Ожидание

Ника провела ладонью по тонкой искрящейся материи, расправляя мельчайшие скла-дочки своего красивого платья. Уже в который раз, тревожно оглядела свою фигуру в огромном старинном трюмо. Оно всегда стояло в углу зала, и Ника помнила его ещё девочкой.

— Как я быстро поправилась! — произнесла она негромко, но Мария, сидевшая на ди-ване, и массирующая свою больную ногу, вдруг остановилась, внимательно взглянула на свою дочь, и произнесла:

— Вероника, я давно хочу спросить тебя.

— О чем — же?

Ника догадалась, что именно хочет сказать ей мать, но сейчас не время заводить этот разговор. Резко крутанувшись на тонких каблучках, Ника гордо вскидывает голову, краем глаза замечая, как огоньки на её платье дрожат и мигают.

— Ты хочешь спросить, когда я вернусь с этого растреклятого вечера? Не беспокойся мама, ещё засветло! Сейчас уже поздно темнеет…

Подхватив маленькую лакированную сумочку с длинной ручкой, Ника набросила её на плечо, подошла к матери и поцеловала её.

— Нет, дочь! Я хочу поговорить с тобой о другом!

Мария выжидающе смотрела на дочь, но Ника, сделав беспечное лицо, глянула на ма-ленькие ручные часики и притворно вздохнув, промолвила:

— Мама! Если это не так срочно, то на сегодня разговор отложим. Я итак опазды-ваю. Я приеду к тебе через два дня, тогда и поговорим.

— Хорошо дочь! Иди! Но… — Мария строго глянула на Нику. — Помни, ты уже не де-вочка, а женщина… И порой несколько дней решают всю твою судьбу.

Покраснев, Ника отвернулась, и быстро пошла прочь из комнаты.

ГЛАВА 51.

Зал был полон молодёжи. И может, оттого, атмосфера нескончаемого веселья цари-ла здесь с самого начала представления. Яркое убранство зала и светомузыка создают ощущение праздника. Яркое шоу юных красавиц в самом разгаре!

Девушки были все милы и очаровательны. Все как одна! Умелый макияж, вечернее пла-тье подогнано по фигурке, правильно поставленная походка и горделивая осанка, всё это в целом делают девушек прекрасными и обворожительными. А завтра, в толпе, их уже не отличишь от других! Такова жизнь! И кому отдать предпочтение, вот это вопрос!

Ника, сложив руки на груди, сидит молча, почти не принимая участия в обсуждении кандидатур на призовые места.

— Вероника Антоновна, ваше слово! — произнёс Ларионов, и уставился откровенно вы-зывающим взглядом, прямо ей в глаза.

— Я за пятый номер! — ответила Ника, и, вздохнув, пояснила: — Прелестная девочка!

Кто-то из представителей жюри хмыкнул, и вполголоса произнёс:

— С её ростом в манекенщицы надо идти, но не в красавицы метить!

Больше её уже никто ни о чем не спрашивал, но теперь, Ника уже сама следила с ин-тересом за девушками. Пятый номер! Её протеже! Она и в самом деле чересчур высока и худа, но, сколько грации в этой девушке. И, наверное, не случайно в конце финала ей дали почётный титул "Мисс Грация". Она и впрямь его заслужила.

Вечер заканчивался. Под громкую музыку, со сцены уходили участницы шоу. Счастли-вые и прекрасные, с огромными букетами цветов и дорогими подарками. Девушки ве-село переговаривались, смеялись между собой, и Ника тоже, словно поддавшись очаро-ванию молодости и веселья, забыла обо всём на свете. Она хлопала в ладоши, смеялась выкрутасам студента-клоуна, якобы ошалевшего от изобилия улыбающихся красавиц девчонок, грустила до слёз над старой песней её молодости о куклах-марионетках, из ре-пертуара ансамбля " Машина времени", в умелом исполнении студенческого ансамбля. О чем-то она переговаривалась с соседями, а затем, кивая головой, слушала вполухато, что шеп-тал Ларионов, низко склоняясь к ней. Что он говорил? Она не понимала, среди этого шума, грохота и веселья. С чем она соглашалась? Тоже неизвестно! А что собственно произошло сверхъестественного, если она ответила:

— Да!

Ведь сейчас весна, хочется любить и быть любимой. Её годы проходят. И эти безум-ные слова, что шепчут сейчас ей на ушко, быть может, больше никто ей уже не ска-жет. Никогда!

— Вероника Антоновна! Подождите! — Ларионов вновь возник перед Никой так не-ожиданно быстро, так быстро и крепко схватил её за руку, что она вначале даже ис-пугалась, а затем, улыбнувшись неуклюжему кавалеру, произнесла:

— Кажется, мне пора домой! Вы отвезёте меня?

— Да-да! Мы же договорились, верно? — хитро прищурившись, Ларионов поддерживал Нику под локоть, а в левой руке держал увесистый пакет. — С банкета мы сбежали, а раз так, то я вас сегодня никуда от себя не отпущу! Вы моя…

Кажется сзади какой-то юнец совсем потерял голову от этого шоу красавиц, если всё и всех перепутал. Он схватил Нику за руку и пытается развернуть её к себе, или просто оттащить подальше в сторону…

— Послушайте молодой человек…! — Ника возмущённо обернулась к юному нахалу, и вдруг с ужасом увидела перед собой взбешённое лицо Володи.

— Ты? Зачем ты здесь? — Ника по инерции шла к выходу, увлекаемая Ларионовым, но Володя, сжав ей крепко локоть, оставался на месте.

— Вероника Антоновна, что же вы остановились?

Ларионова, выпустившего руку Ники, толпа уже несла всё дальше и дальше к выходу.

— Сейчас! Я иду за вами! — крикнула она, но рука Володи безжалостно сдавливала её запястье и тянула Нику в противоположную сторону.

— Куда ты собралась идти… с этим кавалером? — в глазах Володи вспыхивали яркие огоньки.

— Зато он умён и обаятелен! — отчего-то некстати возразила Ника, вместе с тем за-мирая, вглядываясь в злые, взбешённые глаза мужчины, склонившегося над ней.

— Что ты так смотришь на меня? Не узнала? — Володя, прижавший Нику к зеркаль-ной стене вестибюля, вдруг увидел, что пожилая женщина, очевидно работающая здесь охранником, направилась в их сторону.

Подхватив Нику под руку, и увлекая её за собой к выходу, он язвительно бросил:

— Наверное, все примут меня за очередного похитителя женщин…

На выходе к ним подлетел Ларионов и обиженным голосом воскликнул:

— Вероника Антоновна, ну, сколько вас можно ждать?

И только Ника собралась что-то ответить, как Володя развернулся к нему лицом и гром-ко объявил:

— Вы что-же, не видите, что рядом идёт её муж? А вас извините, дома, вероятно, ждут жена и дети. Не так ли?

Ларионов поперхнулся, закашлялся, стал шарить в карманах пиджака, видимо отыски-вая носовой платок. Последние зрители, свидетели этого небольшого скандала останав-ливались, с интересом поглядывая на троицу немолодых людей. И вскоре, вокруг Ники, Володи и Ларионова, образовалась небольшая толпа людей. Павел Яковлевич вдруг по-багровел, попятился и исчез за чьей-то спиной, видимо правильней посчитав, и лучше, что не стоит привлекать к своей известной всему городу персоне, столько ненужного внимания. А вскоре и Ника со своим путником вышли из огромного здания дворца культуры, который вскоре остался позади. Мужчина молчал, молчала и женщина. По пустынным улочкам кое-где брели влюблённые парочки.

— Зачем ты приехал? — спросила, наконец, Ника, и почувствовала, как рука Володи опять крепко сжала ей запястье. — Кажется, мы обо всём договорились, и нам не о чем больше с тобой разговаривать!

— А ребёнок? — странным срывающимся голосом спросил Володя. — Ты же беременна! Почему ты ходишь по этим заведениям, где тебя могут толкнуть или ударить, и где к тебе, в конце концов, пристают разные проходимцы.

— Что? Я беременна? Ложь! Наглая, бессовестная ложь! Ты введён мной в заблуждение! Правда, нечаянно! Прости меня великодушно за этот проступок, и прошу тебя, успокойся! Выкинь всё из головы, и, пожалуйста, не считай себя обязанным передо мной! Ни в чем!

Ника язвила… Она смотрела на этого сильного, красивого и самоуверенного человека, столь дорогого ей, и старалась согнать с его лица маску безразличия и холодного пре-зрения. И упивалась тем, как быстро менялось выражение его лица. А она всё гово-рила и говорила о том, что теперь он свободен от всех обязательств. А то, что она здесь, это её досуг! И никто, даже Володя, не вправе вмешиваться в её личную жизнь.