Иоанниты

– Слезай, – внятно проговорил Истер, но тут же затряс головой и обратился к нам. – А как сказать на мроне, чтоб он слезал с экипажа?

Салли подсказала ему, после чего кучер получил чёткий приказ, который не сразу понял из-за кошмарного акцента. Когда уже все наши проблемы решились, мы уселись в экипаж. Виктория решила составить компанию Роде на козлах.

Под ругань ограбленного, почти лишённую настоящей злобы, наш экипаж направился в бедняцкий район. Обозначилось всеобщее молчание. Обсуждать нам больше нечего, говорить нет ни сил, ни желания.

Я так устал, что начал верить в сон, что он способен сразить меня и затащить в свои объятия. Не думаю, что знаю достаточно об Ордене, чтобы с уверенностью заявлять, будто мы не способны спать. Просто у меня могло не получаться.

Да что я вообще знаю об Ордене? Чем он был, когда я попал в него? Группа магов, борющихся с кострами инквизиции, но сгорающая на них человек за человеком. Мы вытирали пыль со своих артефактов, которые нам просто некуда было девать, мы лечили болезни и казнили демонов. И это всё? То великое, ради которого я ввязался во всё это?

Ради банды с громкой историей я согласился отправить на виселицу самых лютых заговорщиков на Альбионе? Просто чтобы в награду получить три иголки? А теперь я отправляю на смерть больше дюжины человек, включая свою дочь?

Надо было раньше спросить себя, но… о чём я думал?

Что такое Орден, раз я готов класть на плаху сотни голов, не исключая своей, лишь за то, что на иоаннитов косо посмотрят? Вёл себя как цепной пёс, который брешет на каждого чужака, готовый накинуться и разорвать. При этом, как и всякий цепной пёс, я понятие не имел, что охраняю.

Нет, это неправда. Орден Иоаннитов клевало отчаяние, обстоятельства ломали его в бараний рог, но никогда его магистр и гроссмейстеры не теряли некой идеи. Я видел в их глазах, слышал в их разговорах, чувствовал в их действиях что-то, идею, мысль, планы на этот мир. Меня никто и не думал посвящать в них, но я не смею сомневаться, что планы должны привести мир к лучшему. По крайней мере, сотни лет так и было, если верить учебникам. Что ж, я всецело верю учебникам.

Может, это было неочевидно, но Орден старался на благо людей. На своё благо тоже, но и на благо людей он трудился, как проклятый землепашец.

Всё изменил Клаунг. Я не знаю, во вред кому он действует, но за его махинациями я не вижу пользы никому, кроме его самого. Вот, наверное, почему только его смерть принесёт мне покой.

Кто знает.

Экипаж заехал на мост. Чёрная, как сам космос, река молчаливо течёт под ним. Даже ей нечего сказать.

Внезапно доносятся голоса Виктории и Роде. Они что-то оживлённо обсуждают, мне мерещится тревога в их интонациях. Я привстаю на сиденье.

– Что там у вас?

Сзади громыхают нагоняющие экипажи. Неужели опять жандармы. Мне никто не отвечает.

– Что там твори…

– Ложись! Быстро!

С этими словами Виктория ловко, прыгает на землю и влетает в салон. Не успевает она закрыть дверь, как начинают громыхать пули! Экипаж со скрипом разлетается на щепки, раздаётся ржание – расстрелянные лошади замертво падают. Вокруг разверзся свинцовый вихрь!

Мы кучей валимся на пол, пытаясь хоть как-то укрыться от выстрелов. Незакрытая дверца покачивается, ловит с десяток пуль и отваливается. Роде так и не залетает укрываться в экипаж – не успел.

С обеих сторон моста доносятся людские крики, конское ржание и, конечно же, пальба. В нас словно садят из пулемёта: пули ложатся плотно и часто.

Наконец, спустя бесконечность над мостом затихают выстрелы. Я поднимаю глаза – крышу чудом не срезало плотным огнём. Нас засыпало щепками и ошмётками обивки.

– Все целы? – выкрикиваю я, оглушённый от грохота стволов.

– Я в порядке, – бросает Виктория и подползает к раскуроченной двери.

– Мы целы, – отвечает за двоих Истериан.

Моя дочь опасно высовывается из салона и спешно разведывает, что творится вокруг. В неё не пытаются стрелять, но она торопиться вернуться в относительно безопасное место.

– Окружили нас, – сминая нервно отвердевшей рукой волосы, говорит она, – по два экипажа с каждой стороны моста. Заблокировали дорогу.

– Что говорит твоя дочь? – заряжает полукровка свой громадный револьвер инертными патронами.

– Они заблокировали мост.

– Понятно, – он раскручивает барабан, – сейчас я с ними переговорю.

С этими словами полукровка на пару секунд впадает в транс Блуждающего Взора, а затем высовывает руку из салона и начинает вести огонь по позициям неприятеля. Его пушка грохочет сильнее, чем все стволы нападающий. Пули шумно крошат баррикадирующие мост экипажи.

Заканчиваются патроны. Наступившая тишина взрываются стонами раненых, их заглушает бешено верещащая лошадь, отдающая душу дьяволу. Её ржание долго пытаются перекричать чьи-то ругательства, после чего бедное животное добивают.

А затем возвращаются к нам. Стократ более яростная пальба обрушивается на наше укрытие. Мы растекаемся по дну салона. Пули кромсают карету, как пираньи коровью тушу. В какой-то момент перестреливают ось, и экипаж заваливается направо.

И вот выстрелы снова стихают. Медленно, нехотя стрелки оставляют спусковые крючки в покое. Над их позициями носится демоном громогласный крик. Я приподнимаю голову (шляпа свалилась и улетела куда-то), звенящие приказы долетают и до моего уха.

– Отставить стрельбу! Револьверы зачехлить!

Я узнал голос, вырывающийся рёвом из кудрявой головы. Сам Рамон взялся за наше убиение.

– За баррикады! – продолжают громыхать приказы главы охраны Монарха. – В шеренгу! Шпаги из ножен!

Виктория, с недовольным ворчанием выбираясь из-под упавшего сверху Истера, подползла к выходу. Я присоединился, вместе мы посмотрели, как с разных сторон подступают неприятели. Плохо дело: обнажив клинки, с каждой стороны моста осторожно двигаются люди в чёрной форме. В сумме их около двух десятков.

– Истер, дай срочно сумку с Дикобразом! – крикнул я полукровке.

– Где-то была…

– Быстрее, Истер! Под тобой!

– Вот, держи. Сколько их там?

– Человек двадцать, – ответил я, отрывая к чертям рукав, мешающий одеть Дикобраза, – все идут со шпагами, резать нас, как свиней.

– Кто тут ещё свиньи? Салли, револьвер у тебя есть? Отлично, не высовывайся, если что, сразу же стреляй.

– Они уже близко, – протяжно предупредила Виктория.

– Пусть подходят, – бросил я, проверяя исправность всех механизмов Дикобраза.

Противники наступают, переходя на лёгкий бег. Скоро у нас под боком окажется ватага воинственно настроенных ублюдков. Никаких планов, никаких идей – мы просто выйдем и будем убивать их, пока одна из сторон не вымрет.

– Готовы? – спросил я, сам не расслышав, на каком языке. – Пошли!

Я выскочил первым. Успел свыкнуться с протезом, так что трость мне уже не так нужна. Сильно вперёд вырвался один из гадов, которому я бесхитростным ударом разбил голову. Тело повалилось мне под ноги, вокруг тотчас возникла стена из клинков.

Истериан подхватил отвалившееся колесо и от души метнул его в наступающих. Вращаясь в воздухе, оно вонзилось в строй противников, сбив троих с ног. Тут же полукровка прыгнул на уклонившегося и пронзил его ярдовым лезвием. На него кинулись двое, но их шпаги нечеловечески быстрый Истер отбил играючи.

Виктория выхватила револьвер и принялась в упор всаживать пули в неприятелей. Перед ней в кучу попадали три мертвеца. Патроны кончились, и Бестия перешла к шпаге. На неё понеслась орава из четырёх человек, но Виктория, умело пятясь держит дистанцию, парируя тянущиеся к ней уколы.

Я взял трость в правую руку, а левой потянулся в карман. В этот момент на меня кинулась шестёрка противников. Еле успев достать горсть Угольных Бабочек, я метнул их, не целясь. Лишь одна вонзилась неприятелю под ключицу, одна полетела прочь, а две, так и не полетев, плюхнулись на землю.

Выхватив клинок из трости, я метнул ножны в первого атакующего, угодив тому в лицо. Схватившись за разбитый нос, он ничего не противопоставил моему выпаду – трёхгранный штырь Дикобраза пробил ему грудь. Подняв убитого, я отмахнулся его телом от наступающих.