Вошь на гребешке (СИ)

  Лэти охнула, не помня себя, ощутила в ладони горячую рукоять и шепнула клинку - 'не подведи'. Она была вальзом, и силе предпочитала дух. Она не обладала мощью Ахаша или яростной упорностью Тоха - но клинок её был зряч, способен вспыхнуть теплой алостью и глубоко рассечь лед, при этом касаясь людской кожи так, как шершавый язык буга - и не больнее. Лед кипел на лезвии, пузырился и истекал паром - а кожа приятно грелась, не обожженная, не потерявшая даже мелких волосков... Полыхнула куртка ребенка, спящего ледяным сном. Ткань оказалась дурной работы, не в Нитле выделанная. От жара она даже не тлела - текла и норовила впиться в кожу жгучими каплями, и продолжала там - гореть и вредить.

  - Гадость, - расслышалось у самого уха.

  Рука Ахаша дотянулась и собрала ткань, смяла, потянула на себя. Клинок шел по контуру тела, одному ему ведомому. Дозорные готовили одеяла, настои. Грели за пазухой, на коже, сонные корни, способные быстро зарастить рваные раны - вдруг и такие будут?

  Ребенка добыли из завала в считанные мгновения. Уже выделяя из сплошного кома льда его руку, клинок нащупал второе тело, совсем холодное. Лэти скрипнула зубами и не позволила себе ругаться. Тох как-то сказал: дамам не идет то, что украшает даймов... Она запомнила - и более не повторяла вслух любимые бранные слова брата.

  - Чем это их? - задумался Ахаш.

  Руку мальчика и второго человека - взрослого - нечто из мертвой стали смяло в крошево мелких костей. Орудие врага не добралось в Нитль, но натворить успело немало.

  - Глубокая складка, многослойная. Кто из них запад? - задумалась Лэти.

  - Пацан - наитный, - упрямо гнул свое Ахаш, по обыкновению успевший составить мнение. Безосновательное, но, как часто с ним случается, может быть и вполне верное. - Наитный, как я.

  - За лекарем, - бросил младший анг и умчался.

  Его и лекаря Лэти встретила уже на обратном пути, она приняла ребенка на спину буга и повезла, не надеясь спасти второго человека и упрямо не желая отдавать последнему корню хотя бы мальчика. Ребенок был совсем чужой миру, он не дышал и не умел врасти в Нитль, чтобы взять от щедрот мира малую толику - взаймы. Руд скользил ровно, не прыжками, а крадущейся иноходью, прежде невиданной для него. Спину даже не качало. Лэти обнимала ребенка и старательно дышала ему в ноздри, не пытаясь приоткрыть плотно сведенные судорогой челюсти. Иногда душа удерживается у края невесть как. Позволь один неосторожный выдох - и упорхнет, затеряется в вихре снежинок, застынет...

  Лекарь прыгнул на спину Руда с разбега, вцепился в загривок, не думая о вежливости. Одним взглядом вобрал беду, оценил и принял к сведению.

  - Будет жить, и говорить тут не о чем, - пообещал лекарь намеренно обстоятельно. - Дышала ему о мире?

  - Да.

  - Он принял, только вживается сложно, - обнадежил лекарь. - Издалека занесло... Чужим хотением. Кто был третий, когда они загнули складку?

  - Их двое.

  - Третий был, - веско приговорил лекарь и нахмурился, удобнее устраиваясь на спине буга, лицом к Лэти. - Дама Арода, я хочу сказать это теперь, пока вокруг только лес. Он-то не выдаст. Третий из заложивших складку - восток, очень яркий восток, без примеси и второго луча в даре. Значит, молодой... Я помню рассветный луч и не могу ошибаться. Лучшие наши коренные складки строили только при настройке от тех вальзов. А молодой восток, Лэти, сам не ведает, что может и границ дара не понимает. Иной раз их и нет... так я слышал очень давно. Лет сто назад, когда лечил самого Астэра, он гостил у нас и был еще... вполне толковым человеком.

  - Нет востока, на якорях он, - от недоумения Лэти позволила себе чуть повысить голос.

  - Тут граница земель Тэры, - нехотя буркнул лекарь, пряча взгляд. - Я не враг ей, уважаю хозяйку Файена и ты знаешь это, мы много раз вздорили из-за моих воззрений... Но прорицатели исконно недоговаривали более иных. И видели дальше. И плели хитрые сети ловчее. Не суди сгоряча, но Тэра... она не враг, и не приведи лес начать с ней противостояние. Только друг ли она?

  Продолжая говорить, лекарь не забывал о деле. Щеки ребенка уже порозовели, с ресниц пропал иней. Жилка у виска, пустая, будто высохшая - снова наполнилась кровотоком. Брови дрогнули. Желваки на скулах пропали, губы утратили упрямый зажим.

  - Вдох, - попросила Лэти.

  Мальчик вдохнул - и хозяйка замка Арод рассмеялась, азартно хлопнув своего буга по шкуре. Руд затанцевал, но сразу опамятовался и притих, ведь на спине больной. Повернул голову, глянул на всадницу: неужели в кои-то веки искренне смеется и не прячется за броней покоя?

  - Мы с тобой славные ловцы, Руд, - тепло улыбнулась Лэти. - Живой у нас улов. Вовсе живой.

  Буг завибрировал от сытого урчания. Мальчик выдохнул и снова вдохнул. Первое облачко пара поднялось и спряталось в кронах зимнего леса, отметило - гость начинает приживаться и уже не чужой здесь. Ресницы дрогнули. Карие узкие глаза встретили взгляд Лэти. Мальчик упрямо дернулся подняться - и пришлось его поддержать под спину, не слушая сердитого шепота лекаря о том, как себя надо вести смирным больным.

  Мальчик зашелестел на выдохе, пробуя что-то сказать или спросить. Ни единого слова не получилось разобрать, хотя было понятно: говорит сперва на одном наречии, затем на другом. Оба - чужие. Лэти не огорчилась, снова рассмеялась, скинула куртку и укутала свой улов. В рубахе до локтя было прохладновато, но ей ли привыкать? Одежда любому ангу - не броня и не шкура. Только людская привычка и дань пребыванию в обществе.

  - Третий был, запомни, - упрямо повторил лекарь, оглянулся через плечо на близкий строй ангов охранения ковчега.

  - Ты пока втащи в жизнь второго, - щурясь с едва уловимой подначкой, велела Лэти. - Ох, надорвешься. А я дышать ему не стану.

  - А ты первый раз с толком выбрала, кому дышать, - огрызнулся лекарь.

  Намек на Роггара полоснул по свежей ране души, разбередил боль. Пришлось скрипнуть зубами и отвернуться, каменея лицом. Лес заволокло туманом, упругим, выталкивающим чужое сознание из области памяти, куда посторонним входить не следует. Свой гнев, как и мелькнувшее отчаяние, Лэти скрыла. Оставила за пологом тайны и разговоры с ангами охранения, и мысли о них.

  Влад обрадовался нежеланию хозяйки южного замка делиться раздражением. Голова гудит, себя удается принять и собрать понятное еще недавно - личность - с существенными оговорками. Чужая память вот она, прикрой глаза и явится, так было мгновение назад, но ветерок пригнал туман и наваждение схлынуло. Душа, как ракушка, захлопнула створки. Жемчуг остался в них, недосягаемый... Что уцелело у самого Влада? Память о памяти. Вспышка в мозгу, слепота и цветные круги перед мысленным взором - бывает и такое, оказывается... Ему не отдавали память.

  - Как в библиотеке, - трогая голову, пробормотал Влад. - Дали почитать и велели в срок вернуть. Когда я был последний раз в библиотеке? Не помню. В детстве. И последний раз я взял книгу, но не вернул. Маришка говорила, что это нехорошо. А я злился, вот ведь нудит по мелочам.

  Он помолчал, с трудом привыкая, что вокруг опять фальшиво тихое утро, чужие анги стоят под стенами замка Файен. Сам он сидит в снегу, немного замерз. Рядом дремлет чер - чудовищный, такой жуткий, что и бояться не получается. Это почти так же нелепо, как бояться астероида или Кинг-Конга. Один не виден, а другой в кино... И оба вне поля привычного. Влад осторожно повернул голову туда-сюда, осматриваясь и помогая шее избавиться от спазма. Усы чера коснулись ноги. Вдох. Когти скребут на расстоянии ладони от колена. Выдох. Жизнь продолжается. Вдох. А мальчик, которого отстояла у ледяной смерти Лэти, эта смуглая снежная королева на белом, как сама зима, буге - он с Земли.

  - Или так, или логотип с надкушенным яблоком - штука универсальная для всей вселенной, - хмыкнул Влад. - Межмировой брендинг на уровне интуиции. Черт, как было бы заманчиво покопаться в таком.