Эклетика. Часть первая. Полуденные тени (СИ)

***

Михаэль Аустенос прибыл в Анлос с заходом солнца, когда началась смена караула. Дилижанс подвез принца прямо к внутреннему дворцу, чтобы скрыть от глаз простых жителей и не заставлять правнука Правительницы ходить по городу. Внешний Анлос давно стал настолько отвратителен Михаэлю, что принц старался не появляться в нем без нужды. Иногда Михаэль с некоторой тоской вспоминал Каалем-сум, в котором прожил так долго вместе с Аделайн; потом вспоминал про обещание, что дал ей и себе. Обещание давало силы на борьбу, но иссушало для полноценной жизни.

Он прожигал свою жизнь в бесконечных праздниках Анлоса, оргиях и вечеринках, пьянках, наркотиках и алкоголе, чтобы не сойти с ума. Каждый вечер, посвятив день Империи Света, он возвращался к Селесте Ленрой, юной, живой, полной энергии. Селеста, ее брат, Спэйси, и Ригель — вот кто руководил весельем в Анлосе, за что Михаэль был им благодарен. Не будь их, он бы окончательно задохнулся в лавандовом воздухе столицы.

Однако при все этом Михаэль не забывал и о других обязанностях.

Коротко поблагодарив прислугу, принц Империи, узнав время, поспешил во внутренний замок, на шестой этаж центральной башни. Шестой был полностью отдан ему и семье наследного принца: Мариэль и Сэрайз Аустенос. Позолота и яркий свет — неизменный спутник столицы, — ударили Михаэлю в лицо, но тот был настолько привычен к подобной обстановке, что не придал ей значения. Лестница упрямо вела вверх по ковровой дорожке, ступень за ступенью, пролет за пролетом. Откуда-то доносилась музыка, пение, веселье. Сейчас оно не интересовало Михаэля — закат сменялся ночью, времени оставалось совсем мало.

Он миновал последний пролет и оказался в заполненном статуями и картинами, изображавшими исторические моменты, коридоре, в котором стояла тишина. Сюда не заходили без разрешения. Тайны следует оберегать, особенно те, от которых зависит сохранность семьи. Жизнь семьи.

Из коридора выходили всего две двери. Проем справа — вход в апартаменты принцессы Света Сэрайз, и сейчас он был заперт. Михаэль дернул за круглую бронзовую ручку пару раз и подошел ко второй двери. За дверью слева находились покои главной супружеской пары Империи Света.

— Где Сэрайз? — крикнул Михаэль, врываясь в апартаменты и отшвыривая пиджак на ближайший пуфик.

Жена сидела перед зеркалом, столик пред которым был уставлен склянками, флаконами и прочими милыми женскому сердцу вещами, и распускала волосы. Локоны Мари каждый день заплетались ею собственноручно в строгие и при этом ветрено-милые прически. Женщина явно готовилась ко сну: на ней был лишь пеньюар в столь привычной Михаэлю красной гамме.

— Гуляет в саду, — ответила Мари. — Не беспокойся, я успокоила ее своими запасами. Сэрайз не голодна.

Тревога Михаэля ушла. Расслабившись от услышанного, он скинул подаренную эльфами обувь, рассчитывая выбросить назавтра, и устало упал на двуспальную кровать, стоящую посередине комнаты. Та отозвалась негромким скрипом. Михаэль блаженно прикрыл глаза. Сочетание тусклого света лампы, свежих тонких запахов и мягкой перины мгновенно убаюкало его.

— Слухи появились, — сказал он в пространство. — Скоро об этом узнают все.

— Нет, — донеслось со стула перед зеркалом. — Никто не узнал обо мне, и про Сэрайз не узнают тоже. Не беспокойся о ней. Есть другие причины для беспокойства. Сегодня произошло нечто крайне неприятное.

Странные нотки промелькнули в голове жены, и Михаэль, услышав их, снова привстал. Мариэль не из тех, кто волнуется попусту. В конце концов, ей восемь миллиардов лет.

— Что случилось?

Мари неловким движением вытащила из ящика стола нечто золотое и светящееся. Сначала ему показалось, что на ладони покоится золото; приглядевшись, Михаэль понял свою ошибку.

— Волосы?

— Йонсу Ливэйг нашла их около домика Като. Михаэль, — голос жены все же дрогнул, — что будет, если она узнает?

— Ничего хорошего, — принц не испытывал желания касаться находки и смотрел на волосы издалека. Их хозяйку он видел не раз.

— Она пойдет на Синаану. Разрушит все.

Михаэль в упор посмотрел на Мари, прямо в лживые глаза, которые уже не могли его обмануть. Любовь ушла, не появившись, остались доверие и взаимовыручка.

— Почему тебя так заботит судьба Империи? Некого будет кусать? — тень улыбки мелькнула на губах.

И царившее между ними душевное тепло.

— Ты прав, но только лишь отчасти.

— Пусть, — принц не стал спорить. — Никому не показывай. Спрячь подальше, а лучше уничтожь.

— Не в этой комнате, — заметила Мари, пряча золотую прядь в стол. — Сила навредит и тебе. Михаэль… Ливэйг ходит на север каждый день. Может, она вспомнила?

Мужчина вновь устало откинулся на простыни. Путешествия… Они невыносимы!

— Едва ли, но глупо было оставлять Йонсу на воле. Нужно было сразу запереть в Анлосе. Ее место в замке, Мари. Приведи Йонсу сюда, здесь больше шансов, что она ничего не вспомнит.

— Как?

— Придумай, ты ведь большая фантазерка.

Мариэль Аустенос повернулась обратно к зеркалу и, как ни в чем не бывало, продолжила распускать волосы, изредка вытаскивая шпильки. Блондинистые волнистые волосы достигали лопаток и чуть прикрывали их. Пеньюар открывал спину.

Наверное, любой мужчина в Мосант обозвал бы Михаэля дураком. Он ни капли не любил эту женщину, считавшуюся первой красавицей Империи — после Астреи, разумеется. Он не любил ее как женщину, но считал другом и соратником. Мари облегчала ему муки несколько миллиардов лет.

Жена наконец закончила подготовку ко сну и, поднявшись, выключила лампу, оставив лишь ночник. Спальню охватила полутьма. Полутьма ли? Тело Михаэля светилось изнутри серебром; тело Мариэль светилось багрянцем.

Только сейчас, глядя на ее расслабленное тело, Аустенос понял, насколько устал. Дернув за воротник рубашки, он стянул ее и бросил на пол. В спальне было ужасно душно и жарко. Мари легла рядом. Супруга Михаэля Аустеноса не чувствовала ни тепла, ни холода.

— Обычно ты ночуешь в другой спальне, — счел нужным заметить Михаэль.

Мари улыбнулась в темноте.

— Ты знаешь, почему пришла.

— Я тоже ждал. К вам невольно привязываешься.

— Но только по этой причине, — отозвалась Мари печально и повернулась к нему. В ночном полумраке ее глаза светились рубиновыми искрами — опасно, пугающе, страстно.

Нет, он нисколько ее не любил, но, тем не менее, протянул руку навстречу острым клыкам вампирессы. Вампиры не могут существовать без крови; его, серебристая, является самой ценной. Она поддерживает Мариэль Аустенос по меньшей мере пять миллиардов лет. Теперь кровь поддерживает и Сэрайз.

Михаэль поморщился, когда ледяные клыки коснулись кожи, и прикрыл угольно-черные глаза. Острая боль быстро сменится наслаждением — принц не собирался показывать, насколько сильным. Ни к кому не следует привязываться — эта истина неоспорима и вечна. И, тем не менее, он подался вперед, когда клыки прокусили вену.

Ведь наслаждение прогоняет мысли, от которых некуда деться.

========== Глава 5 Китти II ==========

Море соединяет страны, которые оно разделяет.

Александр Поп

Первой свело мышцу на левой икре. Режущая боль судороги пронзила ногу от лодыжки до бедра, сковывая движение.

Кэтрин Вилариас или просто Китти, держась за чудом попавшийся по пути бочонок побелевшими от напряжения и холода пальцами, барахталась в водах Сирмэна. Вот уже около получаса её тащило мощным течением, идущим с Грани, на юг, в сторону Аэрмиссе. Течение не давало ей ни повернуться, ни сдвинуться, с безжалостной силой пригвоздив к покатому боку деревянного бочонка. Она боялась, что воды оторвут от него — тогда Вилариас не продержится на плаву и пары минут. Волны, вздымаясь над головой, щедро окатывали девушку солёными брызгами, и теперь Китти рассмеялась бы в лицо каждому, кто сказал бы ей, что путь по Сирмэну безопасен. Капитан Онда сумел провести корабль тем единственным путём, что не коснулся ни течения, ни скал Оссатуры, но ей явно не повезло, и мастерство капитана не избавило от вынужденного знакомства со всеми прелестями пролива.