Зачем нам враги

на солнце. Не так уж и поздно, с рассвета прошло часа два от силы. Эльф, несмотря на отвратительное настроение, выглядел вполне свежим — не выспался, конечно, но и не только что открыл глаза. Походило на то, что он проснулся, оделся и какое-то время смотрел на спящую Эллен, а только потом решил устроить ей суровую побудку... Последняя мысль показалась Эллен просто смешной. Стал бы он охранять ее беспокойный сон, как же... Наверное, просто бродил по лесу, может быть, ручей искал. В последнем постоялом дворе эльф выпил слишком много вина и уже вторые сутки мучился жаждой. Запас их воды он уже прикончил, а придорожные трактиры в этой части страны встречались редко. Это тоже усиливало его злость — словом, как ни крути, день не заладился с самого начала.

Понимая это, Эллен подавила желание высказать господину Глоринделю все, что она думает о его манерах, и молча забралась на коня. Да, она на него всякий раз именно забиралась — будто забор седлала, как тонко подметил эльф, и обычно его это зрелище очень веселило. Но сегодня он даже не смотрел в ее сторону, пока она, постанывая, устраивалась в седле. Они ехали почти без остановок уже пятый день, тело Эллен не было привычно к подобным нагрузкам — она чувствовала себя так, словно совсем недавно переломала все кости и теперь они срастались заново, причем неправильно. Но она не жаловалась, утешая себя мыслями, что до Тарнаса должно быть уже недалеко.

Первое время они ехали молча — Эллен не решалась начать разговор, а эльф был мрачен как туча. Когда он злился так сильно, его красивое лицо застывало словно маска, и в нем проступало что-то не совсем человеческое — в такие минуты Эллен особенно ясно видела, что он принадлежит к другой расе. Неужели ярость — основное настроение эльфов? Раз именно в этом состоянии в их облике проступают только им присущие черты... Если так — Эллен, пожалуй, была рада, что ей не суждено вернуться в Калардин и познать жизнь под их правлением. А если вспомнить обещание Глоринделя узаконить рабство... ох, нет, пожалуй, не стоит с ним сегодня вообще заговаривать, вдруг решила она. Захочет — сам заговорит. Лишь только она успела подумать это, эльф обернулся к ней и сказал:

— Это Дреддер или Бреррет? Говори уже!

Он часто начинал разговор вот так, буквально с середины фразы — словно они давно уже говорили, и он просто отвлекся на минуту. Может, поэтому Эллен всегда было трудно понять его с первого раза.

— Что?

«Дура», — отчетливо говорил взгляд Глоринделя, однако он соизволил уточнить:

— Мы едем на юг. Строго на юг, явно же, никуда не сворачивая. Там только два больших города, Дреддер и Бреррет. В какой из них мы едем?

Дреддер... Бреррет... До чего же странный язык у этих тальвардов. И не выговоришь — язык так и бегает по небу, щекотно.

— Ни в какой.

— Хватит мне уже мозги пудрить, — снова прошипел эльф. Как он это умеет... это вовсе не метафора: в самом деле очень похоже на змеиное шипение, ровно настолько, что еще можно разбирать слова, но мороз по коже продирает