Лиловый (I) (СИ)

Возможно, это был верх наглости; а может быть, и безрассудная храбрость.

Он стоял в касабе от Острона и смотрел на того в упор своими белыми глазами. Потрепанный плащ трепетал на ветру, руки белоглазого были небрежно сунуты в карманы шароваров.

-- Прошу прощения, -- прозвучал его низкий голос, -- мне пришлось прервать столь трогательную сцену.

Ни намека на сожаление в этом голосе, впрочем, не было.

-- Так ты все-таки шел за нами, -- хрипло сказал Острон. -- Не страшно? На этот раз я не один.

-- А я один, -- спокойно отозвался белоглазый. -- Следовать за кем-то -- это еще не преступление.

-- Ты служишь темному богу.

-- Ну, твой почивший друг, кажется, тоже вчера решил, что он служит Асваду. Я видел, нари, твоя рука не поднялась на него.

На скулах Острона заходили желваки; ятаганы мгновенно вылетели из ножен, грозно сверкнули на пришлого. Тот и не пошевелился.

-- Не беспокойся, -- мрачно сказал Острон. -- Я убью тебя без колебаний.

-- Но теперь ты знаешь о моем народе больше прежнего, нари. Ты знаешь и о том, что сам можешь однажды стать безумцем.

Он вздрогнул.

-- Не слушай его, Острон, -- негромко произнесла Лейла. -- Он пытается разозлить тебя.

-- Лучше убить его, пока можем, -- добавил Басир. -- Если он не лжет насчет того, что он один.

-- Я не лгу, -- сказал белоглазый. -- Сами же знаете, что у большинства одержимых сильно развита водобоязнь. Мало кто из них может самостоятельно переправиться через такую широкую реку, как Харрод. По счастью, я этого недуга лишен. Но я перебрался сюда один и следовал за вами на свой страх и риск.

-- Чего ты хочешь? -- хмуро спросил Дагман. Остальные оглянулись на него; он никак не отреагировал. Белоглазый ухмыльнулся одними уголками тонких губ.

-- Наверняка ты, нари, много ночей задавался вопросом, каким образом мне удается останавливать твой огонь. Хочешь узнать?

-- А ты что, хочешь рассказать мне?

-- Отчего бы и нет, -- он пожал плечами. -- С тех самых пор, как последователи Эльзагена открыли Дар богов, Асвад пытался достичь того же самого. Конечно, в его распоряжении был не лучший материал, -- он еле заметно поморщился. -- Но у него было полно времени, пока эти идиоты после победы в Эль Габре были уверены, будто одолели всех потомков Суайды. Долгие эксперименты, кропотливое скрещивание нужных особей -- и, конечно, влияние черного сердца Эль Габра. Асваду удалось вывести маридов, как ответ на Дар Ансари. ...А, вижу, вы догадывались об этом. Верно, не зря ассаханы считают своим гербовым цветом красный: цвет крови. Это цвет жизни, -- белоглазый сделал неопределенный жест: будто и не стоял один-одинешенек против десятка своих заклятых врагов, готовых убить его в любую секунду. -- Одаренные Ансари могут спасать жизни. Мариды отбирают жизнь; они кормятся кровью, чтобы выжить.

-- К делу, -- угрюмо оборвал его Сунгай. -- Ты нам лапшу на уши не вешай, дьявол.

Тот лишь усмехнулся. У него и вправду была демоническая усмешка; Острон не сразу догадался, отчего. Какие бы чувства ни отражались на ровном лице этого человека, ни одно из них не достигало его белых диких глаз.

-- Я -- майяд, -- сказал он. -- Единственный в своем роде. Но в каком-то смысле я -- венец творений Асвада. Я -- ответ на Дар Хубала.

Они обескураженно молчали.

-- Вся жизнь -- это изменение, -- продолжал белоглазый. -- И твой огонь, нари -- это всего лишь взаимодействие одного вещества с другим. Чтобы его остановить, достаточно лишь отменить изменение. Я это могу. Я не могу совладать с Даром джейфара или марбуда, это верно, но с твоим -- запросто.

-- Прошу прощения, -- раздался мягкий голос Анвара. -- Если я все правильно понял из твоих объяснений, выходит, на самом деле ты ничего не сможешь поделать с Одаренным Хубала. Как же ты можешь быть... ответом на его Дар?

Белые глаза сверкнули.

-- Ты умен, китаб, -- сказал он. -- ...Поэтому я сейчас стою здесь, и нари может испепелить меня своим пламенем, если захочет. Логические рассуждения привели меня к осознанию того, что Асвад обречен на поражение. Его ответы на Дары шести богов несовершенны.

Острон поднял ятаган, и на лезвии того вспыхнул огонь, но немедленно погас; белоглазый не врал.

-- Более того, -- добавил белоглазый, -- я пришел к такому выводу. Если темный бог будет побежден, он утратит свою власть над одержимыми. И надо мной -- тоже. Безумие покинет нас, и мы станем обыкновенными людьми.

Ветер продолжал трепать кудри Уллы. Острон почувствовал, как что-то внутри него резко обвалилось.

Способ спасти Уллу существовал!.. Но...

Было уже поздно.

-- Отчего ты не объявился днем раньше, -- безголосо произнес он.

-- А ты бы стал слушать меня днем раньше, нари? -- спокойно спросил белоглазый. -- Прости, но у меня не было выбора.

-- Кто тебе сказал, что мы и теперь тебе поверим, -- резко вскинулась Лейла. -- Острон, нельзя ему доверять!

-- Он же слуга темного бога, -- согласился с ней Басир. -- Такой соврет -- недорого возьмет.

Ятаганы Острона медленно опустились.

-- Он не врет, -- глухо сказал Острон. Он не оборачивался; ясное пламя вдруг охватило тело Уллы, взмыло до самых небес, и стоявшие слишком близко отшатнулись в разные стороны.

-- Вру я или нет -- проверите сами, -- произнес белоглазый. -- Доверять мне я в любом случае не советую. Асвад действительно имеет надо мной власть, есть на то моя воля или нет. Это похоже... на танец на острие клинка. Стоит нарушиться хрупкому балансу, и он снова одолеет меня, и тогда я наброшусь на вас, как этот мальчик. А я, -- ты знаешь это, нари, -- совсем не такой беспомощный в бою.

-- Но ты хочешь идти с нами.

Их глаза встретились. Алебастр против мякоти киви; какое-то время царила пронзительная тишина.

-- У меня есть... полезные умения, -- наконец сказал человек в сером плаще. -- Не говоря уже о том, что больше я не буду мешать тебе использовать твое пламя, нари.

-- Смешно, -- резко сказал Сунгай. -- Всем прекрасно известно, что с той стороны дороги назад нет. Если ты безумец, то ничто не вернет тебя обратно. Острон, я считаю, уж лучше отпустить его на все четыре стороны, но никак нельзя позволять ему идти с нами.

Острон тем временем окончательно убрал ятаганы в ножны; в следующий момент вокруг белоглазого вспыхнула стена огня. Сквозь языки темно-оранжевого пламени было видно его бледное лицо, но белоглазый даже рук из карманов не достал, так и остался стоять. Он мог бы потушить это пламя одной силой мысли, Острон знал это.

-- Он пойдет с нами, -- произнес Острон. Среди остальных возникло движение; но никто не сказал ни слова. -- Заодно его присутствие поможет нам всегда оставаться начеку. И никто не говорил, что мы будем доверять ему, Сунгай.

-- ...Как знаешь, -- вздохнул тот.

***

Тот день был едва ли не самым напряженным за все время их пути. Перечить Острону никто не стал, хотя на белоглазого, который вывел из зарослей горады верблюда и с невозмутимым видом поехал следом за ними, то и дело косились. Никто не желал находиться рядом с безумцем, и все утро они ехали в гробовой тишине, пока наконец Абу Кабил и Анвар, позабывшись, снова не завели разговор. Надо сказать, все это время белоглазый держался с завидным достоинством: несмотря на недоброжелательные взгляды остальных, он сохранял каменное выражение лица и глядел только перед собой. Из-за того, что люди сторонились его, рано или поздно он поравнялся с Остроном, ехавшим в самом конце отряда.

Острон на него не смотрел, хотя присутствие белоглазого ощущал постоянно; не самое приятное ощущение, что и говорить. Проверять, может ли он использовать Дар, больше не было смысла, хотя он был уверен, что остальные не доверяют белоглазому, сам Острон отчего-то ни секунды не сомневался в том, что тот не солгал.

Солнце близилось к зениту, и Сунгай впереди уже начал присматривать место для дневной стоянки, когда Острон вполголоса спросил: