Сила двух начал (СИ)

Снегг, помедлив, кивнул, и поднялся на ноги.

— Хорошо, если так,— сказала волшебница,— можешь идти, тренировка окончена.

Она ожидала от Северуса лишь прощальных слов, но тот к ее неожиданности произнес совсем другие слова:

— Извините за эту выходку, профессор Моран. Мое любопытство было настолько сильным, что я просто забыл о приличиях. Обещаю, что впредь подобное не повторится.

Мэри удивленно воззрилась на Снегга – она сама не стала бы извиняться. Но с его стороны этот ход был правильным.

— Хорошо, что ты сказал это, осознал ту грань, через которую переходить нельзя в любом случае. Значит, и не подумаешь нарушить ее впредь.

Северус клятвенно заверил волшебницу, что будет умнее, и, попрощавшись, вышел из комнаты.

Еще некоторое время Мэри сидела в кресле, словно окаменев, затем, решительно поднявшись на ноги, направилась к двери. И вот она идет по пустынным коридорам Хогвартса, направляясь на традиционную прогулку в Запретный лес...

Сейчас она хотела побыть одна, поэтому радовалась своему одиночеству, идя по зимнему лесу. Но оно было недолгим – в какой-то момент из-за деревьев показалась золотистая кобыла-единорог. Мэри с радостью узнала в ней Сильву, и та, судя по короткому мелодичному ржанию, тоже узнала свою спасительницу. Легко и грациозно подбежала к ней, подставив шею и гриву под руки волшебницы... Но она даже не успела приласкать кобылу — та сорвалась внезапно с места, и застыла в двух ярдах от удивленной Мэри, словно хотела, чтобы она шла за ней. И волшебница пошла вглубь леса вслед за Сильвой, что, уже не останавливаясь, двигалась все дальше и дальше.

С каждым шагом становилось все темнее и темнее, вскоре Мэри ничего уже вокруг не видела, кроме слабо светящегося в темноте силуэта Сильвы. Вот она остановилась, чуть отойдя в сторону с тропы – как бы предоставляя волшебнице возможность пройти первой. Мэри не стала медлить, и, обойдя Сильву, увидела, что та не зря звала ее за собой – под ближайшим к ней буком лежал на мерзлой, не покрытой снегом земле красавец-единорог, что, по всей видимости, умирал – дыхание его было редким и прерывистым, с натугой, прикрытые глаза говорили о боли и отчаянии. Волшебница, испытав острый укол жалости, опустилась перед единорогом на колени и попыталась прикоснуться к нему, но тот гневно всхрапнул, широко раскрыв глаза в муке, дернул головой, пытаясь проткнуть ее своим длинным рогом. Но сил для этого ему было явно не достаточно – он тут же обмяк, закатив глаза.

«Он же умрет так!»— подумала Мэри в отчаянии, но, вспомнив, как Кэт успокаивала Сильву, быстро нашла выход. Прошептала еле слышно ласковые слова, что возымели эффект – единорог, чуть ожив, сам потянулся к ней. И только тогда Мэри увидела ее – большую, ужасающую своим видом рану на боку единорога – точь-в-точь как та, что была у Сильвы неделю назад. Она попыталась залечить ее, шепча магические формулы исцеляющего заклинания, но тщетно – края раны, не успев сойтись, тут же расходились вновь. Волшебница в отчаянии пробовала снова и снова, но результата не было... И лишь жар пробудившегося от обычного оцепенения медальона вернул ей надежду – она взмолилась ему о помощи, сжав ладонью левой руки, правую же положила на рану, что сочилась серебристой кровью все больше и больше. И тут же почувствовала сильный ток энергии, что дарил ей медальон – под воздействием этой энергии края раны начали медленно затягиваться. Несколько томительных минут, что показались Мэри долгими часами – и от раны остался лишь продолговатый рубец. Единорог был спасен, обессилив медальон и Мэри полностью – она почувствовала, как закружилась голова, накатила тошнота единой волной, и все, что окружало ее, начало тонуть во мраке...

Что-то легкое коснулось щеки волшебницы, приводя ее в себя – исцеленный единорог, глядя на нее с благодарностью, щекотал Мэри своей роскошной гривой, что сейчас ясно светилась. Едва волшебница встала на ноги, единорог поднялся на дыбы, призывно заржав – словно собирал своих собратьев. Ему вторила Сильва, что легкой рысцой приблизилась к единорогу.

Мэри на всякий случай еще раз осмотрела единорога, но больше никаких ран не нашла – и едва она закончила, спасенный единорог нетерпеливо сорвался с места вместе с Сильвой. Пара мгновений – и волшебница осталась в одиночестве. Она направилась в замок, размышляя по дороге над тем, кто же так ранит единорогов. Это было либо какое-то существо, обитавшее в лесу, либо человек, что теперь наверняка ранен. Стоит порасспросить Хагрида об этом, может, он знает что-либо?

Мэри осуществила свою задумку назавтра, перед завтраком – и Хагрид, услышав от нее о раненых единорогах, одним лишь своим видом показал, что отлично знает, что именно в Запретном лесу могло нанести им такие раны. Но говорить не стал – до тех пор, пока за расспросы не взялась Кэт: услышав от Мэри о том, как она чудом спасла того единорога, волшебница таким суровым тоном потребовала от Хагрида правды, что он мигом струхнул и сдался.

— Хорошо, я расскажу,— вздохнул он,— но только не здесь. Идемте ко мне.

Ни Кэт, ни Мэри спорить не стали, и уже через пять минут узнали, в чем проблема.

— Рунослед?— переспросила Кэт пораженно,— в нашем лесу? Что же я его раньше не видела?

— Он обитает на дальней окраине нашего леса, так далеко ты заходишь редко,— ответил Хагрид, пряча глаза,— он вообще-то не хищник, но, видимо...

Кэт громко фыркнула:

— Не хищник? Это он-то? Да зимой он, не найдя ничего другого, и не одного единорога убить может! Ведь он умный до жути! Удивительно, как еще Жемчуг жив остался!

Мэри перевела недоуменный взгляд от Хагрида на Кэт.

— Подождите, какой еще рунослед? Скажите мне, хотя бы, кто это такой!

Кэт, опомнившись, протянула:

— Совсем забыла, что о них мало кто слышал. Рунослед — это трехголовая змея оранжевой окраски с черными полосами на спине. И длина ее – иногда больше двух метров. Одна из его голов – стратег, поэтому-то он и смог застать врасплох даже осторожных единорогов. Хагрид, если я сейчас услышу, что это ты привел его в наш лес...

Лесничий виновато опустил голову, но Кэт не стала орать на него и дальше, сказав со вздохом:

— Ладно, чего уж там... Главное – что Сильва и Жемчуг сейчас в порядке, а найти выход мы сможем. Хагрид, ты знаешь точно, где рунослед этот может быть?

Лесничий, тут же встрепенувшись, радостно кивнул головой:

— Да, есть у него одна ночлежка. Но идти к ней лучше всего вечером, чтобы застать руноследа врасплох.

— Вечером, так вечером,— не стала спорить Кэт,— так даже лучше – у меня еще дела есть срочные, их, я думаю, завершу к закату. Мэри, ты как? С нами пойдешь?

— Конечно!— ответила Мэри голосом, полным энтузиазма,— очень уж на него посмотреть охота! Да и вам пригодится моя помощь.

— Ну, вот и решено,— подытожила Кэт, поднимаясь на ноги,— тогда идем в Запретный лес сразу после ужина. Мэри, ты остаешься?

— Да, посижу немного. Если, конечно, ты, Хагрид, против этого не будешь.

Лесничий улыбнулся так радостно, словно волшебница осчастливила его сейчас одним своим присутствием.

— Конечно, нет, Мэри, о чем разговор? Только говорить тебе, по большей части, с моей спиной придется.

Мэри усмехнулась – и еле услышала тихое хмыканье Кэт, что уже через минуту покинула домик Хагрида. Запоздало поразилась тому, что Кэт даже не стала просить ее помочь, но вскоре совсем забыла об этом, увлекшись беседой с Хагридом...

...— Да... действительно окраина леса,— протянула Мэри, переводя дыхание – они шли больше часа и успели порядком запыхаться. Хагрид вел ее и Кэт безо всяких слов, и лишь сейчас обернулся, чтобы сказать:

— Уже скоро, мы почти пришли.

Кэт с сомнением фыркнула, но ее сомнение никак не оправдалось – через минут десять они и правда достигли своей цели. И увидели его – трехметровая змея яркой черно-оранжевой окраски, к их счастью, спящая. Кэт, было, вышла вперед, но Мэри, указав на себя, опередила ее, заручившись поддержкой подруги. Она знала заклинание, что усыпит змею, и немедленно применила его к руноследу. Тот даже не пошевелился, продолжая спать, как и раньше, только еще крепче.