Жемчужница (СИ)

— Так что не вини себя, хорошо? Лави просто дурак, который слишком много болтает, а очевидного видеть не хочет, — закончил Тики, мягко касаясь губами мочки её уха и рождая в теле трепетную дрожь, истомой ложившуюся в животе и согревающую внутренности.

Алана лишь кивнула, не в силах что-либо ответить и чувствуя себя безмолвной выброшенной на берег рыбой, как вдруг к ним подошёл Мана с неловкой улыбкой на устах.

— Не помешаю? — смущённо притронулся он пальцем к носу и хохотнул, присаживаясь рядом.

Алана дёрнулась, боясь пошевелиться и посмотреть мужчине глаза; что скажет Тики? Они же ведь не…

— Нет, раз уж ты вспомнил о своем предложении помочь, — отозвался тот тут же — и ни на секунду не отпустил девушку от себя, напротив только прижимая плотнее. Зажатый между ними Изу устроился у него на коленях и теперь наблюдал за ними всеми с живым интересом в светлых глазах.

Мана рассмеялся уже в открытую.

— Помню, конечно, — ответил он, — потому и пришел.

Алана тут же ощутила себя еще лучше прежнего. Вызывающий доверие Тики, надежный и ласковый, был рядом с ней, теплый и спокойный Изу копался подле, и Мана пришел, добрый и понимающий, пусть и понимал всех, кроме самого себя.

Девушка с легким сожалением отстранилась от Микка, тут же чувствуя, как стало прохладнее — потому что до этого успела пригреться, — и полезла в сумку, где лежал свиток Книгочея с картой.

Мана заинтересованно наклонился, всматриваясь в чёрточки и штришки с непониманием в глазах, и Алана со смешком хмыкнула.

— Не похоже ни на иероглифы, ни на алфавит, не так ли? — весело спросила она, и мужчина, нахмурившись, кивнул. — Но здесь ничего про молитву не написано, — со вздохом призналась девушка, и Тики удивлённо приподнял брови, отчего она поспешила тут же ответить: — Лишь только сказано, что необходимо следовать этим инструкциям, — Алана указала на рисунки с движениями и пожала плечами. — Свиток, видимо, писали те, кто был уверен, что он обязательно попадёт лишь в руки Верховных жриц. Или же они специально так сделали, чтобы больше никто не был способен разбудить храм, — проворчала девушка, скривив губы, и обратилась к задумавшемуся Мане: — Так что учи меня вот по этим картинкам.

— Это нечто вроде танца, да? — парень задумчиво помотал головой и издал длинное «хмм». Алана заметила, что по ту сторону костра так и не двинувшийся со своего места ни на миллиметр Неа приподнял веки и теперь наблюдает за братом из-под ресниц. Щелочки его прикрытых золотых глаз загадочно поблескивали в бликах огня, и от этого старший Уолкер казался опасным хищником, выжидающим, когда его жертва даст слабину.

О, он явно не перестал замечать Ману — намеренно или нет, — он продолжал наблюдать за ним почти неотрывно, но теперь делал это так незаметно, как только мог.

Впрочем, не одна Алана увидела хитрость потомка Элайзы. Тики, метнув быстрый взгляд в сторону друга, насмешливо хмыкнул, как бы показывая, что ему все известно и как он к этому относится, и снова сосредоточился на Мане.

На поляну окончательно опустилась ночь, тихая и ясная, полная стрекота насекомых, шуршания травы за границей лагеря и потрескивая жира на огне — жарили где-то уже добытую и просто одуряюще пахнущую зайчатину, на которую недавно так облизывался Неа.

И в этой ясной душистой ночи Мана учил Алану танцевать.

Не сказать, что все выходило прекрасно, потому что девушка путалась в ногах, постоянно запиналась и падала, прихватывая за собой и вскрикивающего от неожиданности мужчину, а потом они на пару смеялись, испачканные в траве и обдаваемые жаром, казалось, танцующего вместе с ними костра. А потом к ним присоединился ещё и Изу, смешно размахивающий руками и скачущий вокруг Аланы словно морской конёк, и Тики наблюдал за ними с таким счастливым и довольным лицом, что ужасно хотелось просто броситься ему на шею и целовать без устали — и в губы, и в щёки, и в нос.

В итоге исполнить молитву так и не удалось, потому что в неуклюжих движениях не было ничего, что могло бы содержать силу для пробуждения спящего сотни лет храма, но Микк смеялся, и душа его сияла словно маленькое солнце.

И когда Алана, запыхавшаяся и уставшая, приземлилась вновь рядом с ним, мужчина уткнулся лбом ей в плечо и захохотал в голос, словно не имея сил остановиться.

— Это было великолепно! — и великолепно это было явно в том смысле, что смешно, но девушка ни капельки не обиделась — потому что Тики горячо дышал ей в плечо и щекотал шею волосами, и от этого только больше хотелось целовать и гладить его, расслабленного и веселого, тянущегося к ней и как будто всеми силами желающего показать, что он любит и лелеет ее.

Недостойную этого, но счастливую тем, что может ощущать это.

Алана зажмурилась прижимаясь к нему, и, распахнув глаза спустя пару секунд, обнаружила, что стала частью коллективных объятий, потому что Изу весело пищал, зажатый между ними и пытался выпутаться из их рук, чтобы сбежать на другую сторону костра, где дремал в гордом одиночестве Неа.

— Он очень привязался к нему… — вдруг произнес наблюдающий за происходящим Мана. — И чего в нем такого особенного? — вдруг как-то совершенно безнадежно вздохнул он.

Тики наградил его скептическим взглядом, заставив Алану от этого вида подавить вырывающийся наружу смешок, и усмехнулся с таким всезнающим видом, что девушка всё же не выдержала и рассмеялась, пряча лицо у него на плече.

— Обидно, что сын мой к тебе не лезет? — ехидно поинтересовался Микк с лукавыми искрами в глазах и хохотнул, когда Мана возмущённо притопнул ногой, недовольно надувшись. — Просто Неа ему понравился, не дуйся, — ободряюще сказал мужчина, похлопав его по спине, и тот горестно вздохнул, никак не комментируя это.

Они с несколько минут сидели молча, и Алана вслушивалась в треск поленьев, в приглушённые разговоры караванщиков, в тихие песни и шорох взметающихся к небу огненных всполохов. Интересно, а Элайза тоже слышала все это? Тоже сидела вот так перед костром в объятиях звёздной ночи и лесного шелеста? Алана надеялась, что да. Потому что тогда она и правда стала намного ближе к сестре.

Стала понимать, почему старшая царевна полюбила сушу.

Мана вдруг неловко прокашлялся, привлекая к себе внимание, и, облизнувшись, неуверенно выдохнул, словно боялся задавать вопрос:

— Мне вот всегда было интересно, а русалки могут заниматься чем-нибудь кроме… ну… семьи и службы океану?

Алана с пару секунд смотрела на него не моргая и рассмеялась, ловя удивлённый взгляд.

— Ну просто ты говорила, что тебя не готовили для службы, потому мне… — принялся поспешно объяснять Мана, взволнованно переплетая пальцы, и его душа сконфуженно затрепетала, словно потревоженная поверхность обычно спокойного озера.

— Меня не готовили для службы Верховной жрицей, — с улыбкой пояснила девушка, глубоко вздыхая и смотря, как Изу о чём-то переговаривается с лениво отвечающим ему Неа. — Это особая должность, которую занимает самая могущественная царевна, та, кто лучше всех говорит с водой и по силе стоит сразу после царя, — она вспомнила Энку, которая вечно пропадала в главном храме, отчего виделись они с ней очень редко, но этого было достаточно, чтобы проникнуться к серьёзной и собранной сестре любовью. — Лунноволосых же никогда не допускали даже к простой службе океану, потому что считается, что мы заклинаем господина и отравляем его своими песнями, — Тики напрягся, а Алана буквально почувствовала, как гневно раздулась его душа, опаляя грудь праведной злостью, и успокаивающе провела ладонью по руке мужчины, отчего тот сжал челюсти, но всё же чуть поостыл. — Да и не особо-то мне и хотелось, — призналась она со смешком и заметила, как приподнялись в удивление брови Маны. — Я учила историю и географию, знакомилась с языками и культурами, — с улыбкой начала девушка. — Я хотела быть послом, дипломатом. Хотела налаживать связи с другими государствами, но, к сожалению, началась война и меня заперли в бухте, — закончила она, пожав плечами, и улыбнулась, прикрывая глаза и потираясь виском о плечо Тики.