Седьмое чувство. Дилогия (СИ)

– Почему вы выбрали меня? - монах был в смятении. - Что вы такое? Я не пойму.

– Да-да, ты не можешь объяснить мое появление, а все непонятное страшит.

– Простой человек не может повелевать временем. - Клемент коснулся заживших ран на лице. - И лечить…

– С чего ты взял, что я простой человек? И что я вообще - человек? Разве я говорил тебе это?

– Но… - Клемент не спускал с него глаз. - Если вы что-то большее, то скажите мне. Что скрывается под вашей личиной?

– Разве твое сердце не дает тебе ответы на вопросы? Раньше оно было единственным советчиком.

– Оно молчит, - признался монах. - Или я стал глух к его голосу. Если вы не человек, то вы один из богов, или демон или… - он затаил дыхание, поражаясь своей смелости, - сам Создатель?

– Ни то, ни другое, ни третье. - Рихтер пожал плечами. Его глаза были по-прежнему скрыты черной пеленой, делая лицо жутковатым на вид.

– Тогда скажите, вы Добро или Зло?

– А между ними есть разница? - спросил Рихтер, но, видя, как напрягся монах, быстро продолжил. - Но если принять точку зрения человека, и рассуждать его категориями, то я ближе к Добру. Только люди часто этого не знают и не очень-то радуются моему появлению. И ради всего святого, называй меня на "ты". Я сторонник неформального общения.

– Хорошо, - кивнул монах. - Как пожелаете. Как пожелаешь, - тут же поправился он. - В первую нашу встречу, ты сказал, что люди знают тебя под другим именем.

– И ты бы хотел его услышать? Я не скажу его. Не сейчас. Есть вещи, которые не стоит знать раньше времени.

Клемент посмотрел на безжизненные тела, лежащие на земле и сказал:

– Мне кажется, будет лучше, если ты оставишь меня в покое. Наши встречи для остальных плохо заканчиваются.

– Ты удивительно самоуверен, - Рихтер наклонил голову. - Впрочем, ты всегда был таким. Сущность не меняется. С чего ты взял, что если я перестану являться, то смерти вокруг тебя прекратятся?

– Я не говорил этого.

– Но подумал, а это одно и тоже. Ты сделал неверные выводы. Мое появление - это следствие, а не причина. - Мужчина аккуратно провел по голове рукой, приглаживая волосы. - Я знаю, что тебя мучает. Внутри тебя засел страх, и сейчас он властвует над тобой. Он кричит и кричит так громко, что обычное хладнокровие изменяет тебе. Этого не нужно стыдиться. Страх есть в каждом из нас.

– Я стал убийцей, и моя душа потеряна. Есть чего бояться.

– Глупости. Не вижу здесь никакой связи, - Рихтер нахмурился. - Ты все усложняешь. То, что ты делаешь, никак не отражается на том, какой ты человек. Можно никого и пальцем не тронуть, но быть по натуре жестоким садистом и когда настанет срок, сполна расплатится за это. Эти люди были низшей ступенью, - он кивнул на бандитов, - и мир ничего не утратил с их уходом.

– Да как ты можешь решать, утратил или нет?! - воскликнул Клемент. - Жизнь человека священна! Ты позволяешь себе говорить такие вещи, судя по их нынешним поступкам, но что ты о них знаешь?!

– Я знаю их имя и время смерти, - стальным голосом ответил Рихтер и Клемент сжался под его невидимым, но таким тяжелым взглядом, - а это значит, что я знаю о них все. Ты, как и остальные монахи, так любишь рассуждать о проведении, о добре и зле, о благом Свете, и подобных глупостях… Да - глупостях, потому что это пустые слова, за которыми ничего не стоит! Подумай лучше, а что, если твоя рука была всего лишь орудием, и ты исполнял волю самого Света?

– Такие разговоры не ведут ни к чему хорошему, - монах невольно сделал шаг назад. - А как же наша воля? Святой Мартин учил, что у каждого из нас есть выбор к чему обратиться: к Свету или Тьме.

– Клемент! Давай говорить серьезно. Но причем, причем тут Свет? Ведь это была обыкновенная самозащита. Ты защитил свою жизнь и жизнь ребенка. Очень благородный поступок. Чего же тебе еще надо?

– Сам не знаю… - обессиленный монах опустился на колени и закрыл лицо.

– Что с тобой делать… - Рихтер покачал головой. - И почему люди всегда стремятся возвысить себе подобных, чтобы потом, по прошествии лет, восхищаться их придуманными деяниями? Чтобы равняться на них и представлять себя такими же героями? Нет, даже не равняться, а боготворить? И тогда они считают, что у них тоже есть шанс стать богами? Они не замечают, что божество скрыто в них самих, нужно только прислушаться к его тихому голосу. Вот взять того же Мартина, неужели ты считаешь, что ты хуже его?

– Я? - монах вздрогнул и убежденно сказал. - Конечно, хуже. Он был святой. Когда Свет явил себя ему, то Мартину была оказана высокая честь: Создатель дал ему настоящую мудрость, понимание того, как правильно жить. А я всего лишь жалкий, глупый человек.

– Может ты и прав… - сказал Рихтер, думая о чем-то своем. - Именно так все и случилось: Свет явил ему себя. Но все остальное - это чепуха, которую придумали люди. Истории одна фантастичнее другой, ничего не имеющие с реальным Мартином. До того как стать монахом, он был воином, и ему тоже приходилось убивать - это не противоречит идеальному образу вашего святого?

– Но это же было на войне, - Клемент обхватил колени руками. - Потом он изменился.

– Угу. Изменился, как же… - Рихтер пожал плечами. - И теперь для монахов жизнь не сахар, но сейчас есть орден Света - могущественная организация, и они находятся под его защитой, а тогда были только разрозненные кучки искателей истины. В Вернстоке еще можно было жить, но за его пределами монаху очень часто приходилось держать руку на рукояти меча или кинжала, чтобы отстоять свою право на веру в Свет. И хотя Мартин, не стану врать, всегда стремился избежать кровопролития, особенно когда он был одержимой очередной безумной идеей, но в критический момент он всегда обнажал оружие. Если оно у него было, конечно. Его понимание мира было слишком важно, чтобы он мог позволить себе погибнуть от руки какого-нибудь необразованного грабителя.

– Когда ты говорил о безумной идее Мартина, что ты имел ввиду?

– Да, была одна идея… Однажды ему взбрело в голову, что его первоочередной задачей является спасение души некого некроманта, который забросил свою призвание и стал убивать людей. При чем угрызения совести этого некроманта ничуть не мучили.

– Нет, я никогда не поверю, что он стал бы связываться с проклятым некромантом!

Рихтер только тяжело вздохнул.

– Я бы тоже не поверил, но факты говорят об обратном. Но тот некромант был действительно проклят, и хотя сейчас ты вкладываешь совсем другой смысл в это слово, ты все-таки прав. Вместо того чтобы избавлять людей от боли и воскрешать их, возвращая души, он… - Рихтер махнул рукой.

– Но… - Клемент совсем растерялся. - Некроманты занимаются тем, что убивают людей, и оживляют их трупы, чтобы получить себе вечных рабов, заставляя души несчастных томиться во Тьме.

– За восемьсот лет своего существования орден хорошо промыл людям мозги, - мрачно сказал Рихтер. - Отличная работа. Если я скажу, что это ложь, и что на самом деле некроманты заживляют раны и возвращают душу, соединяя ее с телом, ты мне, естественно, не поверишь?

– Нет, конечно.

– Я так и думал. А ведь я говорю правду, но что для тебя значат мои слова? Авторитет ордена слишком высок.

Клемент помолчал немного, но интерес все-таки пересилил и он спросил:

– Ну и что произошло с тем некромантом? Мартин добился своего?

– Их взаимоотношения складывались весьма своеобразно. Но в конечном итоге они нашли общий язык и между ними завязались приятельские отношения.

– Невероятно. Но должно быть это потому, что некромант изменил свой образ жизни и покончил с убийствами?

Рихтер расхохотался. Он дружески похлопал монаха по плечу и сказал сквозь смех:

– Ты такой наивный… Спасибо, что развеселил меня. Давно я так не смеялся. Для меня это неслыханная роскошь.

– Что смешного в моем вопросе?

– Я не могу тебе этого объяснить.

– Ты очень странный. И сложный.

– Ты меня просто не знаешь, - пожал плечами Рихтер. - Во мне нет ничего сложного. Невероятного много, но сложного - нет.