За пригоршню чар (ЛП)

С тускнеющим на ходу настроением я взлетела по лестнице церкви через ступеньку, и нога ответила на это протестом. Я рванула на себя тяжелую деревянную дверь, вошла и глубоко вдохнула, наслаждаясь ароматом томатной пасты и бекона. Тесто для пиццы уже должно было созреть, а соус Кистена томился на медленном огне большую часть дня. Сам Кистен днем составил мне компанию в кухне, когда я пополняла запасы в своем буфете с амулетами. И даже убрать потом помог.

Я закрыла за собой дверь почти без стука. Все окна в церкви были открыты, впуская влажную ночь. Я не могла уже дождаться, когда завтра доберусь до сада, и даже пару пакетиков семян приготовила заранее, чтобы их испробовать. Айви смеялась надо мной и над пачкой каталогов семян, которые меня нашли вопреки перемене адреса, но я ее как-то поймала за чтением одного из них.

Заправив за ухо выбившуюся прядь, я подумала, не разориться ли на десятидолларовый-за-семечко пакетик черных орхидей, которые она рассматривала. Их чертовски трудно достать и еще труднее вырастить, но если Дженкс будет помогать, чем черт не шутит?

Сбросив мокрые ботинки и куртку, я оставила их у двери и в носках пошла по тихому святилищу. В высокие фрамуги над витражами влетел шорох-проезжающей машины. Пикси много часов сдирали старую краску и смазывали петли, так что теперь фрамуги можно было открыть длинным шестом, который я нашла на лестнице на колокольню. Экранов на окнах не было, отчего свет и был выключен. И пикси тут тоже не было. Мой стол снова стал моим — слава всему святому, что есть на свете.

Мой рассеянный взгляд пробежал по цветочным горшкам, которые Дженкс оставил на столе, и вдруг я дернулась и остановилась — вспыхнула из-под кресла пара зеленых глаз. Медленно-медленно я выдохнула.

— Вражья котиха, — выругалась я шепотом.

Эта Рекс меня когда-нибудь напугает до инфаркта, если не разобьет раньше сердце. Я нагнулась ее поманить, но Рекс не шевельнулась, не моргнула, даже кончиком красивого хвоста не дернула.

Она меня не слишком жаловала с самого начала. К Айви она относится прекрасно. Очень полюбила сад, кладбище, живущих там пикси — но не меня. Этот шарик рыжего меха согласен спать на кровати Айви, мурлыкать у нее под стулом за завтраком, выпрашивая лакомство, сидеть у нее на коленях, а на меня эта тварь только таращится немигающими глазами. Как хотите, а мне обидно. Наверное, она все еще ждет, что я опять превращусь в волчицу.

Послышались голоса приближающихся Кистена и Айви. Поддернув сумку повыше, я неуклюже подвинулась к Рекс, протягивая ей руку.

Мы с Айви уже неделю как были дома, и в эмоциональном смысле у нас продолжалась полная неопределенность. Через три секунды после того, как мы переступили порог, Кистен глянул на мои швы, сделанные зубной нитью, втянул воздух — и понял, что случилось. В ту же минуту у Айви счастливое настроение от возврата домой сменилось глубокой грустью. С опустевшим и страдающим лицом она уронила чемоданы и умчалась на мотоцикле — «проверить машину».

Проверить так проверить. У нас с Кистеном произошло долгое и горячее обсуждение, во время которого он и скорбел, и любовался моими новыми шрамами. Приятно было сознаться кому-то, что Айви меня напугала до смерти, и еще лучше было, когда он согласился, что со временем она может забыть свой страх и попробовать все-таки установить со мной равновесие на крови.

С тех пор Кистен был такой, как обычно — ну, почти. Появилась в его прикосновении некоторая неуверенность, будто он держит себя в некоторых рамках, чтобы увидеть, а не сменю ли эти рамки я. Неприятным следствием этого явилось то, что вот та смесь опасности и защищенности, которая от него исходила и мне так нравилась, исчезла. Не желая никак вмешиваться ни во что такое, что могло бы выйти у нас с Айви, он меня поставил ответственной за развитие наших отношений.

А быть ответственной мне не нравилось. Мне нравится, когда сердце колотится от адреналина, когда меня заманивают к решению, от которого может мне быть плохо. И это осознавать было обидно. Кажется, Дженкс и Айви правы: я не только адреналиновая наркоманка, мне и для возбуждения тоже нужно ощущение опасности.

Сейчас от этих мыслей у меня настроение менялось на мрачное по всем фронтам. Я нагнулась под стол, протягивая руку, уговаривая эту глупую кошку меня признать и полюбить. Она вытянула шею, обнюхала мне пальцы, но головой в руку тыкаться не стала, как если бы это была Айви. Ну, нет так нет. Я встала и пошла вглубь церкви, на звук мужественного Кистеновского баса. Набрав воздуху, я уже собралась им крикнуть, что я тут, но остановилась на месте, когда поняла, что разговор идет обо мне.

Значит, ты ее укусила, — сказал Кистен и с легким оттенком обвинения, и с некоторым соблазном.

Да, — созналась Айви, едва шепча.

И ты ее не привязала, — подсказал он.

Нет.

Стул под ней скрипнул — она неловко изменила позу, поежившись от чувства вины.

Она хочет знать, что будет дальше, — сказал Кистен с грубоватым смехом. — Черт, я тоже хотел бы знать.

Ничего, — коротко ответила Айви. — Это больше не повторится.

Я облизала губы, думая, что надо вернуться в коридор и там пошуметь, но не могла двинуться — таращилась на потертое дерево арки, ведущей в гостиную.

Кистей вздохнул:

— Так нечестно. Ты ее дергала и дергала, пока она не потребовала открыть карты. А теперь ты не хочешь идти вперед, а она не может вернуться назад. Ты посмотри на нее. — Я представила себе, как он показывает рукой на пустое место. — Она хочет установить с тобой баланс на крови. Айви, разве это не то, чего ты хотела?

Айви задышала резко и шумно:

Я ее чуть не убила! — крикнула она, и я вздрогнула. — Я потеряла самообладание, как всегда, и чуть не убила ее. Она мне не стала мешать, она мне верила. — Ее слова звучали глухо. — Она все понимала — и не стала мне мешать.

Ты боишься, — сказал Кистен обвиняющим тоном, и у меня глаза полезли на лоб от его дерзости.

Но Айви восприняла это спокойно, только саркастически засмеялась.

Ты так думаешь?

Не думаю, а знаю. Ты боишься искать равновесие, которое устроило бы вас обеих, потому что если попытаетесь и не найдете, она от тебя съедет, и ты останешься ни с чем.

Это не так, — возразила она спокойно, и я кивнула. Частично дело было в этом. Но не только, тут было нечто большее.

Кистен подался вперед — слышно было, как скрипнул стул.

Ты думаешь, что ничего хорошего не заслуживаешь, — сказал он, и у меня похолодели щеки от мысли, что тут есть еще и большее, о чем я не подумала. — Ты боишься, что разрушишь любое трудом добытое счастье, и потому ты держишься за эти вонючие полуотношения, не пытаясь сделать их такими, какими они могут быть.

Это не полуотношения, — не согласилась Айви.

Он близко подошел к правде, — подумал я, — Но молчит она не поэтому.

— Именно они, — по сравнению с тем, что могло бы быть, — сказал он. Слышно было, как кто-то встал и начал ходить. — Она натуралка, а ты — нет, — добавил Кистен, и у меня зачастил пульс. Сейчас его голос доходил оттуда, где сидела Айви. — Ей видятся глубокие платонические отношения, а ты знаешь, что если у тебя даже такие начнутся, ты сумеешь задурить себе голову и поверить, что они глубже. Она будет тебе подругой, когда тебе будет нужна любовница. И как-то раз в момент кровавой страсти ты сделаешь одну очень конкретную ошибку. И она тебя покинет.

— Заткнись! — заорала она, и раздался резкий шлепок — будто ладонью перехватили бьющую руку.

Кистей сочувственно засмеялся и понимающе вздохнул:

— На этот раз я понял правильно.

От его голоса, текучего, серого от правды, у меня мурашки пошли по коже.

Назад давай, — сказала я себе. — Назад и иди с кошкой играть.

В тишине слышно было, как колотится у меня сердце. А в плеере кончилась песня.

— Ты будешь снова брать у нее кровь?

Вопрос был задан очень осторожно, даже робко, и Айви шумно вздохнула:

Я не могу!