Дорога забытого знания (СИ)

   Аромат у джезраа волшебный, дурманящий, сладковато-миндальный. Причем цветет дерево только один день, сорванные ветки пахнут мертвечиной.

   Так что план был очевиден. Едва вырвавшись из заключения, мы с Орайей стали подталкивать исследователя к встрече с джезраа. Я ночью повесила карандашный этюд с изображением цветущего дерева в коридоре, где принимали стертых. Орайя и её друзья декорировали набросками любимое кафе объекта. За эти три дня наш исследователь встречался с влюбленными парочками, восхищенно беседующими о джезраа, с девчонкой, спрашивающей у "матери", чем пахнет мифическое дерево. Обонял парфюмерную композицию, максимально похожую на волшебный запах. Ужинал в трактире с подвыпившим и откровенным "странником", утверждающим: "Если ты слышал аромат джезраа, то и умирать не страшно. Это я тебе говорю, а я пол-мира объехал, и что только не видел и не слышал""

   Дело осталось за малым ― сегодня джезраа должен зацвести.

   Я покинула читальное место и помчалась к заветному дереву. Заставить растение цвести ― задача не из легких. Бутоны уже появились, тугие и клейкие, иначе бы ничего не вышло. Толстенного и дорогущего учебника хватило еле-еле. Первые движения лепестков стоили мне испарины, как подъем в крутую гору. Когда миниатюрные изящные узелки начали раскрываться, все тело было покрыто потом, руки тряслись, в глазах двоилось.

   Чарующий аромат помог сориентироваться в пространстве. Я отползла в ближайшие кусты и похвалила предусмотрительность Орайи. Девчонка настояла, что считывать информацию будет она. Мне казалось, что на последнем этапе помощь мошенницы не потребуется, справлюсь и сама. Ошиблась.

   Тяжело дыша ― казалось, исследователь услышит судорожные толчки грудной клетки ― я видела, как объект подошел к дереву, восхищенно воззрился на полураскрытые бутоны. "Ну же, ― подумала я, ― давай".

   Исследователь поднял левую руку и потер мочку уха. "Готово!" ― торжествующе подумала я. Почему-то многие трут ухо, когда снимают щит. Объект, полузакрыв глаза, вдыхает дурманящий аромат, губы трогает улыбка. Точно, сработало!

   Где-то на другой стороне дороги невидимая отсюда Орайя изучающе смотрит на черный портфель. Использует ресурс и превращает грубую кожу в прозрачную, слой за слоем просматривает бумаги в поисках моего имени.

   С мошенницей мы встретились уже заполночь, когда Эмми уснула.

   ― Кори, ― процитировала Орайя, ― Дата пробуждения: Восемнадцатое число, Последний месяц Жатвы, 904-й год. Имущество: 45 золотых в стандартном холщовом мешочке. На лицевой стороне углем написано: "Кори". Деньги направлены на оплату проживания. Обновление от второго числа последнего месяца Жатвы, 905-й год: сорок золотых перечислены на оплату штрафа за ментальное правонарушение.

   ― А про Эмми что-нибудь было?

   ― Ничего.

   ― Спасибо, Орайя, ― выдохнула я.

   ― Не за что. Мы в расчете, ― заявила зеленоглазая девушка и скрылась в темноте.

  Глава 15

   В стекло назойливо стучал осенний ветер, и я сидела, скрестив ноги на кровати, погруженная в невеселые финансовые размышления. Зима была на носу, до нее оставалось две зарплаты, а я и не подумала за лето скопить денег даже на самую простецкую зимнюю одежду.

   Скудные остатки зарплаты я спустила в трактирах, угощая разношерстных странников. Имя... Таинственная надпись на мешочке с деньгами обошлась мне недешево в трех смыслах, но так и не раскрыла истинное значение.

   Во-первых, я лишилась воровской невинности в этой жизни и обокрала двоих граждан. Причем все прошло настолько гладко, что так и подмывало повторить, обзавестись уютным ватником и парой новых ботинок. Иногда я начинала придумывать историю для Эмми, оправдывающую появление крупной суммы, но пока дело размышлениями и ограничивалось.

   Во-вторых, я заставила цвести джезраа. Хоть суеверия мне чужды, но все-таки нарушать неписаные законы неприятно. Впрочем, здесь тоже все прошло гладко. Дерево собиралось плодоносить. Пронесло. Впрочем, главное, что исследователь ничего не заподозрил.

   Третий смысл был тот самый, финансовый. Я заплатила уже за семерых путешественников, обещавших пролить свет на простое сочетание четырех букв. Большинство историй оказались пустышками. Мне рассказывали про богиню Гори, изобразившую себя в нарисованном знании, про помешанную герцогиню Кориэллу, любившую танцевать обнаженной в самой высокой башне северного дворца и десяток других баек. Не менее любопытных и познавательных, но не имеющих никакого отношения к делу.

   Никто не помнил Кори, не знал о Кори, и говорить было не о чем. Приятно, конечно, что имя оказалось уникальным ― Эмми вон, на каждом шагу встречаются, на втором этаже каморок и то трое. С широко распространенным именем расследование не начнешь. Я уже начала думать, что Кори ― просто моё имя из прошлой жизни. Тогда отсутствие слухов и легенд объясняется элементарно ― как водится, все вокруг забыли и владелицу и имя. Возможно, стирающий захотел сохранить это сочетание букв из нелепой сентиментальности. Мало ли, родовое имя, не хотел, чтобы пропало совсем. Может быть, я все-таки неудавшаяся аристократка? В высших слоях общества отношение к сочетаниям букв особенно трепетное.

   А в прошлый вторник мне повезло. За пару жарких историй о побережье Морэна ― осенью многие любят слушать пикантные истории о теплых странах ― черноусый горец согласился назвать ассоциацию. Он пришел в трактир уже под вечер, когда мои расспросы превратились из заинтересованных в формальные. Горец энергично работал белоснежными зубами, пережевывая темный комок лиственничной смолы. Я даже застыла в облаке запаха теплой хвои, заворожено уставившись на деятельную челюсть.

   ― О чем бы ты хотела послушать, девушка? ― спросил вечерний гость, энергично выделяя звонкую "д".

   ― О Кори, ― на автомате ответила я.

   ― Неожиданно!

   ― У меня есть подруга с таким именем, хочу подарить ей интересную историю ко дню рождения, ― уклончиво ответила я.

   ― Девушка, ― сказал горец, обдав меня новой волной хвойно-дегтярного аромата, ― есть в языке древних племен Карессы слово Ко-ори. Именно так, с придыханием на первый слог. Кажется, это имя собственное, что-то религиозное. Имеет отношение к нарисованному знанию. Это все, что я могу сказать. Ты извини. Вряд ли сойдет за подарок.

   Я извинила с радостью ― это была самая ценная информация из добытых за последние недели. По-крайней мере, теперь известно хоть что-то, есть зацепка. Возможно, путешественники из Каресских гор смогут прояснить тайну, если задавать правильные вопросы. Как назло, странников оттуда кот наплакал, и удача снова повернулась спиной.

   Мой жадный интерес постепенно сходил на нет, сменяясь проблемами насущными. Теми же наступающими холодами. Все казалось, что зима не скоро, что как-нибудь разберусь, а вот теперь пора разбираться, а не на что. Простой альтернативный путь жег ладони, но открытая доверчивая улыбка Эмми пока удерживала в рамках добропорядочности. Можно отменить все пустые траты, прекратить походы в трактир и библиотеку... А тут как назло Зиэн с грядущим концертом ― "событие года, шквал эмоций, ты не можешь сидеть и тухнуть в каморках, когда на городской площади проходит такое!" Не ко времени подвернулась.

   Зиэн всё ещё стояла у входа в нашу комнату. С противным скрипом повернула дверную ручку, привлекая внимание, и настойчиво повторила:

   ― Пошли. Тебе понравится, я знаю.

   ― Зиэн, я верю тебе, ― в третий раз ответила я, уже раздраженно, ― но не могу пойти.

   ― Почему? Объясни, и я отстану, ― пообещала художница.

   ― Хорошо, ― устало кивнула я. ― Зиэн, ты же знаешь, у меня через две недели закончится оплата жилья в Каморках, а я так и не нашла работу с проживанием или с нормальной зарплатой. У меня нет зимней одежды. Не хочу сидеть еще одну зиму взаперти! Эти деньги, ― я сделала неопределенный жест, ― последнее, что у меня есть. Не могу тратить их на концерт, просто не могу.