Научи меня летать

На первом этаже людей тоже не было. Немного встревожившись, мальчишка решил поискать снаружи. Его первой находкой стал Тадонг: тот лежал, так и не сменив вчерашнего костюма, и блаженно сопел, наслаждаясь теплом Солнца. Хин осмотрел его, не приближаясь — пахло от человека не самым приятным образом — и заключил, что мужчина лежит тут ещё с ночи и отогрелся только недавно. Рядом с Тадонгом стояла бутылка, которая не показалась мальчишке примечательной. Он задумался: не разбудить ли спящего, но тот вдруг пару раз дёрнул ногой, а потом почесал промежность. Хин принял решение лучше его не тревожить.

Он подошёл к мосту, пытаясь понять, почему в крепости никого нет. Люди могли уйти только в деревню, и, наверное, мать уехала туда же. Мальчишка не поленился добежать до пристройки, в которой держали динозавров, и заглянуть внутрь. Их не было, к тому же отсутствовал экипаж — предположение подтверждалось. Хин вернулся к мосту и посмотрел на дорогу: если мать в деревне, отчего же девочки не идут играть. И зачем ушли все стражники и прислуга — это было странно. Некоторые уходили и раньше, но крепость впервые на памяти Хина стояла безлюдной.

Неожиданно мальчишка услышал шаги за спиной. Он обернулся, обрадованный, даже и не думая о том, что его будут ругать за неподобающий наряд. К нему двигалась водянистая кольчатая масса на четырёх лапах. При свете дня червь выглядел ещё более отвратительно, чем Хину запомнилось. Мальчишка тихо вздохнул.

— Ясного утра, — сказал ему червь. — Ты Хин, кажется?

— Да, — протянул рыжий упрямец. — А ты Хахманух.

— Я знаю, — ответил червь.

— Ясного утра, — вспомнил о вежливости Хин.

Червь обошёл его и остановился в трёх шагах, он тоже смотрел наружу. Мальчишка осторожно покосился в его сторону, ему очень хотелось, чтобы переводчик сказал ещё что-нибудь, но тот молчал. Тогда Хин заговорил сам:

— Я сегодня слышал голоса, как проснулся, — сказал он, потому что ничего больше ему в голову не пришло.

— Я тоже, — спокойно ответил червь. — Есть у нас живчики, которых не добудишься, когда они нужны, но едва приляжешь отдохнуть, как им неймётся.

— Да? — простодушно удивился Хин. — А я тоже часто не хочу спать, когда все ложатся, но меня всё равно укладывают. Я лежу, лежу и постепенно засыпаю.

— Молодой ещё, чтобы бессонницей страдать, — флегматично изрёк червь.

Мальчишка улыбнулся.

— О, — сказал Хахманух. — Едут.

— Кто? — Хин с любопытством обернулся к дороге.

— Наши вещи, — равнодушно пояснил червь и так же равнодушно возмутился. — А говорили, привезут с рассветом. Ну что за страна — никакого уважения к чужому времени. Я, может быть, весь день планировал, а теперь из-за их опоздания должен изменить все планы.

— А ты планировал? — спросил мальчишка, почему-то ему было весело.

Червь почесал брюхо о землю.

— Нет, — сознался он. — Я же не глупец, чтобы первый же день на новом месте планировать. Первый день положено присмотреться, оценить: что да как. А потом уже, зная обстоятельства, приноровиться к ним. Гибким надо быть, вот так, — он пару раз изогнулся всем телом.

Хин попробовал повторить.

— Не в прямом смысле, — заметил ему Хахманух. — И у тебя так не получится. Что и говорить, твоему телу до моего далеко.

— Да, пожалуй, — согласился мальчишка, разглядывая червя.

— А я и не такое могу, — хвастливо сказал тот.

— А я ничего не могу, — вздохнул Хин.

Хахманух повернул к нему голову, посмотрел внимательно.

— Да ладно тебе, — пробасил он, отворачиваясь. — Ты говоришь на общем, так?

— Все на нём говорят, — грустно ответил мальчишка.

— Кабы так, был бы я переводчиком? — усмехнулся червь. — Так что, видишь, ты умеешь то, чего не умеет мой друг. И ты пока ещё молодняк. Подрастёшь, заматереешь — там и умения появятся, не успеешь оглянуться.

— Так вы с уаном друзья? — удивился Хин. — Вы же такие разные.

— Он мне друг, я ему — нет, — серьёзно сказал Хахманух. — Он не связывает себя обязательствами с другими существами. Келеф — мизантроп.

— А что это?

— Ну, — протянул червь, — смягчая краски, скажу так: он не очень любит других Сил'ан, лятхов, людей, эльфов.

Хин заулыбался.

— Странная реакция, — отметил Хахманух.

— Я думаю, это очень интересно: взять и не любить людей, — ответил ему мальчишка.

— Поверь мне, это безопасней, чем любить и верить безоглядно, но тоже не панацея от ошибок.

— А кого он любит? — весело поинтересовался Хин.

Червь задумался.

— Рыбу, — сказал он, наконец. — Правда, при этом он с удовольствием её ест.

Телега с вещами подъехала уже так близко, что стало слышно, как в ней что-то гремит и перекатывается.

— Если только они что-нибудь расколотили, — флегматично изрёк червь, — я спущу на них драконикусов.

Он пошёл навстречу телеге. Хин понял, что сейчас переводчику будет совсем не до него, и вернулся в крепость. Он хотел посидеть в тёмной столовой, но та была заперта, тогда мальчишка прошёл на кухню, оторвал кусок хлеба и принялся есть. Затем набрал кувшин воды, чтобы вылить на голову Тадонгу, но потом решил, что тот всё равно не оценит его помощи, да ещё и наябедничает матери.

Мальчишка ещё побродил по крепости, даже подошёл к стене, в которой был тайный проход на вторую половину, но просто погладил ко всему безразличные камни и вернулся во двор. Телега уже уехала, червь ушёл, Вельрика и Вирра так и не появились, и Хин развлекался тем, что пинал мелкий сор ногами. Он обернулся, почувствовав чей-то взгляд. По мосту плыл Сил'ан, всё в том же чёрном платье, красиво блестевшем на Солнце.

— Ясного утра, уан Келеф, — вежливо поприветствовал его мальчишка.

Чёрная фигура двигалась так величественно и беззвучно, что Хину было даже немного боязно с ней заговаривать. Услышав приветствие, Сил'ан окинул его взглядом с головы до ног.

— Ой, — вдруг сообразил Хин, — извините. Вы, наверное, меня не понимаете.

— Онге, Одезри-сиэ, — перебил его уан, проплывая мимо. На мгновение его высокая фигура заслонила Солнце.

Мальчишка проводил глазами мех на его воротнике.

Сил'ан ещё от двери услышал, как Хахманух распоряжается:

— Ещё немного влево.

— Так? — хором спросили его другие два червя.

— Ещё чуть-чуть.

— Так?

— И ещё… Нет! Много! Назад!

— Так?

Переводчик, похоже, задумался — наступила тишина. Уан отцепил нижний конец шлейфа от прячущих его под верхней юбкой зажимов и позволил ему с шорохом волочиться по не слишком чистому полу. Хахманух, конечно, услышал его и заспешил навстречу.

— Сю… Келеф! Иди сюда, взгляни!

Сил'ан отчеркнул в воздухе перед собою горизонтальную линию ладонью. Червь удивлённо встопорщил гребень и, пробормотав: «Шесть секунд», — вновь умчался в залу. Там распорядился:

— Да, хорошо. Вешайте так.

После чего вновь выбрался в коридор.

— В чём дело? — негромко поинтересовался он. — Я тебе говорил одному к реке не ходить.

— Оставь вещи сложенными, — сказал ему уан.

— Драконикусы уже собирают клавесин. А мы что, уезжаем?

— Ты заметил, как пусто снаружи?

Червь опустил гребень.

— Сначала мне тоже это не понравилось, — признался он. — Но я думаю, госпожа Одезри успокоит людей, даже если они собрались где-то, чтобы выступить против нас. Она понимает, что мы прибыли сюда помочь ей. К тому же с ней ведун. Всё будет хорошо, только нужно дать людям время привыкнуть к нам.

Сверху раздалось тихое покашливание. На потолке сидел паук, пыльный и усталый.

— Опять подслушиваешь, Синкопа? — укорил его Хахманух.

— Нет, — ответил паук.

— Так я и поверил.

— Серьёзно.

— Это дорожная пыль, — заметил Келеф.

— Я прокатился в деревню, — сказал паук. — И у меня к вам вопрос. Уж извините, если напомню Ре.

— Слушаю, — флегматично отозвался червь.

— Мы разве планировали рассказать людям о воздушной армии? Просто я что-то не понимаю, какая нам с этого выгода.