Луна, луна, скройся! (СИ)

«Да» мне приходится повторить два раза. В первый раз получилось почти без звука, и пастор повторяет вопрос, взглянув на меня удивлённо.

В ресторане — ломятся столы. Все залы, какие есть, сегодня будут заполнены цыганами. В одном из залов, на небольшом возвышении, отдельный стол со стульями, похожими на троны — это для жениха и невесты. Для нас с Кристо. Нас усадят туда, когда брак наш будет подтверждён по цыганскому обычаю.

Пока нас заводят, почти заносят, в кабинет, я всё оглядываюсь. Но Ловаша нет нигде.

Вместо стола в кабинете — огромное ложе. Поверх обычной простыни ― что-то вроде пелёнки с кружевной отделкой. Глядя на неё, я чувствую, что меня сейчас стошнит от страха.

Кристо обхватывает моё лицо руками, заглядывает в глаза:

— Лиляна, сейчас… всё надо будет сделать быстро. Обычно всё происходит не так, но вот прямо сейчас… надо быстро. И будет больно. Надо просто перетерпеть. Минут пять или десять. Понимаешь? Просто перетерпеть. Это только один раз так.

Я закрываю глаза — ресницы тут же слипаются от странно густых, жгучих слёз. Я терплю.

Да, десяти минут хватило с головой. Меня тошнит ещё больше, теперь уже не от страха, а от какой-то гадливости. Мне паскудно. Я сижу прямо, очень прямо, и гляжу, как моя отныне свекровь танцует перед гостями и родственниками, растягивая перед собой кружевную пелёнку, будто шаль: на белой ткани ― красное пятно, моя кровь. Все хлопают и радуются. Когда свекровь заканчивает свой танец, цыгане встают и по очереди подходят к нам. Каждый из них запускает руку в корзину с красными лепестками роз и осыпает наши головы. Лепестки падают на волосы Кристо, на моё платье, на его костюм ― и остаются, красные на белом.

И меня озаряет.

Божечки ты мои, божечки мои!

Это же сраный хэппиенд.