Рассвет

   Антон набрал воздуха в легкие и закричал со всей силы "Пожар!", но из горла вырвался жуткий хрип, от долгого молчания связки будто слиплись и отказывались подчиняться. В этот момент раздался легкий металлический скрежет: злоумышленники пытались открыть замок. Почти сразу раздался щелчок, и дверь слегка скрипнула.

   Антон одним прыжком вскочил с постели и бесшумно выскочил в коридор. Ему потребовалась всего доля секунды, чтобы сориентироваться, где вход, и привыкнуть к сумраку. Глаза сфокусировались на маячившей в дверном проеме фигуре. Одним ударом ноги Антон отшвырнул вора назад в подъезд, тот заверещал диким голосом, пытаясь понять, что произошло. Но Антон уже припечатал его кулаком в живот, отчего преступник согнулся пополам, а затем, получив локтем в спину, тихо осел на пол. Второй в это время кубарем скатился с лестницы, пытаясь уползти от возмездия, и с выпученными глазами вылетел из подъезда.

   Антон с удивлением посмотрел на свою жертву, затем на свои руки, обернулся и увидел Ее удивленный, нет, скорее обескураженный и испуганный, взгляд. Ноги подкосились, и Антон рухнул прямо на своего врага.

  -- Ты кто? - прошептала она, наклонившись и приподняв его лицо за подбородок.

   "Все-таки в длинной белой рубашке, я так и думал", - мелькнуло в голове. Он попытался прошептать что-то невнятное, но перед глазами все поплыло и сознание юркнуло в блаженную темноту.

   Света распахнула дверь. На пороге, шумно вздыхая, стояла милая подвижная старушка. На ее светящемся миром и спокойствием личике, обрамленном коротко стриженными седыми волосами, практически не было морщинок. Теперь выцветшие, а когда-то ярко синие глаза пытливо взглянули на молодую женщину. В обеих руках она держала ведра, полные желтых ароматных ранеток.

  -- Если еще раз увижу, что ты таскаешь с дачи такие тяжести, из дома не выпущу, - проворчала Света.

   От изумления старушка выпустила свою ношу, и спелые яблочки рассыпались по лестничной площадке, ударяясь друг о друга глянцевыми боками, словно бильярдные шары.

  -- Бабуль, не надо паники, все нормально, - поморщилась Света, бросившись собирать ранетки.

  -- Ну наконец-то..., - всхлипнула пожилая женщина, не в силах сдержать слез, и прижала ладони к груди.

   Спустя час они сидели на кухне. Пока Светлана рассказывала бабушке события последних дней, та глотала валерьянку, прихлебывая горячим чаем. Но вся эта суета, ахи и охи были скорее показными. На самом деле Софья Матвеевна была женщиной очень мудрой и рассудительной, ее четкий логичный ум мог бы дать фору многим молодым. Внимательно выслушав рассказ, старушка задумчиво проронила:

  -- Значит, ты решила нарушить свой обет молчания...

  -- Если я буду молчать в такой ситуации, то неизвестно чем все может закончиться. Это впервые в моей практике. Хотя я, конечно, слышала, что в момент опасности человек способен на многое, но только не при параличе ног. Самое странное, что, как только угроза перестала существовать, он упал и потерял сознание.

  -- А может он притворяется?

  -- Нет, это исключено. Здесь какой-то необъяснимый феномен. Я должна в этом разобраться. Мне нужно кое-какое оборудование, поэтому я вернусь на работу.

  -- Ты возвращаешься к жизни, девочка моя.

   Света помолчала минуту, отгоняя горькие воспоминания о тех событиях, из-за которых ее жизнь понеслась под откос:

   - Просто я в долгу перед этим человеком...

  -- Тогда я займусь сменой дверных замков. И еще... могу я на него взглянуть, чтобы сделать расклад на будущее?

  -- Может, не нужно, бабуль.

  -- Значит, я взгляну, - утвердительно кивнула пожилая женщина головой и решительно направилась в комнату.

   Но тут в дверь позвонили. Женщины вопросительно переглянулись.

   - Я никого не жду, - быстро сказала Светлана, оглянувшись в поисках тяжелого предмета.

   - Перестань, не каждый, кто к нам приходит, бандит или убийца, - не очень уверенно прошептала Софья Матвеевна, на цыпочках подбираясь к дверному глазку. - Там какой-то незнакомый мужик...

   Ерофей Петрович работал в такси недавно. Денег в семье было совсем мало. Жена постоянно болела, жаловалась на щитовидку, поджелудку, артрит, радикулит, давление и что-то там еще. Сын совершенно оторвался от семьи, Ерофей Петрович много бы отдал за то, чтобы узнать, где этот двадцатилетний болван шляется с утра до утра и откуда у него деньги на эти беспробудные пьянки. Но понимал, что, наверное, лучше ему этого не знать, потому что сердечко стало барахлить все чаще, особенно после того, как на его заводе перестали платить зарплату и две трети сотрудников отправили в отпуск за свой счет на неопределенное время. Тогда Ерофей Петрович понял, что единственным спасением может стать старенькая "шестерочка", которую он всегда старался держать в порядке: регулярно лазил под капот и мыл кузов ледяной водой из забытого цивилизацией гидранта в гаражах. Когда он проводил губкой по поверхности автомобиля и из-под серого налета грязи вдруг появлялась ярко красная полоса блестящего лака, Петровичу казалось, что не так уж все и плохо, и когда-нибудь будет и на его улице праздник. В обществе машины он на время забывал о своей несчастной жене, о пропитанном лекарственными парами доме и сыне, которого всю жизнь старался воспитывать так же, как в свое время его отец, в строгости и труде, но ничего у него не вышло.

   Город Ерофей Петрович знал отлично, он прожил здесь всю свою жизнь и знал каждый закоулок. Особенно хорошо он помнил маленькие желтые окна на Яблоневой улице, под которыми в юности он провел не одну ночь, трепетно ожидая, когда в окошке мелькнет маленькая головка со светло-русыми косичками. Но мечта так и осталась мечтой, а реальностью для Петровича стала, в общем, неплохая работящая женщина, наладчица станков с его завода. Так прошла жизнь. Раз от раза во время ночных смен Петрович приезжал к этим окнам. Свет в них теперь уже горел совсем иначе, и жили там уже совершенно незнакомые люди, а в груди щемило по-прежнему. Только теперь не от радости и надежды, а от горечи и сожалений, что все уже заканчивается, что жил он как будто чужой, а не своей, жизнью, и лишь наблюдал со стороны. А скоро уже и наблюдать будет некому и не за кем...

   В ту ночь заказов почти не было. Ерофей Петрович колесил по городу под шипение рации и сонный голос диспетчера. "Шестерка" сама повернула на Яблоневую улицу, проехала под аркой. Вдруг впереди на свет выскочила гибкая женская фигурка, отчаянно машущая руками. Петрович затормозил. Женщина подбежала, вытащила из кармана блокнот и ручку и что-то быстро написала на листке. Затем оторванный лист протянула Петровичу. На бумаге неровным, взволнованным почерком было написано "Пожалуйста, умоляю, помогите, моего мужа избили!"

   Петрович был человеком опасливым. Нет, он не боялся, но наперед просчитывал все угрозы. Когда стал работать в такси, всегда был морально готов к тому, что пассажиры могут не заплатить или даже ударить его по голове и угнать машину. Здесь он тоже почувствовал тревогу, под ложечкой неприятно засосало, но отказать этой растерянной немой девчонке он не мог, хотя очень хотелось. Ерофей Петрович просто спросил: "Где он?". Она побежала впереди автомобиля прямо по дороге, постоянно оборачиваясь, проверяя, не уехал ли он. Впереди, под зияющей темнотой тех самых окон, к которым так рвался Петрович, без движения лежал человек.

   - Открывай дверь на заднее сиденье, - отрывисто сказал Петрович, выбравшись из-за руля.

   Девушка кивнула головой, при этом на щеках ее блеснули слезы. Парень был легким, Ерофей Петрович без труда поднял его на руки и понес в автомобиль.

   Светлана была благодарна этому пожилому мужчине. И в глубине души этому парню, который, сам того не подозревая, спас ее от самого тяжкого греха - самоубийства. Если судьба отвела ее, значит, она для чего-то еще нужна на этом свете, может быть, как раз для спасения его жизни. "А если он не хочет жить, так же, как я? А если я все это делаю зря? Если он сам бросился под машину? Если ему было так же плохо и невыносимо, как мне? Ну и что! Если он выживет, тогда пусть сам решает, что ему делать дальше. Если он выживет, я тоже буду жить". Она бросала вызов судьбе, жизни и смерти, она понимала, что все это игра в русскую рулетку, игра, в которой ставки слишком высоки. Светлана протянула водителю такси следующий листок, на котором было написано "Кольцевая, 15. Я буду за Вас молиться".