Лоза Шерена. Братья. Часть первая (СИ)

— Почему ты о нем вспомнил? — задумчиво спросил Рэми, отказываясь отдавать магическую вещицу.

— Заказали Армана.

Слова дошли до разума не сразу. А когда дошли, воздух вдруг сгустился, и Рэми на миг покачнулся. Армана вновь хотят убить? Ну и что? Только дышать легче не становилось, а Аши почему-то молчал и не спешил вмешиваться. А где-то внутри приоткрылась вдруг укутанная рунами дверь и оттуда поманило таким холодом, что Рэми вмиг пришел в себя и смутился, когда понял: все это время учитель молчал, смотрел внимательно и будто ждал чего-то...

— За что? — выдохнул Рэми раньше, чем понял, насколько глуп этот вопрос. И сразу же пожалел, отворачиваясь. Он сам выбрал держаться от Армана подальше, вычеркнуть и его, и Мира из своей жизни, так что достаточно! Всем не поможешь... Всех не спасешь! А Арман взрослый сильный мужчина, воин, сам справится.

— Откуда я знаю, — пожал плечами Урий. — Но я знаю другое.... Раз в году, в праздник первого снега, Арман напивается до отключки. Все об этом знают. Как и о том, что отряд в этот день со старшого глаз не спускает, чтобы тот куда не влип... Хоть Арман о слежке даже не знает.

— И... — выдохнул Рэми, на миг задумавшись.

Что за боль жрет сильного и гордого дозорного в этот день? Да еще настолько сильная, что надо утолять ее вином...

— В такие дни он идет в дом веселья, заказывает целый зал и пьет до умопомрачения. Только мужик он сильный, и пьяный умеет быть опасным. И разума никогда не теряет. А в этот раз потерял. Вспылил на девчонку-рабыню, да и не заметил, как свой драгоценный амулет потерял... Слышал я, что вещичка эта была последним подарком его погибшего брата и что, проспавшись, Арман за амулетом сам пришел. Все углы в доме веселья облазил, слуг опросил, да амулета не отыскал... Что и понятно. В тот день в доме веселья был один наш друг. Как он там оказался, дело десятое, но вещичку он подобрал. Хотел было Арману вернуть, да вот только забывал как-то. А как пришел заказ на дозорного... вещичка та перепала мне.

Почему слушать это так больно? И стыдно? И в то же время сладко... Будто знал Рэми, кого и что оплакивает Арман в тот день, будто это знание грело душу… но греть не могло. Не могло быть хорошо, когда кому-то плохо, а было. И вновь приоткрылась закрытая намертво дверь, а Рэми сжал зубы, отдаваясь под власть нового видения:

Льется через окна лунный свет, бьет по глазам. Обжигает белоснежный свет из родных глаз:

— Пойдешь со мной, Нериан, — голос родной и чужой, вновь неверие... Этого не может быть...

— Нет, не могу... Не хочу! А-а-а-ар!!!

Удар. Неверие... Разве так может быть? Кровь на губах, тихий стон, и вновь удар об стену... Больно... Почему ты мне делаешь больно, дядя!

— Продолжай... — выдохнул Рэми. А потом вдруг спохватился, схватил Урия за руку и спросил:

— Почему ты мне это рассказываешь? Зачем амулет Гаарсу? Он пойдёт убивать Армана? — и замер, уже зная ответ и не желая его слышать. Но и Урий ученика щадить не намеревался. И стало опять горько и стыдно. И за себя, и за главу своего рода, и за свою глупость…

Рэми отпустил руку Урия, отвернувшись. Винить некого. Он сам, собственными руками, отдал свою свободу Гаарсу. Поверил… Идиот! Поверил!

— Гаарс попросил меня слегка изменить эту вещицу. И именно он понесет ее в замок.

— И?

— Заладил со своим «и»! Умрет Арман завтра, не чуешь? Магия это, сильная, древняя, и заряжен амулет мною... а с меня клятвы неубийста никто не брал. В твоих руках — безобидная игрушка, в руках Армана... А теперь отнеси это Гаарсу и посмотри, что он сделает.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Глава темного цеха решил, что тебе полезно это знать. А еще просил передать, что, если ты не вмешаешься, мы не будем виноваты в смерти Армана.

— С чего вы взяли, что я захочу вмешиваться? — прошипел Рэми, выхватывая у Урия мешочек.

— Ну-ну, посмотрим. Ты можешь идти, на сегодня мы закончили, ученик.

Рэми посмотрел в последний раз на учителя, схватил плащ и выбежал из дома. Ему нельзя встречаться с Арманом... Но и бросить его нельзя, не так.

Выбор, опять выбор!

А вернувшись домой, замерзший и уставший, Рэми сполз по стенке на пол и взмолился: «Ради богов, Арман, будь сегодня осторожен!» И сам удивился, когда показалось, что кто-то ответил: «Буду, Эрр». И, странно, стало вдруг намного легче, а где-то рядом вновь усмехнулся, взмахнул крыльями довольный чем-то Аши.

Чем? Снисходительностью полубог не отличался никогда. А Армана спасал не раз.

***

Это было вчера, а, казалось, было так давно. А сегодня так раздражающе весело скрипела за окном лопата соседского мальчишки, нетерпеливо поскуливала Дина, ожидая, пока друг закончит работу, а Рэми все стоял неподвижно, опираясь ладонями в стол и уставившись в полную яблок вазу, и слушал, слушал, почти бесшумный плач Варины.

Каркнул за окном ворон, и Рэми спохватился, глубоко вздохнул, потирая виски. Голова болела немилосердно. И почему именно сегодня Гаарсу надо было вляпаться во все это? Почему именно Армана он пытался убить? И почему Рэми это так волнует?

И этот выбор… Вчера был выбор — отдавать Гаарсу тот проклятый амулет или нет, прислушиваться к своей интуиции, или нет, а сегодня вновь выбор — спасать Гаарса или нет. Хотя какой там выбор, что он может сделать?

— Рэми, родненький, помоги! — плакала где-то рядом Варина.

Рэми шумно выдохнул. Что же он — не о себе теперь думать надо, о Варине. Об Алисне, о Бранше, о Рисе, которые теряют главу рода. О семье...

— Хотел бы, — беспомощно ответил он, — но чем?

И сам ответил на свой вопрос — надо идти к Арману. Броситься в ноги, просить о милости, и Арман да, скорее всего смилостивится... Но Рэми знал какой ценой и не был готов заплатить эту цену.

Он уже хотел сказать вслух, что поможет, что Варина может не волноваться, как вдруг гостья заговорила сама:

— Знаю, родненький! Знаю, что для тебя этот день значит, — взмолилась она, цепляясь за рукав Рэми, — но к кому мне было пойти? К Бранше? Он дурак, а ты, Рэми, ты умный! Все сделаешь, как надо. Только поспеши, его еще можно спасти...

— Что я могу? — устало спросил Рэми, чувствуя, как его бросает то в жар, то в холод. Проклятье! Ведь уже всё наладилось… Всё. Закончилось. И Рэми успокоился… и вот опять, почему боги так жестоки? — Чего ты от меня хочешь?

— Можешь! Отнеси это в замок повелителя, миленький! — Варена вскочила со скамьи, откуда только силы взялись, порылась в корзине и сунула в руки Рэми небольшой сверток.

— Гаарс важному человеку помог, — быстро шептала она, будто боялась, что Рэми передумает. — Я не знаю, что там было. Миленький, ничего не знаю. Но архан у нас долго дома пролежал, и если бы не мы, кровью бы истек, таким, сомневаюсь, что виссавийцы помогли бы. Рэми, хороший мой, ласковый, напомни ему о долге, может, он сможет что-то сделать... Родненький мой, отнеси это в замок! Сама бы сделала, но сил у меня нет, смелости... И с арханами я разговаривать не умею, а ты все же мужчина... Сильный!

Рэми до крови прикусил губу, посмотрел в расширенные, полные страха глаза Варины, и вдруг понял, что хорошей жизни у него больше не будет. Ловушка захлопнулась, назад пути нет.

Он развязал шнур на свертке, развернул на столе кусок ткани и устало посмотрел на небольшой округлый амулетик на кожаном шнурке. Удивляться сил не осталось: на амулете свернулся клубком какой-то зверь… и Рэми не сомневался, что это за зверь. Барс, значит… от судьбы не уйдешь.

«Не ходи, — пытался урезонить Аши. — Гаарс всего лишь убийца, которому нужен лишь твой дар. Ничего более…»

И Рэми, увы, знал, что он прав…

Но как не пойти, если совесть замучает. Хоть Гаарс и убийца, наемник, а Рэми-то он недавно помог...

— Встретишь моих? — устало спросил он, крепко, до рези в ладони, сжимая проклятый амулет.