, убитых бестией для пропитания.

  Догадка о том, куда идет бестия, мелькнула в голове у охотника почти сразу, как он узнал тамошние места, и вскоре предположения его подтвердились. На пути твари лежали Пять Храмов.

  На рассвете третьего дня тварь вышла из леса и крадучись направилась к храмам. Ночью все-таки выпал снег, но это было уже не важно - боги не предали охотника на пути к праведному. Бурый силуэт в сером утреннем свете был странно неправильным, Сегред всматривался из-за деревьев, пока не понял: голову убитой женщины бестия несет в пасти. Здешние храмы стояли в чистом поле - ни холма, за которым охотник мог спрятаться. Ему пришлось следовать за тварью почти в открытую, надеясь, что ветер не донесет до нее его запах. Снег, еще не слежавшийся, мокрый, предательски скрипел под ногами.

  'Рысь' подошла к входу в крайний храм и скрылась внутри. Сегред побежал вперед, вспоминая, какие входы соединяют боковые апсиды с центральным нефом. Он, почему-то, был уверен, что тварь идет именно в центральный, главный храм. Подойдя к входу, он услышал шум и голоса. Сегред скинул в снег заплечный мешок, оставив кожаную обойму с тяжелыми короткими дротиками и арбалет, вынул нож с широким лезвием и вбежал под своды, скользя облепленными снегом подошвами по плитам. Повернув направо, он пробежал через зал Земли и застыл в проеме арки, открывающем вид на алтарь Пятихрамья.

  В глубине храма у глухой стены вполоборота стояла молодая женщина, судя по одежде, сагиня-толковательница. Она в упор смотрела на бестию, пригнувшуюся для прыжка, угрожающе ворчащую; мертвую голову тварь держала в пасти за пропитанные кровью волосы.