Воины света. Меч ненависти

— В ночь после того, как сошла лавина, их застигла метель, — бесцветным голосом произнес Олловейн.

Альфадас испуганно поднял взгляд.

— Ты…

Голос его прервался. Он предпринял еще одну попытку, но вопрос не хотел срываться с губ.

Его друг покачал головой и устало соскользнул с седла.

— Их не было среди замерзших, которых я обнаружил. Но я повстречал женщину, которая видела, как Асла с Кадлин ушли в леса. С ними был Кальф. Это было незадолго до того, как разразилась буря.

— А Сильвина? Ты встречал ее? Я не видел эльфийку уже несколько дней. Может быть, она…

— Да, я действительно видел ее. В одну из ночей мы делили с ней лагерь. Мауравани все еще ищут беженцев. Но больших надежд не питают. Очень трудно выжить на таком морозе без припасов и теплого ночлега.

Альфадас заметил, что Олловейн старается не встречаться с ним взглядом.

— О чем ты умолчал?

Эльф вздохнул.

— Уверенность, которую ищешь, ты, наверное, не обретешь никогда. Долина очень велика. Асла, Кадлин и Кальф могли потеряться в метели. Никто не может сказать, куда они отправились. Как бы мы ни старались, с каждым днем растет вероятность, что мы ничего не обнаружим. Тебе следовало бы… — Он покачал головой. — Нет, кто я такой, чтобы указывать тебе, что делать?

— О чем ты молчишь? Неужели веришь, что князь троллей сказал правду? Именно это ты не можешь мне сказать?

— То, что некоторые тролли поднялись по оленьей тропе наверх после лавины, — правда. Беглецы видели их. — Эльф впервые посмотрел на Альфадаса. — Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, что Думгар был лжецом. Он не мог победить тебя оружием, поэтому хотел ранить по крайней мере словами. И это ему удалось. Я не думаю, что Аслу и Кадлин привели к нему… Проблема с верой заключается в том, что она остается бездоказательной. Ты можешь вынести то, что придется просто поверить?

— В лагере под палисадом нашли детские кости и светлые волосы, — подавленно ответил Альфадас.

— А сколько светловолосых женщин? — резко спросил эльф. — Это ничего не доказывает. Мы с Сильвиной стояли лагерем в пещере, где были остатки большого костра. Там были и человеческие кости. Детские кости! И в пещере воняло троллями. Но следов крови не было. Так что, наверное, они просто жарили на костре припасы.

— Или тела тех, кто замерз, — произнес герцог.

— Да, это тоже возможно. Ты не обретешь уверенности, Альфадас. Я отправился вместо тебя в ту долину, чтобы победить твои сомнения. Но я потерпел поражение. Однако если ты силен, то в неизвестности есть и свобода. Ты можешь сам выбрать, во что верить. И я думаю, что Аслу совершенно точно не съели тролли. Я говорил со многими беженцами, которые выжили в ночь страшной бури. Они радовались ей. Предпочитали замерзнуть, чем попасть в плен к троллям.

Альфадас хорошо понимал, что Асла мыслила точно так же. Ведь он знал ее воинственное упрямство! Он представил, как она вызывающе выставляет вперед подбородок и упирает руки в бока. Ни один удар судьбы не мог сломить ее. Она всегда была сильнее его. Когда они ссорились, он в конце концов уступал. Никогда больше не услышать ее голос… Этого он не мог себе представить. Но она сделала именно то, что говорил Олловейн. С Кадлин на руках пошла навстречу метели. Она долго держалась; опираясь на Кальфа, шла вперед до последнего. В конце концов рыбак, наверное, нес Аслу и Кадлин. Кальф был сильным мужчиной. И даже если бы он был измотан до предела, он все равно искал бы защищенное от ветра место…

На глазах Альфадаса выступили слезы. Они наверняка защищали Кадлин, согревая ее своими телами. А затем Фирн накрыл всех троих белым покрывалом. Они уснули, чтобы никогда больше не проснуться. Говорили, что если повелитель зимы забирает тебя таким образом, то боли не чувствуешь.

Олловейн обнял приемного сына. Последний раз он делал это, когда маленького мальчика то и дело побеждали учившиеся фехтованию эльфы. Как сын человеческий ни старался, ему не удавалось быть настолько ловким, как они. Тогда мастер меча сказал ему, что он все равно сможет победить, если нанесет больше ударов, чем другие. Эльфы до синяков били его деревянными тренировочными мечами. Он отбивался, сцепив челюсти. И действительно, с тех пор иногда побеждал.

Альфадас сжал зубы. Все повторяется. Он должен выдержать те удары, которые наносит ему жизнь. По крайней мере у него остался чудесный сын.

— Сейчас я должен идти, — сдержанно произнес герцог. — Ты же знаешь, чего они хотят.

— Да. И думаю, что это правильно!

Альфадас не был в этом уверен. Вспомнилось, как покидал Филанган Ламби. Его упреки были обоснованными. Герцог не думал о том, что станет с его людьми, когда они вернутся во Фьордландию.

Альфадас молча спускался по оленьей тропе плечом плечу с Олловейном. Затем они свернули налево, к большому сараю за деревней.

— Я уж думал, ты сбежал! — Из-за группы елей показался Ламби. — Я ищу тебя целую вечность, Альфадас. Скажу тебе одно: ты ведешь себя хуже, чем девушка перед свадьбой! Пошли уже!

Под мышкой ярл держал нечто, завернутое в белую ткань. Заметив взгляд герцога, он нахмурился.

— Сегодня праздничный день. Я не хочу с тобой спорить.

— А почему мы должны спорить?

Ламби развернул ткань и показал сверкающий золотом крылатый шлем.

— У короля должна быть корона. Надень ее! У меня есть и пергамент, чтобы сделать набивку, если шлем окажется тебе велик.

Альфадас сразу узнал шлем.

— Ты украл его из могилы. Ты…

— Его владелец ничего не имел против, — перебил Ламби. — А королю нужна корона или по крайней мере что-то, что хоть немного похоже на корону.

Олловейн рассмеялся.

— Пускай, Альфадас. Королем не стать без церемонии коронации. А последней не бывает без короны. Даже Эмерелль то и дело позволяет совершать над собой ритуал.

Герцог с сомнением смотрел на старый шлем.

— Ты не понимаешь. Люди думают, что это шлем известного короля. Это…

— В этом и заключается чертов план! — вырвалось у Ламби. — Говорят, что король Озаберг вернется, если будет очень нужен Фьордландии. И именно это произошло. Его не было много столетий. Фигура из древних сказаний. А потом он вдруг возвращается — в самый тяжелый для народа час. Старое пророчество стало реальностью! Он пришел, чтобы дать твоему сыну меч, которым он зарубил тролля. А теперь он дает тебе свою корону. Твое правление начинается…

— …со лжи! — возмущенно перебил его Альфадас. — Не Озаберг коронует меня, а мой лучший друг, у которого, к сожалению, совершенно отсутствует мораль.

— Доверься ему, Альфадас. То, чего хочет Ламби, хорошо и правильно. Королей меряют иной меркой. Люди будут смотреть на тебя снизу вверх, и в зависимости от того, что они увидят в тебе, они либо будут черпать в тебе надежду, либо придут в отчаяние. Воспользуйся историей о короле Озаберге. Чудеса просто так не случаются, Альфадас. Их творят. А кому ты навредишь чудесной историей о своей короне? Будь великодушен! Подари будущим подданным чудо, которое придаст им силы в это непростое время!

— Послушай того, кто хорошо знаком с королями и князьями! — пробормотал Ламби. — И идем уже наконец.

Альфадас уступил, несмотря на то что сомнения его не рассеялись. Друзья привели его к сараю, и он вошел в узкую дверь с тыльной стороны строения.

Внутри стояла давящая жара. Большая комната была полна людей. Воняло потом, копотью и давно не стиранными одеждами. Многие из ветеранов Альвенмарка захотели присутствовать на коронации. Были здесь и беженцы: мужчины, женщины и дети с грустными лицами, в глазах у которых, несмотря ни на что, светилась надежда. Альфадас подумал о том, что сказал ему Олловейн о чудесах. Теперь чудеса должен творить он. Он должен решиться.

В конце сарая сколотили небольшой помост, чтобы все могли видеть, как коронуют эльфийского ярла. Когда Альфадас поднимался по ступенькам, его охватило такое чувство, словно он восходит на эшафот. Когда он спустится, с прежней жизнью будет покончено.