Иоанниты

– А их фамилии?

– Этого я не знаю, мне пока не доверяют в банде, – по-моему, умело отвертелся я.

Размяв шею, усатый жандарм взглянул на меня исподлобья, готовый пуститься в очередную атаку.

– Давайте я поведаю Вам, что сама Виктория назвала свою фамилию Хромер. У Роде, как она заявила, фамилия Кавеньяк. Салли Шорш, в девичестве Фер, при этом сказала, что она и её муж Истериан Шорш, я цитирую, «с ними», – дознаватель сделал драматическую паузу. – У меня возникают вопросы. Во-первых, как так получилось, что Ваша, якобы, ненастоящая фамилия Хромер совпадает с фамилией Виктории?

– Чистое совпадение, я понятия не имел, какая у неё фамилия, – неубедительное оправдание выдумал я.

– Допустим. Во-вторых, почему Вы не сказали, что Салли и Истериан Шорши тоже состоят в банде?

– Да потому что они в ней не состоят.

– И Вы в этом уверены? – подперев кулаком подбородок, вставил писарь. – Вы же всего две недели в банде.

– Нет, в этом я уверен.

– Тогда, и это в-третьих, что имела в виду Салли Шорш, когда говорила «мы с ними».

Я словно встал на лыжню: ложь сыплется из меня без запинок. В голову мне пришло, что во всей этой истории Салли с Истером выглядят самыми невиновными. Кто знает, не исключено, что у меня есть шанс отвести от них обвинения. Это будет невпечатляющий ход, однако выручить ребят будет крайне полезным.

– Они были у нас в заложниках, – покопавшись в ворохе идей, выдал я.

– В заложниках, значит, – разгладил усы цепкий, как бультерьер, жандарм. – Почему тогда Салли не сообщила об этом нам?

– А она не сообщила? – прикинулся я дурачком.

– Именно так. Насколько мне известно, заложники предпочитают обращаться за помощью к служителям закона. Скажу больше, она вела себя так, словно пыталась защитить Вас и Бестию… прошу прощения, Викторию Хромер. Вы можете это объяснить?

– Проще простого: в заложниках по-прежнему её подруга. Её удерживает вторая половина нашей банды. Мы предупредили Салли, что если она станет себя плохо вести, мы убьём её подругу. Уверен, чтобы с ней всё было хорошо, Салли и защищала нас.

– Как зовут заложницу?

– Арика Ивэнс.

Писарь отметил это у себя, посчитав, что мои слова могут быть правдой.

– С какой целью было совершено похищение этих троих? – жандарм старается держать высокий темп, чтобы я не успевал обдумывать свою ложь и сбился.

– Ради выкупа: у мадемуазель Ивэнс богатые родители.

– Как их зовут?

– Понятия не имею, – скривился я. – Банда прознала о богатой династии Ивэнсов, одна из представительниц которой как раз путешествует по Каледонии. Вот мы её и взяли, а заодно и её друзей.

– Где и когда вы их схватили?

– Три дня назад у Собора Святого Бруно.

– И куда вы направлялись вчера ночью, когда на вас напали на мосту?

– К себе.

Дознаватель нахмурился.

– Куда это «к себе»?

– Туда, где проживают члены банды. Если вам нужен адрес…

– Не стоит отвечать на вопросы, которые мы не задавали. Откуда вы направлялись?

Чувствуя дефицит идей в остывающей голове, я подался вязать свои выдумки с реально происходившими событиями:

– Из порта. Там у нас есть люди, доставляющие почту на Альбион. Мы отправили письмо родителям мадемуазель Ивэнс – решили в этом деле воспользоваться собственным каналом доставки.

– Кто в этом участвует?

– Не знаю, – криво ухмыльнувшись, пожал я плечами. – Меня оставили сторожить экипаж, пока обстряпывали дело.

Писарь придвинул лампу поближе к себе и застрочил с удвоенным старанием. Последнюю минуту он ни разу не поднял головы, так что я успел позабыть про диковинное сходство стражей порядка.

Сжигая меня взором неистового праведника, дознаватель продолжил допрос:

– На вас напали на Мосту Миллениума, так ведь?

– Я не в курсе, как называется тот мост, но да, на нас напали.

– Это как-то связано с похищением вами четы Шоршей и мадемуазель Ивэнс? – склонил хренов цербер голову набок.

– Не думаю. Скорее всего, это старые враги банды.

– Не считая членов банды и заложников, на мосту были найдены пятнадцать убитых и шесть раненых, из которых трое уже скончались. Вы подтверждаете, что нападающих было двадцать один человек?

– Мне показалось, что их было около двадцати. Вот только ещё один упал с моста, так что всего их должно быть двадцать два.

Бумагомарака запнулся, но вскоре продолжил орудовать стальным пером. Его товарищ вывалил локти на стол и подался вперёд, сверкая глазами, как довольный котяра.

– А теперь начинается невероятное: трое разорваны в клочья, большинство костей у них переломано. Сделать это могли огромной шипастой перчаткой, очень кстати оказавшейся в крови. Скажите, это было Ваше оружие?

– Да, моё, – не решился я лукавить.

– Мы его взвесили. Вы сражались оружием, весящим тридцать один килограмм?

– Я из Альбиона, мне сложно сориентироваться. Сколько это в фунтах?

– Думаю, в районе семидесяти. Так что?

Когда лепетал всякую чушь без продыха, даже и не замечал, сколько в ней дыр. На вопрос жандарма я могу ответить только молчанием. Понимая это, он продолжает:

– Всего шестеро, включая Роде Кавеньяка, убиты из огнестрельного оружия. Причём двое раскурочены так, словно в них стреляли инертными патронами. Рядом с ними было ещё несколько следов от инертных пуль. Ни один из найденных револьверов не предназначен для стрельбы такими патронами, кроме десятикило… двадцатифунтового револьвера, оказавшегося в руках Истериана Шорша. Кроме того, в стволе этого оружия обнаружена копоть, иначе не назвать, какую не мог оставит ни один известный нам вид снарядов.

– Истериан выхватил револьвер у нас, – запоздало оправдался я.

Но дознаватель не обратил на мои слова внимания:

– Неподалёку найден сильно обгоревший труп, на котором не найдено пулевых ранений. Я делаю вывод, что в сражении использовался не только диковинный зажигательный снаряд, но и легковоспламеняющееся вещество. Солидный уже арсенал накопился, как думаете? Ах, Вы заявляете, что месье Шорш мог выхватить револьвер? А что Вы скажете о клинке на выдвижном механизме, закреплённом на его предплечье? Он тоже его выхватил, снял пальто, надел на руку, затянул три ремня, надел пальто обратно, освоился с механизмом и пошёл рубить головы?

– В пылу боя я не заметил, чем он занимался.

– Давайте начистоту, месье Римель. Одного из вас моментально убили, судя по тому, что он найден сидящим на козлах. Вооружённые фантастическим оружием, вы вчетвером убили двадцать с лишним человек. И это при том, что мадемуазель Хромер – юная девушка, чета Шоршей – заложники, а Вы – калека! За кого Вы нас принимаете, чёрт бы Вас побрал?!

Писарь позволил себе победно улыбнуться. Я постарался сохранить невозмутимое лицо, хотя со стороны должно быть прекрасно видно, что у меня не получилось. Чувствую себя редким идиотом: сразу и не догадался, что картина вчерашнего сражения выглядит дико неправдоподобно, а объяснить её у меня нет никакого таланта.

Распалившийся в ходе моего разоблачения дознаватель начал остывать. Оправив рукава камзола, он откинулся на спинку стула и попытался вернуть выражению своего лица хладнокровие.

– Скольким из вашей банды удалось скрыться вчера? – отвернувшись от меня, словно я ему надоел, спросил усач.

– Ммм, десятерым…

– Где они сейчас?

– В Чудо-городе… э-э-э, я не знаю названий улиц там…

– За идиотов нас держишь?

– Я действительно не знаю…

– Раз не знаешь, расскажи, как эта ваша Бестия про подвал, в котором сидит этот мокрый придурок!

– Адам? – поймав правдивые описания, набрался я смелости переспросить.

– Адам, говоришь? Хм, назвался он именно так.

– Похоже, мадемуазель Хромер сказала правду, – пробубнил себе под нос тот, что занят блокнотом.

Задумавшись на секунду, проводящий допрос кинулся докапываться до истины:

– Этот человек – член вашей банды?

– Да.

– Почему он весь мокрый? Про какого Монарха он говорит?