Черная река (СИ)

- А скоро будет пир? – спросила Кесса. «Где я была, когда наступил Праздник Крыс? Вайнег разберёт…» - с досадой вздохнула она. «Хоть бы Мирный Пир не прозевать!»

- На днях, похоже, - Нингорс огляделся, пересчитывая гирлянды и плетёные шары. – Скрепят мир перед Волной. Это хорошо…

За очередным поворотом Кесса увидела чуть более ярко освещённую террасу под навесом и спальные коконы, разложенные на ней. Варкин-домовладелец был недалеко – вышел на оклик, пошевелил усами, глядя на диковинных гостей, и кивнул на груду коконов и циновок.

- А под крышей места не осталось? – спросил Нингорс, окинув взглядом террасу. Чужеземцы, едва различимые в тусклом свете церита, лежали вповалку вплотную друг к другу – только головы торчали.

- Какое место? Вся долина тут, в Экамисе. Всем сюда надо, - вздохнул Варкин. – Выпей чашку суавы – быстрее уснёшь.

Горьковатый запах суавы струился по улицам – в эту ночь не спалось многим, и Кесса долго ворочалась на жёстком ложе, завидуя Нингорсу – тот, завернувшись в крылья, уснул мгновенно, только размеренное сопение доносилось из-под кожистой перепонки. Свет выбравшихся из-за горизонта лун блестел на листьях папоротника, укрывающих крыши. Из-под навеса Кессе был виден край поднимающегося лунного диска – огромного, яркого. Прикрыв ладонью глаза, она свернулась клубком и попыталась заснуть.

Зыбкая дремота, едва сгустившись над ней, развеялась, и Кесса привстала, растерянно мигая. Между освещённой лунами улицей и спальной террасой стояла спиной к Речнице крылатая тень – Нингорс, выбравшись из кокона, спустился на мостовую и остановился там, оглядываясь по сторонам и настороженно рыча. Его грива вздыбилась, на пальцах горели зеленоватые огоньки. Услышав шорох за спиной, Алгана развернулся, слегка пригибаясь, и Кесса увидела оскаленную пасть и горящие янтарным огнём глаза. Осмотрев террасу, Нингорс с глухим рыком шагнул вперёд, что-то прикинул в уме и резким движением поднял вспыхнувшую ладонь. Ноющая боль сжала запястья Речницы – магия пробуждалась в крови.

- Нингорс! – Кесса прыгнула вперёд, едва не запнувшись о край террасы, и повисла на руке хеска. – Нингорс, постой! Ты чего?!

Она вцепилась в жёсткую шерсть, дёрнула что было сил – пучок остался в руке. Алгана вздрогнул, шумно выдохнул, помотал головой и опустился прямо на мостовую. Его крылья мелко дрожали.

- Агаль… - прошептала Кесса, обнимая мохнатое плечо. – Держись, Нингорс, держись…

Сияющий диск, выскользнув из-под навеса, приближался к зениту, но он больше не был совершенно-круглым: недоставало куска, будто другой диск, чернее ночи, закрыл его кромку.

- Он зовёт, детёныш, - безжизненным голосом прошептал Нингорс. – Так громко… Ни-шэу!

Он прижал ладонь к боку, скрипнул зубами от боли, запахло палёной шерстью. Алгана, отряхнув обожжённую шкуру от пепла, встал, пошатываясь, взобрался на террасу и лёг поверх кокона. Его глаза закрылись, но янтарный свет пробивался из-под век.

- Он замолчит, - пообещала Кесса, положив руку на жёсткую гриву. – Я его заставлю.

Суава была горькой, как ивовая кора, и пряные листья на дне чаши эту горечь лишь усиливали. Кесса с трудом отпила глоток и отодвинула чашку.

Рассвет ещё толком не разгорелся, но город уже ожил – загромыхали по улицам вайморские повозки, с рёвом помчались куда-то осёдланные анкехьо в стальной броне, зафыркали в загонах хурги – им принесли корм. На крышах засверкали пурпуром и золотом сплетённые из крашеной травы цветы, кисти и веера, жители оттирали резные украшения на коньках крыш от серой летней пыли. Издалека тянуло влагой – где-то ночью прошёл ливень, но сейчас небо очистилось.

- Ты говоришь, Нингорс, в Рате речные камешки в цене? – Кесса запустила руку в потрёпанный лиственный мешочек, перебирая холодную тяжёлую гальку. Алгана кивнул, опрокинул в себя вторую чашку суавы и поднялся на ноги.

- Идём.

…Полосатые семена-монеты были куда легче камешков, и Кессе было легко, когда она, рассовав их по карманам, выбралась из лавки. Одна яшмовая галька осталась при ней – зеленовато-серая, под цвет ила со дна древней реки.

- Вот дела – яшму покупают на вес! И столько её пород – я половину уже забыла! – усмехалась она, вдоль стены выбираясь из оживлённого переулка на шумную улицу. Варкины, Акаи, крылатые кошки, - все спешили куда-то, и непросто было устоять на ногах и выбраться из толпы. Нингорс шёл чуть позади, прикрывая Кессу крылом, и хески почтительно огибали его, но никто не пугался. Некоторые даже норовили пощупать крыло – и, дотянувшись, отдёргивали руку с удивлённым возгласом.

Кесса опасалась, что не найдёт ни лавок, ни лотков, но в Экамисе они были везде – у каждого дома, под каждым навесом кто-нибудь сидел, зазывая покупателей. Даже сторожевые ящеры, угнездившиеся на крышах, вопили, подражая крикам торговцев. «Нуску Лучистый! Здесь каждый житель – ткач, а кто не ткач, тот плетельщик,» - думала Кесса, старательно отводя взгляд от товаров. «А кто не плетельщик, тот продаёт плоды или листья…»

Она рискнула спросить цену у торговца тканями – и выбралась из-под его навеса с добрыми напутствиями и ворохом новеньких набедренных повязок. На их «хвостах» были вышиты жёлтые и алые узоры – цветы, листья и перья.

- Ратское тряпьё! – ухмыльнулся Нингорс, пощупав ткань. – Мимо ещё никто не прошёл. Это на весь твой посёлок? А это куда?

Кесса наполовину развернула узорчатое покрывало – такие повязывали на голову Варкины, а кто-то накидывал поверх «скелета летучей мыши» - причудливой конструкции из тонких планок.

- Это для Эммы, - сказала Речница, бережно сворачивая платок. – Ей понравится.

Она покосилась на «шляпу» проходящего мимо Варкина, прикидывая, не добавить ли к покрывалу «мышиный скелет»-опору, - такая странная штуковина в самый раз для колдуньи…

- А это тебе, Нингорс, - Кесса расправила полосу чёрной ткани с багряными извивами по краям.

- Эррх… - Алгана подозрительно помял в лапе тряпицу. – У меня есть повязка, Шинн.

- Будет ещё одна, - сказала странница. – Нравится цвет?

…Из-под дверной завесы тянуло жаром, кипящим рассолом и пряностями, - жители дома, не покладая рук, набивали бочонки солениями. Но близился полдень, и свирепая жара загоняла Варкинов и чужеземцев под навесы, в тень и прохладу, - и двое обитателей дома, позвав на помощь детей, взялись разливать по чашкам суаву и густое огненно-рыжее варево, пахнущее рыбой. Вдоль циновок, разложенных под навесом, рассаживались гости, места ещё было много – и Кесса, смахнув со лба мокрые волосы, нырнула в тень и примостилась на низеньком сидении.

- Солнце выпаривает воду, - покачала она головой, глядя на дрожащее знойное марево над дорогой. – Вечером будет ливень.

Новые гости зашуршали циновками, усаживаясь в тени.

- Гляди! – удивлённо воскликнул один из них. – Кто-то из твоей родни, под личинами Алгана и авлар’коси!

Второй хмыкнул.

- Нет, это не личины. Это настоящие, - сказал он. – Хаэй! Это маленькая чашка, нет ли побольше?

Кесса скосила глаз на беседующих и увидела Варкинку и невысокую Акаи безо всяких личин, но в двух длинных накидках, выглядывающих друг из-под друга, и двух покрывалах поверх них. Не меньше нарядной одежды было и у Варкинки, и с её крылатой шляпы свисала яркая бахрома.

- Жаль, завтра уезжать, - шевельнула усами Варкинка. – Впрочем, ты тут не заскучаешь.

- Да и ты немного потеряешь, - усмехнулась Акаи. – Что тут у вас – крашеная трава на крышах? Пшш! Вот Фальхайн украсили, так уж украсили!

- Ишь ты! – усмехнулась и Варкинка. – Но с угощением вам нас не догнать.

- Где же вы взяли такое стадо куманов? – фыркнула Акаи.

- Куманы… Вот диво-то – куманы! – бахрома на шляпе Варкинки весело закачалась. – Такого зверя вы ещё не ели. И такую большую тушу вам не найти во всех фальхайнских стадах.

- Что за зверь такой? Хумраш, или куза, или ящер-трубач? – удивлённо мигнула Акаи.

- Больше, - качнула головой Варкинка. – Такого в Экамисе ещё не ели. И в Фальхайне тоже!