Василиск и волшебница (СИ)

Тола безропотно развязала исхудавший узелок с припасами и протянула ей лепешку. Та затвердела, и жевать ее было трудно, однако Фади по душе была и такая еда.

Пока она ела, в пещеру вошел Хозяин Гор, и Фади, прижав правую ладонь к груди, едва поклонилась ему на своем ложе. Но ее спаситель только усмехнулся добродушно:

- Ты голодна, матерь птиц? Это хорошо, что голодна. Значит, идешь на поправку. Останься у меня еще, пока не наберешься сил - а тогда продолжишь свой путь.

Разумеется, Фади не собиралась отправляться в поход, едва сумев сесть, но мысль о том, что за время ее выздоровления Хаорте успеет уйти так далеко, что она не отыщет его и в год, беспокоила ее. Хозяин Гор подошел к проему входа и задумчиво поглядел наружу, на прохладное ярко-голубое небо.

- Холодна весна, - медленно проговорил он. - Все, кто греется от солнца, прячутся сейчас: змеи, ящерицы - все что сонные мухи.

Фади внимательно посмотрела на Хозяина, но он так и не обернулся к ней. Иногда казалось, что он умеет читать мысли, а может, Тола рассказала ему о цели их похода и таким образом он пытается сказать Фади, что у нее еще много времени.

Пошатываясь от слабости, она поднялась со своего ложа и тоже подошла к выходу. Перед ней лежала неширокая площадка, обрывающаяся крутым склоном. У середины горы склон делался пологим и зарастал кустарником и лесом. Далеко внизу лес сливался в сплошное зеленое море, расчерченное кое-где бело-голубыми лентами ручьев и мелких речек. Вдохнув полной грудью воздух так, что закружилась голова, Фади протянула руки навстречу ветру и ощутила, как в ладонь легло что-то холодное и тяжелое. Удивленно взглянув на странный подарок, она узнала рубиновую заколку матушки, и от странного чувства у нее перехватило горло.

- Госпожа Долиси из Суалафи молится за тебя. - Горячий вздох встрепал ее волосы. - Я был в срединных землях Лаурадамана и в горах на юге Савры, я испепелил кладбище диких зверей неподалеку отсюда и обрушил вершину скалы в могильную яму.

- А башня? - спросила Фади, затаив дыхание и не зная, какой ответ желает получить.

- Я разрушил ее до основания и сжег дотла человека, похороненного в ее стенах. Я вижу, тебе стало лучше, и твой вид радует мое сердце.

Больше всего братья-ураганы любили говорить о сердце, которого ни у одного из них не было. Фади почувствовала, как невидимая ладонь погладила ее по щеке, а затем новый порыв ветра подсказал ей, что Сабхати покинул гору.

Только когда безжизненный голос, похожий на рев огненного смерча, перестал звучать над пещерой, Тола осмелилась выглянуть наружу.

- Страшный он, - проговорила девочка, передернувшись. - Я слышала, Западный ветер сжег большой город к востоку отсюда и каждый год насылает засухи на южный берег, чтобы убить всех людей.

- Глупости, - передернула плечами Фади. - Мой край горяч и безводен, но в том нет вины Сабхати. Над Лаурадаманом сияет свирепое солнце, и его нужно винить в наших бедах.

Хозяин Гор усмехнулся в бороду, но ничего не сказал.

Все дни, что прошли до того, как Фади покинула пещеру, она плела вуаль. Нарезала нитей из лунной пряжи, часть из них закрепила на длинной спице, а оставшиеся вплетала между ними, чтобы получилась частая сеть. Работа приводила в порядок мысли, а времени, чтобы думать, у Фади оказалось достаточно. Не был ли ее недуг навеян чарами Мертвого короля, если после его гибели - о, благословенное пламя, уничтожающее даже то, что уже мертво! - Фади быстро пошла на поправку. Что было бы, если бы в своем последнем видении она отдалась ему? Не стало бы насильственное супружество ее концом? Фади вздыхала, жалела Короля, но в то же время радовалась, что сумела избавиться от его домогательств. Когда вуаль была готова, Фади пришила ее к головному покрывалу и, впервые опустив лунную сеть на лицо, почувствовала, что та почти ничего не весит.

В последнюю ночь перед уходом Фади вновь обернулась белым соколом и поднялась над горами, чтобы обозреть простирающиеся внизу долины и ущелья и отыскать едва заметный след золотой мыши, которого никто, кроме нее, не мог увидеть. Пометавшись в поисках зачарованного следа, Фади все же отыскала его в нескольких верстах к западу от пещеры, куда принес ее Хозяин Гор. Если бы не глаза Хаорте, она прилетела бы к нему птицей, но на сокола не наденешь лунную вуаль - разорвет клювом, снесет ветром - да и не примет ли оголодавший по зиме василиск птицу за добычу. Покувыркавшись еще немного в потоках прохладного воздуха, размяв затекшие от долгой неподвижности члены, Фади вернулась в пещеру и прикорнула рядом с мирно сопящей Толой.

На дорогу Хозяин Гор принес им вяленое мясо козы и сосуды с ледяной водой. Не зная, как благодарить его за гостеприимство, Фади хотела было произнести свое обычное прощание - 'будь дом твой полная чаша' - но передумала. Того можно было пожелать купцу или крестьянину, но не могущественному существу, чей дом - хребет свирепой Нур-Гайят, супруги Северного ветра. Поклонившись в пояс, Фади произнесла:

- Да хранит тебя Небесный Отец.

... И вновь началось бесконечное однообразное путешествие. То ли оттого, что не было сил молчать, то ли из желания развеять гнетущую тишину, Тола заговорила:

- Госпожа, ты слышала легенду о Ратуле?

Фади покивала:

- Как ее можно не услышать, живя в Савре.

- Говорят, когда Мать ураганов принесла человеческую девочку, Горный Хозяин предложил отдать Ратуле ему, чтобы самому о ней заботиться, чтобы братья-ветра ее ненароком не убили.

- Вот как. - Мысли Фади были далеко, она едва понимала, о чем говорит Тола, но та все не замолкала.

- Еще говорят, что когда-то давно он был хорошим человеком, которого однажды завалило в горах. Так Нур-Гайят оставила его у себя, и теперь он следит за тем, чтобы никакого другого путника не постигло несчастье. А если путник идет или едет куда-то с недоброй целью, Хозяин Гор будет вынимать камни у него из-под ног и посылать ему вслед обвалы.

- В таком случае я рада, что он счел нашу цель доброй. Посмотри: ты знаешь, что это такое?

Она указала на сиротливо стоящую на краю дороги каменную плиту. За долгие годы гранит отсырел и раскрошился, но на нем все еще можно было разглядеть грубо вырубленные очертания человеческого лица. Глаза, рот и нос были намечены углублениями, и получившаяся маска имела очень мало сходства с человеком.

- Это могила колдуна. Мне самой удивительно, что в прежние века люди забирались так далеко в горы. Мой первый супруг, да хранит Небесный Отец его душу, рассказывал мне, что такие камни ставили там, где сжигали тело мертвого и очень могущественного чародея.

- Я слышала, что наши предки добровольно приносили себя в жертву у этих могил, когда был голодный год и для семьи не видели никакого спасения.

- Что ж, я могу только удивляться благородству твоих предков, - без толики восхищения произнесла Фади. - На моей родине жертвоприношения редко бывают добровольными. Но сегодня я нарушу суатрийский обычай.