Черная река (СИ)

- Горка? Хорошее имя, - хмыкнул Акаи, прикасаясь правой ладонью к левому плечу. – А я – Апи Фаатуланга. Хорошая встреча, о Шинн-авлар’коси, госпожа зверей и чудищ. Я, честно, не надеялся спугнуть одержимых. Подвластные Агалю мало чего боятся. И храни меня Намра, если это не последний отряд. Храни меня Намра! Они подкатились к самым стенам Фальхайна… Где вся стража, когда она нужна?

Он говорил быстро и встревоженно, то и дело оглядываясь, но каждый раз его взгляд возвращался к Горке – на ящера он смотрел с восхищением и опаской.

- Стража, должно быть, спряталась. Как и город, - осмотрелась по сторонам Кесса. – Значит, Фальхайн совсем рядом? Наверное, он под мороком…

- Время прятаться, авлар’коси, - развёл руками Апи. – Вот что бывает с теми, кто не укрылся вовремя…

Он указал на дымящиеся обломки хасена. Летающий корабль, давно опрокинутый на бок, принял на себя огненные плевки, а потом сотрясения земли разметали его обгоревшие рёбра, и теперь это был лишь обугленный остов. С обломка форштевня свисала покрытая сажей накидка – всё, что осталось от шляпы предводителя Акаи.

- Это бывает с теми, кто обманом заманивает зурханов, - нахмурилась Речница. – С теми, кто пытается убить их. Туда им и дорога! Горка доверился им, а они изранили его, едва не закололи…

Шелестящий вздох и протяжный гулкий рокот прервали её речь. На краю леса, сминая тяжёлым телом кусты, корчился Горка. Он как будто пытался лечь на брюхо, но судорога уронила его набок, и он запрокинул голову и взревел.

- Что ты? Что с тобой? – выдохнула Кесса, подбежав к ящеру. Он уже не корчился, только дрожь то и дело пробегала от головы к хвосту, и судорожно подёргивались лапы. Горка дотянулся до последней стрелы, торчащей из бока, вырвал её и содрогнулся всем телом. Махнув лапой, он царапнул землю огромным когтем – и тот с хрустом отогнулся назад, к локтю, обнажив длинное серебристое лезвие, вырастающее из пальца. Оно задрожало, вытягиваясь из живых ножен ещё на полмизинца, и Кесса увидела, как остальные когти ломаются и повисают на пальцах, пропуская растущие серебряные клинки. Изломанные перья на плече Горки приподнялись, освобождая кромку чёрного лезвия, - и она вновь нырнула под кожу, оставив кровоточащую ранку. Ящер, гневно зашипев, рванул зубами шкуру на плече, и она разорвалась с фонтаном крови, обнажив тёмные металлические перья.

- Превращение! – охнула Кесса. – Нингорс, Апи, смотрите! Горка превращается!

Теперь она видела, как туго натянулась шкура ящера, и как разошлись края каждой царапины. Стальным перьям было тесно под старой кожей, и они рвались наружу, рассекая её. Зурхан запрокинул голову с отчаянным воплем – ряд багровых перьев вспорол шкуру на шее и протянулся до груди, оставив длинную рваную рану.

- И правда, - сказал Нингорс, хватая Кессу за плечо и оттаскивая подальше от когтей ящера. Тот сердито зашипел ему вслед.

- Стало быть, все ошиблись, - хмыкнул хеск, потирая безволосое отрастающее ухо. – А битва вскипятила его кровь, и зелье сработало. Но он и без стальной шкуры был хорош.

Горка перекатился на другой бок, ёрзая, будто пытался выползти из собственной кожи – но она держалась прочно, только ранки, оставленные прорастающими перьями, расширились. Он с гневным шипением хлестнул себя когтями по брюху, рассекая шкуру, Кесса охнула – но металлическая броня уже выросла и там – и заблестела сквозь кровоточащие прорехи.

- Горка, не бойся! Под твоей шкурой растёт броня! – крикнула Речница. Ящер потянулся к ней, но судорога отбросила его назад, и он испуганно взревел.

- Шкура живая, - покачал головой Акаи, незаметно вставший рядом с Кессой. – Должно быть, больно, когда она так рвётся.

- Как помочь? – Кесса развернулась к нему. – Он так себя покалечит!

- Взять нож и разрезать – так, как свежуют туши, - сказал Нингорс, оценивающим взглядом окинув ящера. – Если сталь там везде, шкура снимется чулком, и ему больно не будет.

- Ты это сделаешь? – Кесса посмотрела на него с надеждой. – У меня острые ножи… Только смотри, не причини вреда Горке!

- Ему причинишь, - буркнул хеск, отбирая у Речницы лезвие. Едва он сделал два шага по направлению к зурхану, тот взмахнул лапой, и Нингорс отпрыгнул назад. Ещё немного, и его разрезало бы на четыре части. Горка рявкнул, показывая ряды маленьких, но острых зубов.

- Он нас слышал! Умная зверюга, - хмыкнул Апи. – И, похоже, он мало кому верит…

Он шагнул вперёд, остановился, сделал ещё несколько быстрых маленьких шажков – и опрометью бросился назад. Серебристые когти рассекли воздух там, где он только что стоял.

- А ты бы верил, если бы тебя хотели изжарить живьём? – фыркнула Кесса. – Хаэй! Горка! Послушай!

Она помахала рукой, жалея, что не расспросила вовремя эльфов, зачем нужны накладные когти, и как ими шевелить. Но ящер и так её услышал – и гулко вздохнул, поворачивая голову к ней. Металлические перья вспороли шкуру над его веком, залив кровью глаз, зурхан зашипел, но не шевельнулся. Теперь он не видел Кессу, но его ноздри трепетали – его внимание всё равно было приковано к ней, и Кесса опасливо поёжилась.

- Не шевелись, и я попробую тебе помочь! – крикнула она по-авларски, глядя то на куванский нож в своей ладони, то на стальные перья, протыкающие толстую шкуру.

Нингорс, почесав загривок, дотянулся до Речницы и хлопнул её по плечу.

- В шкуре не должно быть крови, - сказал он. – Где-то есть жила между ней и телом. Вернее всего, рядом с дырами в броне… может, у пасти или уха, а может, у клоаки. Делай надрезы там и пережимай жилы. Когда шкура отвалится от тела, ты снимешь её, как рубашку. Ему даже больно не будет. И осторожно с когтями!

- Спасибо тебе, Нингорс, - прошептала Кесса. – Ешь и отдыхай, я скоро. Хаэй! Горка! Замри и не шевели ни единым пером – будет немного болеть, но потом станет легче!

…Искромсанная шкура, тяжёлая и сырая, как промокший зимний плащ, уже не кровоточила, и странница проворно вспарывала её – от локтя к пальцам, кольцом по плечу, очень осторожно – вокруг закрытых глаз, пасти и ушных отверстий, окружённых жёсткими перьями. Живой металл дрожал под пальцами, норовил впиться в руку. Горка лежал смирно, вытянувшись на левом боку, и дышал спокойно – жилы, соединившие старую шкуру с телом, были рассечены, и больше ненужная кожа не причиняла ему боли. Стоило рассечь её по груди, брюху и хвосту, как она соскользнула с тела, открыв серо-стальной покров и два ряда красновато-медных перьев, спускающихся со скул на грудь. Кесса украдкой погладила их и с облегчённым вздохом отошла от когтистых лапищ и огромной пасти. Оставались ещё задние лапы.

Хвост Горки мерно шелестел в траве, покачиваясь из стороны в сторону, и дождь смывал с багровеющих перьев кровавые пятна. Широкие волнистые лезвия длиной в руку смыкались, приподнимались и расходились, тускло поблескивали, отражая дневной свет. Кесса с трудом отвела от них взгляд и потянула за края мокрой шкуры, стаскивая последний слой с левой лапы. Кожа со ступни сползла, и жёсткие роговые ногти хрустнули, выпуская наружу серебристый металл. Кесса потрогала пальцы Горки – каждый из них был длиннее, чем её ладонь. «А их не три,» - подумала Речница, тронув четвёртый, отставленный чуть вбок, и пятый, едва заметный и высоко поднятый над землёй. «И у следа было бы четыре отпечатка… Значит, не зурхан был там, на отмели. А может, четвёртая вмятина стёрлась…»

Ящер недовольно зашипел и подёргал лапой. Шкура не спешила сваливаться – зацепившись за что-то, она так и висела на ноге. Кесса подошла поближе, чтобы отцепить её, притронулась к лапе – и Горка вздрогнул и недовольно зарокотал. Из его бедра выглядывала рукоять клинка – огромная заноза, как раз ему по размеру.

- Ох ты! Тебя ранили, - поцокала языком Кесса. – Длинный же это нож! Зато лезвие должно быть гладким. Не шевелись!

Она уцепилась за рукоять, дёрнула изо всех сил – и полетела кубарем, выронив окровавленный трофей по дороге. Горка, перекатившись на брюхо, встряхнулся всем телом, повернул голову к упавшей Речнице и гулко вздохнул.